Всадники появились из-за поворота — небольшой отряд, человек тридцать конных с заводными и вьючными лошадьми в поводу. Зоркие глаза хоббита сразу, же увидели того, к кому столь долго были обращены все их помыслы, за кем они гнались долгие месяцы, оставляя позади немереные лиги просторов Средиземья, ради кого каждый из них отринул все, став, быть может, и против своей воли бойцом, гончим псом, мчащимся по свежему следу с одной лишь мыслью — настичь.
Всадники были все ближе. Ладони Фолко взмокли, сам он мелко дрожал, точно в лихорадке. Что с гномами, он не видел — он старался превратиться в бездушный, бесстрастно рассчитывающий упреждение боевой механизм — но не получалось! Инстинктивно он чувствовал, что сейчас надо погасить в себе все мысли, все ощущения — вдруг этот Олмер способен уже по одной лишь сжавшейся впереди ненависти угадать присутствие в ущелье своих врагов?
До отряда Олмера оставалось не более трехсот шагов — еще несколько секунд, и можно будет стрелять; но кольцо телохранителей Вождя было настолько плотным, что Фолко с трудом различал мелькающий среди людских голов шлем Олмера; чутье, внутреннее зрение безошибочно указывали туда, где Вождь — но что толку пускать стрелу в густоту человеческих тел?
Оставалось одно — подпустить поближе…
Двести пятьдесят шагов.
Фолко боялся мигнуть, глаза пересохли до рези, ему казалось, что зажмурься он хоть на миг — и Вождь сгинет, растворится в пустоте; словно завороженный Фолко манил и манил на себя всадников, умоляя их подойти еще поближе… еще… и еще чуть-чуть…
Друзья засели высоко над тропой. Уже хорошо была видна голова Вождя, увенчанная причудливым шлемом с железной маской, закрывающей все лицо, — но почему забрало опущено? Что он заподозрил?
Но нет — за миг до того, как это увидел хоббит, маска, очевидно, сама упала на лицо Вождю. Вот он поднимает ее рукой в черной перчатке, на скаку поворачивает голову…
Сталкивается взглядом с хоббитом.
— Хе!!! — С резким выдохом отпущена тетива.
Стрела летит…
Но еще быстрее, чем стрела Фолко, оказался Вождь.
Все, что он успел сделать, — это чуть-чуть повернуться, но и этого было достаточно. Эльфийская стрела, оставляя за собой в воздухе огненную дорожку, ударила в наушную пластину шлема — и Фолко увидел яркую вспышку голубого пламени. Стрела пробила сталь, это немыслимо, но это так — Силы, куда превосходящие человеческие, помимо упругости растянутой тетивы, гнали стрелу вперед, и она пробила броню, но большего сделать уже не смогла.
Знание это вспыхнуло в сознании хоббита подобно удару молнии.
А отряд Вождя продолжал нестись вперед в диком молчании, в страшном молчании, ни криков, ни суеты — всадники летели, точно бесплотные призраки; вперед вырвалась знакомая сгорбленная фигура с обнаженным мечом, и вот они уже у самой скалы!..
— Кида-а-а-й!!! — отчаянно завопил Торин, вставая в полный рост и обрушивая обломок скалы вниз на развевающиеся черные плащи.
Ответом был веер коротких и толстых арбалетных болтов снизу. Они били прямо в широченную грудь гнома; стрелы отскакивали от глухого шлема, ломались о наплечные пластины; телохранители Вождя стали карабкаться по камням, пытаясь увернуться от летящих сверху каменных глыб. Вот Малыш, застонав от натуги, метнул тяжеленный валун прямо в кольцо воинов, закрывающих Олмера собственными телами; пораженный в лицо, один из охранявших упал, и на секунду Вождь оказался открыт. Ну же, Фолко!..
Взгляд пылающих подобно горну глаз жег испепеляющим жаром; каждое движение давалось хоббиту с превеликим трудом — словно завороженный он не в силах был отвести взора, силы утекали из него, точно вода из пробитого меха; но их еще хватило, чтобы пустить вторую стрелу, засиявшую подобно языку неземного огня, прямо в средоточие Тьмы!
И вновь Вождь успел шевельнуться. Нацеленная в горло стрела вонзилась в правое плечо; снова сноп искр, и только обломок стрелы, сломанной стремительным движением правой руки, остался торчать в щели под наплечником.
Живая стена вновь сомкнулась вокруг Олмера, но Фолко выстрелил снова, и пораженный в лицо ангмарец упал замертво. И прежде чем бестрепетно умиравшие воины Вождя успели закрыть разрыв в своем строю, хоббит вложил все, что у него оставалось, в одно последнее усилие. Он увидел, как медленно, словно во сне, летит стрела. Олмер уже не успеет увернуться.
Узкая полоска между верхом кольчуги и нижним краем шлема словно притягивала стрелу. В последний момент Олмер сделал какое-то движение, но недостаточно быстрое…
Расщепив застрявшую в плечевом поясе доспеха вторую стрелу, третья стрела вошла точно в отверстие, пробитое в железе ее предшественницей, и вонзилась глубоко в руку.
Стрела, сработанная неведомыми мастерами Нолдора в черные годы безнадежных войн и тяжких разгромов в Белерианде, нашла свою цель. И хоббит увидел, как, зажав левой рукой рану, Олмер нагнулся в седле и ткнулся лицом в гриву своего коня.
Все происшедшее заняло лишь несколько мгновений; гномы отчаянно отбивались, не давая вскарабкаться на утес черноплащным воинам Вождя. Трех поверг Торин, двух — Малыш. У Маленького Гнома вырвался ликующий крик при виде согнувшейся фигуры их врага, но, похоже, он тоже понял, что рана в правое плечо — рана не смертельная. Врага нужно было добивать, добивать во что бы то ни стало!..
Но прорехи в строю окружавших Вождя уже не было — хоббит увидел, что там распоряжается Санделло. Сейчас верный горбун поддержит своего господина — и они минуют засаду, оставив прочих воинов довершить дело…
И первым это понял Малыш.
— Клинки наголо, Торин! — загремел он, вскакивая и одним прыжком бросаясь вниз, с непостижимой ловкостью увертываясь от мечей, прыгая с камня на камень, устремляясь туда, где еще медлили сжавшиеся вокруг своего предводителя воины Олмера. Меч и даго Малыша были обнажены и готовы к битве.
Вослед Малышу с грозным боевым ревом ринулся Торин, и солнце ярко засияло на лезвии его не знающего пощады топора; попутно одним движением он чуть ли не надвое развалил попытавшегося преградить ему путь истерлинга — и дальше, дальше, вниз, всей тяжестью закованного в несокрушимую броню тела пробить стену вокруг Вождя, опрокинуть его самого, уже раненного, добить, довершить! А там — будь что будет.
«Смерть, — с неожиданной отчетливостью понял Фолко. — Это, значит, будет так…»
Он сознавал, что это конец. Осталось только одно — сделать шаг вниз, вослед друзьям, но сейчас это было выше его сил. И, словно зритель в небывалом спектакле, он наблюдал, как отбросил одного растерявшегося воина Малыш, как опрокинул другого Торин; в одно мгновение они оказались прямо перед горсткой телохранителей Вождя, оставив позади себя всех прочих врагов.
