— Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Наверняка у эмира есть противоядие, и мы должны…
Араван отрицательно покачал головой:
— Нет, Урус. Гвилли знал, когда говорил, что противоядия у эмира нет.
Ночью Араван сидел на большом камне на берегу пруда и охранял покой друзей. Он думал о бледных, едва дышавших ваэрлингах, и сердце его сжималось при мысли о том, что запас гвинтима постепенно тает.
Эльф рассеянно посмотрел на озерцо и подивился странностям природы: вода текла в пруд, наполняла его, но не переливалась через край. Наверное, вода уходит вниз, под землю. Вскоре мысли его снова вернулись к умирающим, и эльф начал молиться Адону, как он это часто делал в последнее время. Араван понимал, что его мольбы о помощи ни к чему не приведут, ибо Адон поклялся не вмешиваться в дела существ, населяющих Средние сферы: слишком они слабы и помощь всемогущих богов может пойти им во вред. К тому же Адон надеялся на ум и предприимчивость своих созданий и предоставлял им полную свободу действий.
Хотя эльф и прекрасно осознавал все это, он тем не менее надеялся на помощь своего бога. Сегодня Араван начал молиться, зажав в руке синий талисман:
— О Адон, если на то есть твоя воля, возьми жизни этих ваэрлингов и упокой их души в мире. Но если это не противоречит твоему великому замыслу, отведи от них руку смерти и помоги им. Мы в отчаянии, ибо осталось совсем мало времени.
Ответом ему служила мертвая тишина. В отчаянии Араван обернулся к величественному дубу и воззвал к нему:
— О древо, я вижу: Адон не отступится от данной клятвы. Если можешь, помоги нам, если только можешь…
Эльфу показалось, что высоко над его головой в кроне дерева сгустилась темнота. Араван даже дыхание затаил и перевел взгляд на звезды. Они горели все так же ярко. Ни облачка не было на небе, но меж раскидистыми ветвями дуба бродили тени.
Подобно клубу дыма, темнота опустилась и повисла дюймах в двадцати от земли. Араван потянулся за копьем, но не называл его по имени, ибо амулет сохранял тепло.
И вот, к вящему удивлению эльфа, в уме его раздался голос, говоривший на языке тайного народца и, казалось, принадлежавший женщине.
— Друг, — отозвалось в возбужденном мозгу Аравана.
— Друг, — отвечал эльф.
— Я не узнавала тебя, пока ты не прибег к камню.
— Но я не знал, что камень может позвать на помощь.
— А он и не может. Посредством его ты лишь имеешь возможность говорить с такими, как я.
Тень остановилась прямо перед эльфом. В темноте чернел какой-то силуэт, совсем крошечный и едва различимый.
— Ты просил о помощи, — напомнила тень.
— О да, нам необходима помощь. Двое ваэрлингов умирают от яда, а у нас нет лекарства, чтобы их вылечить. Мы можем лишь ненадолго продлить им жизнь, но вскоре и это будет не в нашей власти.
— Но разве не суждено каждому смертному когда-нибудь умереть? Годом меньше, годом больше — какая разница? Все они умрут однажды, потухнут, как светлячки.
— Их жизни так коротки, что каждый час дорог. К тому же несправедливо, что они должны умереть такой страшной смертью.
— Ты почти убедил меня, Араван.
— Откуда тебе известно мое имя?
— Но у тебя в руках камень.
— А как мне называть тебя?
— Можешь звать меня Нимуэ, хоть это и не истинное мое имя.
— Ты можешь помочь нам, Нимуэ?
Тень скользнула по ковру мха в сторону распростертых на земле Гвилли и Фэрил. У каждого из варорцев Нимуэ задержалась подолгу, а затем передвинулась к пакетику с гвинтимом. Наконец тень вернулась к Аравану, слегка дотронулась до амулета и тут же отошла прочь, будто боясь долго задерживаться вблизи эльфа.
Араван вновь задал свой вопрос:
— Нимуэ, ты можешь нам помочь?
— Возможно, но в самой моей помощи таится смертельная опасность. Средство, которое я предложу, либо исцелит, либо убьет.
Араван надолго задумался, а потом сказал:
— Без твоей помощи они точно погибнут, а так у них появится шанс. Говори, я слушаю тебя.
— В узком ущелье к западу отсюда по ночам распускается бледный, как луна, цветок под названием «никтородон» — ночная роза. Возьми лепесток цветка и завари с листом гвинтима — по одному для каждого ваэрлинга. Силы ночи соединятся со светлой энергией дня и, возможно, помогут твоим друзьям. Когда будешь их заваривать, опусти в сосуд с водой свой амулет, ибо я дотронулась до камня и он поможет двум противоположным силам слиться воедино. Давай своим друзьям пить настой три ночи подряд до восхода луны, затем подожди пять дней и повтори курс. Но знай: лечение очень болезненно и доставит твоим друзьям много страданий. Боль будет настолько сильна, что они могут ее не перенести, но если перенесут, то исцелятся.
— Что еще мне нужно знать, чтобы сделать все правильно?
— Не вырывай сам цветок. Возьми двенадцать лепестков с двенадцати разных цветков ночью, перед восходом луны. На лепестки не должны упасть ни лучи солнца, ни свет луны. Иначе они потеряют свои волшебные свойства, и тебе придется дожидаться следующей ночи. Заверни лепестки в черную тряпицу и храни так, пока не придет время их заваривать. Это тоже должно происходить в полной темноте.
— Что-нибудь еще?
— Да. Когда пойдешь за лепестками, будь осторожен: в ущелье полно всякой нечисти.
— Ночного отродья?
— И не только.
— Я буду осторожен. Мы можем чем-нибудь отплатить тебе за твою помощь?
— Я прошу одного: когда закончите — неважно, умрут смертные или поправятся, — не жгите больше костров в моих владениях.
Сзади раздался голос Риаты:
— Араван, что случилось? Фэрил и Гвилли очнулись?
Эльф оглянулся на приподнявшуюся на локте дару, перевел взгляд обратно на Нимуэ, но окутанный тенью призрак исчез. Эльфу показалось, что темнота оторвалась от земли и воспарила к ветвям могучего дуба.
Урус прищурился и посмотрел назад:
— Солнце садится.
Араван стоял рядом и вглядывался в ущелье. Кристаллопюр висел у него за спиной.
— Через час стемнеет. Луна же взойдет часов через девять после наступления ночи. Надеюсь, нам хватит времени, чтобы найти «ночную розу».
Оба друга были увешаны альпинистским снаряжением, хотя лезть за цветами предстояло только Аравану, Урус же должен был страховать его сверху.
