– Отступники бывают у всех, и Единые – не исключение.
– И как они с ними расправляются, если не секрет? – полюбопытствовал я.
Хенигас пожал плечами.
– Понятия не имею, – честно признался он. – Как-то не интересовался.
– Что так? – упрекнул я. – Знания лишними не бывают. Вдруг да пригодилось бы когда-нибудь.
– Когда понадобятся, будет уже поздно, – мрачно ответил наемник. – Да и не люблю я загадывать на будущее. Воину это не пристало.
– Как же, как же, – закивал я, – слышал. Что-то вроде "истинный воин живет лишь одним днем". Мол, второго может уже и не быть. Вот оно – опасное ремесло, когда в любую секунду рискуешь проститься с жизнью.
– Башня твоя где? – прервал он меня. – Ты говорил, недалеко, а мы идем уже неизвестно сколько.
– Мало, – обидевшись, ответил я. – Или это ты намекаешь, чтоб я заткнулся?
Хенигас устало вздохнул.
– Утомительно с тобой ходить, маг. В душу лезешь, покоя не даешь. А впрочем, все лучше, чем с той же Тайрой. Вот кто рта не закрывает да еще все время помыкает мною, как своей служанкой.
– Прям прибил бы, да? – поддел я его. – А с виду очень даже милая. И сильная. Только вот тебя недолюбливает.
– Меня Единые в большинстве своем вообще на дух не переносят. А когда проходят мимо, делают вид, что не замечают. Или обливают презрением с головы до ног.
– Это воспитание такое. Меня Шеррай, кстати, тоже наставлял по этому поводу. Но на деле, как я понял, лучше либо с вами, либо в одиночку.
Я хотел сказать еще что-то, но снега впереди неожиданно расступились, открывая поднимающуюся в небо тонкую, невесомо-легкую башню. Я даже на мгновение замер, залюбовавшись воздушностью строения, такого же белого, как равнина вокруг.
– Красота, правда? – восхищенно выдохнул я. – Вот почему мы никак не могли ее увидеть. Она просто сливается со снегом и небесами и выступает только на очень близком расстоянии.
– И тем не менее раньше ее здесь не было, – непреклонно ответил Хенигас, настороженно оглядывая ее сверху до низу.
– А башня-то необычная, – загадочно сказал я. – Я чувствую ее магию, такую теплую, обволакивающую. А еще… – И голос внезапно изменил мне. Сквозь радушное тепло, похожее на веяние весеннего ветерка, едва уловимо проступила Сила. Та самая, что с головой накрыла меня через связь с двойником.
Ошибиться я не мог. Привратники были здесь, все вчетвером укрывались в этой странной башне.
– Они там, – догадался Хенигас.
Я кивнул.
– Ничего, сейчас спустятся как миленькие. Эй, Хонир! Выгляни наружу!
Где-то на середине башни прорезался арочный проем, и один из привратников ступил на узкую площадку. Посмотрев вниз, пошатнулся и вдруг что-то крикнул, но я не расслышал, что именно. И как не напрягал зрение, пытаясь разглядеть его лицо, ничего не получалось – мне мешал ветер, белым водоворотом кружащий вокруг нас снег. Тогда привратник оглянулся, махнул кому-то рукой и принялся быстро спускаться вниз. Следом показались еще три сгорбившиеся фигуры.
Сердце неприятно кольнуло. Что-то знакомое почудилось в том, как они двигаются, как накидывают на головы капюшоны.
Я неосознанно сделал шаг вперед, но Хенигас схватил меня за рукав. Я оглянулся и он отрицательно покачал головой. Что ж, он прав, ближе подходить опасно. Привратники наверняка изготовились к схватке. Я сцепил зубы, почувствовав, как зажатый в руке амулет кольнул ладонь длинными лучами.
Скоро все закончится.
Привратники спрыгнули с последней ступени в глубокий снег и встали в ряд напротив нас.
– Ты пришел без Единых, Хенигас? – хрипло спросил один. – Очень самонадеянно с твоей стороны. Поверь, нам хватит и десятой доли Сил, чтобы уничтожить весь твой отряд и освободить Арлина.
– Чего? – искренне удивился я.
– Не разговаривай с ними, – вмешался Хенигас. – Действуй!
Но прежде, чем я успел сделать хоть что-нибудь, фигуры троих привратников сначала стали полупрозрачными, а затем и вовсе пропали из виду. Четвертый недоуменно заозирался и внезапно сравнялся белизной лица со снегом. В голубых глазах мелькнула страшная догадка.
Челюсть у меня отвалилась. Я пораженно уставился в пустоту, не понимая, что это еще за способность проявилась у привратников, к тому же доселе за ними не водившаяся. Оглянувшись на миг, я прочел на лицах Хенигаса и остальных наемников то же самое изумление. Правда, по неизвестно каким причинам один все же остался. Хотя сам он, похоже, этого никак не ожидал.
Внезапно вспыхнувшее подозрение заставило меня пристальней вглядеться в него. Я чуть помедлил, пытаясь понять, что именно хочу отыскать, как вдруг ветер совершенно неожиданно пришел мне на помощь, переменив направление и распахнув плащ на груди привратника. Увесистое украшение тускло блеснуло, притягивая мой взгляд.
Он торопливо прикрыл его рукой, но было уже поздно. Я застыл с раскрытым от изумления ртом, неотрывно глядя только туда, на скрытый от меня кулон. Золотой треугольник Хандила, тяжесть которого я явственно ощущал на своей ладони, словно держал его в руке. Идеально сложенная мозаика прошлого треснула, больно раня острыми осколками. И не было ничего, способного заглушить мое осознание.
Я сам не заметил, как изо всех сил сдавил амулет. Звезда хрустнула у меня в руке, и лучи полетели на землю. Чары облаком голубоватой пыльцы взвились в воздух и потянулись к остолбеневшему привратнику и ко мне.
Я инстинктивно отпрянул от легчайшей дымки Смерти, и она на миг замерла, а затем тихо отступила, направив всю свою Силу в обратную сторону. Я едва сдержал вздох облегчения, хотя это секундное замешательство чар едва не выдало меня с головой. Ошеломленного, растерявшегося от неожиданности Зарона окружил щит, но пыльца просочилась сквозь него так легко, словно у нее на пути ничего и не стояло. Привратник отчаянно замахал руками, пытаясь отогнать от себя чары, не дать им коснуться себя, но мерцающие частички вгрызались в неприкрытую одеждой кожу рук и лица, обжигая ее своим дыханием.
– Нет! – крикнул он. – Так не должно быть! Ты обещал! Ты обещал, Се…
Он захрипел и повалился на бок. Я с немым ужасом наблюдал, как пальцы Зарона судорожно сжались, а затем впились в снег, заскребли, оставляя короткие глубокие бороздки. Он уткнулся изуродованным лицом в сугроб, пряча свою боль. И я не знал, что терзало его больше в эту секунду – боль физическая или же понимание вероломства того, кому он был предан все это время, кому вверил свою жизнь, полагая, что только он и сможет ее сохранить. А вместо этого им просто воспользовались, как и многими другими, на кого он сам привык смотреть с хорошо скрываемым презрением.
Зарон крепко зажмурился, как наяву видя перед собой знакомое лицо с такими необычными золотистыми глазами. И больше они не смотрели на него с привычной теплотой, нет. Они смеялись.
