Искандер потер переносицу.
– Я никак не могу понять, почему… – сдавленным голосом сказал он. – Если бы сидхи прихватили Маковца на компромате; если бы он сделал это из-за денег; но…
Маг тихо засмеялся. Император обернулся к нему. Крон обнял Искандера и поцеловал.
– Вот поэтому ты стал маршалом, – сказал маг. – А Маковец так и не стал даже генералом.
Светлана зашила раны Шэда и оставила немного снадобий. Путешествие по Лихому Лесу опустошило ларчик целительницы с декоктами и травами. Также целительница объяснила, что еще может понадобиться раненному. Магнус съездил за остальными лекарствами в Бьонгард.
Первый раз Шэд поднялся с постели незадолго до Альбан эилер. А накануне Самхайна Сташи уговорила его устроить праздничное представление. Оборотень не смог отказать вампирке, которая, как выяснилось, родилась именно в эту ночь.
Вечером того дня, когда зима вступает в свои права, украшенные цветами и лентами гросайдеч и вампирка поднялись над таверной. Шэд показал парочку классических приемов воздушной охоты. Сташи, разойдясь, так и крутила «мертвые петли» и «бочки» вокруг оборотня. Маневры закончились «пике смерти», которое вампирка и гросайдеч выполнили синхронно. Когда стемнело, в небо запустили множество брызжущих разноцветными искрами петард. Шэд огонь выдыхать не стал. Не потому, что не мог. Оборотень не хотел снова испытывать неконтролируемую ярость, что охватывала его, когда он дышал огнем.
На следующий день после празднества Шэд сказал Магнусу:
– Ты самый смелый гоблин из всех, кого я видел. Как ты можешь жить без ворот? Ведь в нашем лесу идет война.
– Я живу без ворот, потому что у меня нет денег заплатить лесорубам и плотникам, – ответил гоблин. – Мне хватило лишь на лицензию для вырубки.
– Дай ее мне, – сказал Шэд. – И я отнесу тебя туда, где растут отличные дубы.
Вздохнув, оборотень добавил:
– Я их цеху бьонгардских столяров хотел загнать, да уж ладно…
– Ты знаешь, я не романтик, – доверительно сообщил Магнус. – Небо никогда не манило меня… Мне не усидеть на драконе, тем более, у нас и упряжи для тебя нет.
Оборотень потемнел лицом и ответил:
– Я не беру всадников. Никогда. Запомни это. Ты будешь сидеть в корзине, которую я понесу.
На это Магнус согласился. С ними напросился и Андерет, крича, что с такой мордой, как у него сейчас, только лесовичек и соблазнять, а места в корзине для него хватит. Пока эльф и гоблин валили лес, дракон гордо сидел в сторонке. Перекидываться, равно как и брать в руки топор, Шэд отказался. Оборотень напомнил, что ему еще тащить обратно все, что они сейчас нарубят. Как и дракон, гоблин и эльф все время чувствовали на себе пристальные взгляды с соседних ветвей. С той особой их пристальностью, которую дает только необходимость смотреть поверх оперения стрелы. Магнус и Андерет спилили два мощных дуба и повалили топорами еще три дерева поменьше, хотя по лицензии были оплачены всего три дерева. Но гоблин решил в случае появления Ежей напомнить, по чьей вине он лишился ворот. А в присутствии дракона вряд ли бы партизаны стали спорить. Но Ежи никак не обнаружили себя. Магнус и Андерет обвязали срубленные деревья веревками, и Шэд отнес все на холм, где стояла таверна.
Ранним утром, когда в воздухе уже чувствовалось дыхание наступающей зимы, гоблин сидел во дворе, верхом на бревне. В руках у него был острый клин – Магнус искал подходящий паз, чтобы расколоть кряж повдоль. Под нос себе хозяин таверны мурлыкал старую гоблинскую песню, сложенную в одну в из особенно суровых зим:
Голод по лесу гуляет,
Голод жертвы собирает.
Шевельнулся, глянь, медведь
И как начал он реветь:
"Ой, зверюшки, помираю,
Съел сейчас бы караваю,
Сделал бы из вас рагу,
Да подняться не могу"[20]…
Магнус поежился от холодного ветра, поднял голову и увидел Морану. А гоблин и не заметил, когда суккуб материализовалась рядом с ним. Суккуб молча слушала – ей всегда нравилась эта песня. В последнее время Морана оживилась, стала более доброй и веселой – как и всегда при приближении зимы.
Но еще ни разу с той памятной ночи Магнус не слышал ее смеха.
– Подай-ка мне топорик, вон там, – сказал гоблин.
Морана протянула ему инструмент. Магнус легонько вколотил клин в паз и слез с бревна.
– Ты думаешь о нем? – спросил гоблин.
Морана молча кивнула. Магнус отметил про себя, что она даже не переспросила, о ком «о нем».
– И что ты о нем думаешь?
– Я думаю, что Квалмэхтар должен был родиться богом, – ответила суккуб. – Я даже знаю, кто мог бы быть его отцом…
Магнус ударил топором по клину. Бревно с тяжким стоном распалось пополам.
– Тогда он был бы горгульей, но не богом, – сказал гоблин, не глядя на Морану.
– Я испытываю к нему совсем другие чувства, – рассеянно произнесла хозяйка таверны.
Магнус несколько мгновений смотрел на отблеск тусклого зимнего солнца в стали топорища.
– Почему же тогда ты прогнала Квалмэхтара? – поинтересовался гоблин.
– Небо должно отражаться в земле, а не в огне, – ответила Морана. – Иначе Железный Лес сгорит.
Магнус криво усмехнулся, но промолчал.
– Одно время Пес жил с Лилит, – продолжала суккуб задумчиво. – Их ребенок был бы богом, и одним из сильнейших богов… Как это потом и случилось с другим ее сыном. Но Лилит тогда не хотела детей. Она хотела Пса целиком, для себя. А теперь-то уж что. Но есть и другие боги. А Квалмэхтар почему-то родился смертным.
– А ты не думаешь, – сказал гоблин. – Что эльфам… да и мандреченам… пора уже стать богами для самих себя?
Морана засмеялась. Магнус хмуро посмотрел на нее.
И вдруг почувствовал, что тоже улыбается.
– Посмотрим, Магнус, посмотрим, – ответила Морана. – Суккубы – да и гоблины тоже – живут долго.
Как тебя сюда занесло? (язык авари)
«Тот, кто дергает за ниточки», то есть кукловод, ведущий марионетку.
Куколка моя… С метлой… Рыжее мое солнышко… (нем)
Я сделала вам больно, госпожа? (язык темных эльфов)
Извините! (язык темных эльфов)
Вы встретитесь за ужином (язык темных эльфов)
Пойдемте (язык темных эльфов)
Она здесь
Наконец-то. Спасибо. (язык темных эльфов)
линия0,1 дюйма
Имеется в виду слежавшийся снег – фирн
