— Со мной говорил дух моей матери, — взволнованно объяснила цыганка. — Она явилась ко мне во сне, как живая, и убеждала проснуться и разбудить других. Мать у меня была хорошей гадалкой, а также умела отвести беду. У меня нет этого дара, но я могу во сне общаться с мёртвыми, если им нужно через меня что-то передать живым. Мать предупреждает нас, что мы попали не просто к ведьме, а к ведьме очень сильной, которая совершает особые обряды в знак поклонения Сатане. Ей нужна была кровь чёрного козла для обряда, но раз ей попались мы все, то она собирается провести что-то особенное. Моя мать не могла здесь долго оставаться, поэтому не успела ничего посоветовать. Придётся нам самим думать, как спастись.
Все приуныли. Одно дело — бежать от людей, карликов или существ, которые могут всего лишь проявить силу, а совсем другое — победить колдовство. Они могут опять сбежать, но вновь таинственным образом выйдут к избе. Их могут с лёгкостью усыпить, лишить воли, заставить подчиняться приказам, а они не способны этому противостоять.
— Главное — не подать духом, — сказал Иван. — Если мы потеряем веру в свои силы, то погибнем. У нас своя воля, и мы не должны поддаваться чужой. Ведьма поклоняется Дьяволу, а мы чтим Бога. Господь наш сильнее, поэтому нам надо уповать на него.
Цыганка слушала его внимательно, согласно кивая головой, но в конце этой речи пожала плечами, выражая этим своё сомнение в результативности выжидательной политики.
— На Бога надейся, а сам не плошай, — припомнилась Адели поговорка, которую приводила ей мама.
— Может, я говорю кощунственные вещи, — начал Марио, — но даже святые, полностью полагавшиеся на Бога, кончали мученической смертью, а я в святые не набиваюсь. Важнее, конечно, жизнь в вечности, но я хочу прожить долгую земную жизнь, а уж потом перейти в вечность. Кто знает, может, мне суждено стать праведником при жизни. Это было бы предпочтительнее, чем принять мученическую смерть, будучи грешником.
— А мне вообще не на что надеяться, — грустно признался Кузя. — И угораздило же меня родиться чёрным! Оказывается, чёрный козёл требуется на заклание ведьме. Плохо родиться и совсем белым, потому что белый козёл нужен на заклание всяким жрецам. Нет, надо рождаться с серой шерстью или пятнистой. И что у людей за понятия такие? Им обязательно нужен кто-то на заклание. И что за доблесть в том, чтобы зарезать другого? Если уж хочешь принести жертву, то приноси в жертву самого себя. За счёт другого всегда легко жить.
— Ты прав, Кузя, — согласился Иван. — Меня тоже не устраивает роль жертвы. Но теперь, друзья, прошу вас помолчать и дать мне подумать. И вы тоже думайте. Если кто-то придумает что-нибудь дельное, то расскажите.
Все уселись поодаль друг от друга и углубились в размышления. Мысли Адели метались, ни на чём не останавливаясь. Она была в страхе и растерянности. Её кровь была нужна для какого-то ведьминского обряда. Наверное, ей, как и Кузе перережут горло. Почему-то ей представлялось, что их кровь соберут в большой котёл и смешают. Впрочем, какая разница, что сделают с её кровью после того, как она умрёт. Не хотелось гибнуть в этом логове нечистой силы.
— Ничего не приходит в голову, — признался Иван и встал. — Эх, жаль, Васьки здесь нет. Он бы сходил на разведку, не привлекая к себе внимания. А теперь придётся идти мне. Только как бы мне отсюда выбраться…
— Это просто, — отозвался Марио, вскакивая. — Открывать всяческие замки и засовы — любимое моё дело.
Он вынул из кармана свою отмычку, провёл по тому месту, где снаружи должен был висеть замок или находиться запор, и толкнул дверь. Она приоткрылась.
— Может, сходим вместе? — спросил итальянец.
— Нет, одному легче спрятаться, — отказался Иван. — Вы сидите тихо и не выглядывайте наружу, словно вы всё ещё спите. Ведьма предполагает, что мы находимся во власти её чар, так что не разубеждайте её.
— Будь осторожен, бриллиантовый, — предупредила цыганка и зачем-то провела рукой по его волосам. — Иди, да будет у тебя защитница.
Иван шире приоткрыл дверь, выглянул за неё, проскользнул наружу и прикрыл дверь за собой.
— Боюсь я за него, — признался Марио, стоя у выхода и прислушиваясь.
— Смелый человек, — одобрительно проговорила Настя. — Если кто нам поможет, то только он.
— Я тоже буду вас защищать, — сказал задетый её словами итальянец. — И Ивану на помощь приду, если услышу, что его обнаружили.
— Поможешь, яхонтовый, поможешь, но про Ивана мне говорила моя мать. Слушайтесь его.
Адель не раз убеждалась, что её спутник был находчив, умён и надёжен, но её удивляло, что цыганка, только недавно его узнавшая, убеждена в его защите.
— Он взял меня с собой, когда я уже ждал смерти, — напомнил Кузя. — Если бы ведьма не вернулась так скоро, мы бы, наверное, успели убежать. А если бы Иван не освободил меня, а оставил погибать здесь, она, может быть, не заподозрила о вашем существовании и ограничилась бы моим закланием. Наверное, зря меня освободили, раз мне всё равно придётся умереть.
— Может, не придётся, — проговорила Настя. — Моя мать мне поможет. Она подскажет Ивану, как поступить.
Она показала своим спутникам волосок.
— Что это? — не понял Марио.
— Волос с головы Ивана. Ничего плохого я ему не сделаю. Я честная цыганка и не принесу вреда. Когда мы будем в безопасности, я брошу этот волос. А сейчас через этот волос моя мать будет подсказывать Ивану, как поступить. Нет, он не будет слышать её голос, но он сделает именно то, что ему укажет сделать моя мать. Он даже не поймёт, что действовал по её указке. А когда её помощь будет уже не нужна, я выброшу волос или сожгу его, чтобы никто не смог через него навредить Ивану.
Объяснив, почему она вырвала волосок, Настя уселась на кучу сена, расправила вокруг себя юбку и принялась ждать. Адель последовала её примеру, но, несмотря на заверение цыганки в помощи её матери, ей было тревожно и страх грыз её, как ни пыталась она его прогнать.
Марио поглядел на женщин и сел у самой двери, прижавшись ухом к щели.
— Сено, по крайней мере, неплохое, — объявил Кузя, принимаясь жевать. — Теперь, когда я не привязан к столбу, я смогу надеяться на свои рога, если меня вновь не околдуют.
Тем временем Иван осторожно подкрался к окну избы, заглянул в него, перешёл к другому, но и за ним не обнаружил ведьмы. Он осторожно прошёл вдоль стены и заглянул за угол. Он едва успел разглядеть удаляющуюся женщину и тихонько поспешил за ней, прячась за кустами и стволами деревьев.
Ведьма прошла немного по лесу и вышла к странной поляне, утыканной по краям шестами с вырезанными на них страшными рожами. Увенчивали эти шесты черепа и головы людей и животных. Посредине поляны был врыт столб, а земля вокруг него была покрыта золой и углями. Ведьма по-хозяйски огляделась и, пройдя к краю поляны, вытащила из-под куста большой чан и приволокла поближе к столбу. Потом она стала собирать хворост и раскладывать вокруг столба. Ивану стало ясно, что кому-то, если не всем по очереди, предстоит быть сожжённым на костре. Хуже всего, что ведьма, похоже, ожидала гостей, потому что она поправила лежавшие поодаль стволы, убрала сухие ветки, заботливо промела будущие сидения. Если не знать, на какое зрелище она пригласила гостей, можно было подумать, что это радушная хозяйка хлопочет перед званым вечером. Но кого ведьма могла пригласить на совершение обряда? Иван понял, что если они могут что-то предпринять, то именно сейчас, пока ведьма одна. Он гадал, что им делать, но ничего не мог сообразить, пока его словно что-то не натолкнуло на решение. Он вдруг осознал, что уверен в своих действиях, и поторопился вернуться к своим спутникам.
