Марчия взяла Джейн за руку и произнесла по-славонски:
— Идите со мной, барышня.
Джейн метнула на Марику ненавидящий взгляд.
— Ты... ты подлая маленькая сучка! Сначала ты отняла у меня Алису, теперь отнимаешь Кейта. Будь ты проклята!..
Марика горько усмехнулась, пожала плечами и сказала Марчии:
— Buona nocea, Marcia.
— Buona nocea, Marica, — ответила та и, поняв намёк, мягко, но решительно подтолкнула Джейн к двери.
Та обречённо жалостно глянула на брата и подчинилась.
После ухода Марчии с Джейн, в комнате надолго воцарилось молчание. Марика стояла вполоборота к Кейту и смотрела куда-то в пустоту; её бледное и напряжённое лицо, казалось, было высечено из камня.
Наконец она повернулась, смерила Кейта пронзительным взглядом и что было силы закатила ему звонкую пощёчину. Кейт снёс её стоически. Он понимал, что заслужил это.
Но когда он увидел слёзы в глазах Марики, то понял, что её гнев — ещё не самое худшее, что может ожидать его.
— Как ты мог, Кейт? — произнесла она почти шёпотом, но с такой невыразимой мукой, что он готов был тотчас умереть, лишь бы не причинять ей больше страданий. — Как же ты мог?.. Ведь ты говорил, что любишь меня. А я... Неужели ты не видел, что я тоже люблю тебя? Неужели ты был так слеп?.. Что ты наделал, Кейт?! Что ты наделал... — И она заплакала.
Этого Кейт выдержать не мог. Он упал на колени, обхватил её ноги и зарылся лицом в пышных складках её платья.
— Прости, Марика. Прости, родная. Пожалуйста, не плач...
Понемногу Марика успокоилась. Кейт продолжал стоять на коленях, обнимая её ноги. Он ни о чём не думал. Думать было слишком больно.
— Почему? — спросила она, всхлипывая. — Почему именно Джейн. Ты так сильно хотел досадить мне, что вступил в порочную связь с собственной сестрой?
— Нет, Марика, я и не думал досаждать тебе. Просто... — Соблазн преложить большую часть вины на Джейн был очень велик (тем более что это не было бы ложью), но Кейт сразу отмёл эту мысль, как недостойную. — Просто так получилось. Уже на третий день мы оба поняли, хоть и не отдавали себе в том отчёт, что стали пленниками этого мира, что нам уже нет пути назад. Мы были так одиноки, так беззащитны, у нас никого, кроме друг друга, не было. Мы искали отраду нашему одиночеству — и нашли её в любви, пусть и греховной... Впрочем, я не оправдываюсь. Просто объясняю, как это случилось.
Кейт ещё крепче обнял её ноги. Марика не возражала и даже положила руки ему на голову и принялась гладить его волосы.
— Ты не одинок, Кейт, — сказала она. — И Джейн не одинока. Здесь у вас есть друзья, их куда больше, чем вы думаете. А у тебя, к тому же, есть я — не только друг, но и любимая.
Кейт застонал:
— Пожалуйста, Марика, не мучь меня. Мы оба прекрасно понимаем, что нам не быть вместе. Между нами — целая пропасть. Ты — принцесса, сестра князя, будущего императора. А я... я — никто. Просто ирландский выскочка. Лучше оставь нас с Джейн в покое, сделай вид, что поверила в нашу историю. Пусть мы грешим, пусть губим свои души — но это наши души. Какое тебе до нас дело?
— Большое, Кейт, очень большое. Я не могу уступить тебя Джейн — и прежде всего потому, что сама люблю тебя. Ты нужен мне, очень нужен. Только ты один.
— Ах, Марика!..
Она опустила руки ему на плечи.
— Встань, Кейт.
Он послушно поднялся с колен. Страстно глядя ему в глаза, Марика нежно провела пальцами по его лицу, затем обвила руками его шею и, встав на цыпочки, потянулась губами к его губам. Кейт был не в силах сопротивляться, он обнял её за талию и приник к её сладким, таким желанным губам.
Целовалась Марика умело, но в её поцелуе не было той искушённости, которая выдаёт богатый опыт. При всей своей умелости, это всё же был поцелуй невинной и неопытной девушки. Кейт был растроган до глубины души.
— Ты любишь меня? — спросила она после долгого поцелуя.
— Да, милая, люблю.
— Больше чем Джейн?
Он погладил её мягкие шелковистые волосы и честно сказал:
— Не знаю. Я люблю вас обеих.
— Но ты не можешь любить Джейн как женщину. Ведь она твоя родная сестра.
— Я знаю это... но всё равно люблю.
Марика всем телом прижалась к нему.
— Это греховная любовь.
— Я понимаю.
— Ты должен вырвать её из своего сердца.
Кейт промолчал, едва сдерживаясь, чтобы не застонать.
Спустя некоторое время Марика спросила:
— Если бы наш брак был возможен, ты бы отказался от Джейн?
— Да, — ответил он, а про себя добавил: «Ах, если бы это было возможно! Тогда бы я знал, которой из вас двоих отдать предпочтение...»
— И ты готов ради меня умереть?
Вопрос был крайне провокационный и даже бестактный, но Кейт, не задумываясь, сказал:
— Да.
— Что ж, хорошо.
Марика отстранилась от него, взяла со стола серебряный подсвечник с горящей свечёй и обошла комнату, задувая остальные свечи.
— Пойдём, — произнесла она и направилась к двери, но не к той, через которую они вошли и в которую вышли Джейн с Марчией.
Ничего не спрашивая, Кейт последовал за ней.
Соседняя комната оказалась спальней. Весь пол в ней был устлан медвежьими шкурами, стены были обиты шёлком и бархатом, посреди комнаты стояла огромная кровать с роскошным балдахином, занавешенная со всех сторон тонкой полупрозрачной тканью.
Марика плотно закрыла дверь, задвинула засов и поставила подсвечник на ближайшую тумбу. Кейт заметил, что она вся дрожит. Он подошёл к ней и нежно взял её за руку.
— Что ты задумала, Марика?
Она застенчиво взглянула на него:
— Разве ты не догадываешься?
— Догадываюсь, но... Так нельзя, милая. Это неправильно.
— Я знаю, что неправильно. В нашем мире порядочные девушки делают это лишь после свадьбы. Но если сейчас мы проведём ночь вместе, у Стэна не останется выбора: он будет вынужден либо согласиться на наш брак, либо убить тебя.
— Тогда я считай что покойник.
— Нет, я серьёзно, Кейт, — с жаром проговорила Марика. — Очень серьёзно. Ты просто не знаешь моего брата. Не знаешь, как он ревнует меня. Поэтому я спрашивала, готов ли ты ради меня умереть. Согласен ли ты поставить на кон свою жизнь, чтобы добиться моей руки? Я не шучу, совсем не шучу.
Кейт посмотрел ей в глаза и понял, что Марика действительно не шутит. А ещё он понял, что, сказав сейчас «нет», он навсегда потеряет её любовь. Кейт давно смирился с тем, что им не суждено быть вместе; его уязвлённое самолюбие и отвергнутую любовь утешало лишь одно-единственное — осознание того факта, что Марика тоже любит его. Он слишком дорожил этой любовью, чтобы смириться с её потерей. Пусть это была жестокая, эгоистичная любовь принцессы, требующая беззаветного служения и постоянных жертвоприношений, пусть это была любовь, больше похожая на пытку, чем на нежную страсть, — но это была та самая любовь, о которой он мечтал всегда. Такая любовь бывает лишь раз в жизни — и за неё не грех отдать жизнь...
