В то время у Колодца камень, не имеющий имени, с усмешкой смотрел на жреца.
Сказал он Давиму Гэаману:
— Странно поступил твой покровитель, оставив тебя мне на растерзание. Удивляет меня этот неожиданный подарок, однако, конечно, я не стану отвергать его.
Давим Гэаман молчал, ибо ум его был занят молитвой. Выставив перед собой сияющий Клинок Веры, приближался он к демону. И протянулся к нему камень своим естеством, и ощутил, что то, что несет Давим, так же отличается от известных ему частиц мира, как отличается от них его собственное естество, неуничтожимое, вечное. И пожелал он узнать, что это, и заскользил к Давиму. Тот, однако, ударил его этим предметом — и во второй раз узнал демон, что такое боль, и ощутил в себе некое повреждение. И как быстро он не старался двигаться, человек оказывался столь же быстр, хотя трудно было ожидать подобную быстроту от старца. И понял камень, что предмет в руках старика обладает такой же способностью, какая была у него самого — способностью огибать время или отодвигать его в сторону. И пребывал он растерянности, не зная, как одолеть этого врага. Отступая, он не заметил, как приблизился к распахнутым вратам. Естество его было сильно повреждено к тому времени — впрочем, следует сказать, что все же это было не подлинное его естество, а то, которое он приобрел, чтобы постигнуть мир так, как постигают его существа, обитающие в нем. Подлинное же естество его было неуничтожимо. В подлинном своем состоянии он воспринимал предмет в руках человека не как оружие, но как преграду, и был вынужден отступать перед ней. Это злило его даже еще больше, чем разрушение телесного облика, который он так долго собирал.
Но вот, наконец, он приблизился к воротам и ощутил их совсем рядом. Тогда что было сил бросился он в сторону, ибо не желал возвращаться в Старый Колодец и пребывать вечность безвременья не осознавая себя и даже не существуя в полном смысле этого слова. В ответ на это Давим Гэаман, видя беспокойство демона, удвоил натиск и, поразив его в самую сердцевину, отшвырнул за врата, в темноту и ничто.
И вот, смотря в распахнутые врата, устало опустил он Клинок Веры, не имея сил даже на то, чтобы восхищаться чудесами мира, сотворенного Всемогущим. Видел он, что темнота за вратами — это не темнота, и свет углей, тлеющих в Старом Колодце — на самом деле ничуть не похож на свет углей, но не знал, как иначе описать это место. Так стоял он в молчании.
Когда же он приблизился к вратам, чтобы закрыть их, сотрясся мир. И врата изогнулись, грозя разорваться. Казалось — нечто огромное пытается войти в мир сквозь них. Давим Гэаман, желая в сильном страхе поскорее закрыть их, увидел, что исчезли их створки, да и сами врата потекли и заизвивались, как будто весь мир был огнем, а врата — прорехой в танцующем пламени. В ужасе отступив от этой прорехи, увидел он, как медленно выходит из врат бог Старого Колодца.
Неописуем был его облик и более всего был близок к черноте, таящейся за тьмой. Был он огромен. Не стало врат за его спиной. Был он сам — как врата.
Когда оглядывал бог Старого Колодца мир, показалось Давиму Гэаману, будто дрожит мир от его взгляда и присутствия и что малейшего желания вышедшего из врат достаточно, чтобы развеять и эту землю, и небо, и пустоту, которая их окружает. Бог, впрочем, еще не желая этого, продолжал оглядывать Сущее, но беспрестанно как будто все более сильные волны пробегали по ткани, из которой состоит реальность, грозя в скором времени обратить видимость в несуществующее.
Но вот волны остановились. Белоснежные нити протянулись к воздуху и земле, стянув ткань Сущего и не выпуская биения, исходившего от бога Старого Колодца, из некоего замкнутого кольца. Оглянувшись, увидел Давим Гэаман источник этих нитей, и узнал ангела, который принес его сюда и с которым он говорил в святилище.
Тогда бог Старого Колодца, раздраженный тем, что кто-то вздумал ограничить его, обратил свою силу на нити. Неизвестно, каков стал бы исход поединока между богом и Небесным Стражем, ибо велики были силы их обоих, однако ж Тарнааль обладал еще одной Силой, и эта Сила устрашила бога Старого Колодца, когда Тарнааль направил на него свой клинок.
Сказал бог, прекращая рвать нити, коими Ангел-Страж стягивал распадающуюся реальность вокруг этого места:
— Что тебе до меня?
Сказал Тарнааль:
— Тебе здесь не место. Убирайся, откуда пришел.
Сказал вышедший из врат:
— Я долго пребывал в покое, пока размышления мои не были нарушены. Уже во второй раз кто-то сбрасывает мне на голову бесполезный хлам. Желаю я уничтожить это место, где, как я вижу, обитают сбрасывающие. Только после того я уйду туда, откуда пришел и вновь предамся размышлениям, которые уже ничто не сможет нарушить.
Сказал Тарнааль:
— Боюсь, тебе придется уйти, не уничтожая места, где обитают сбрасывающие.
Сказал бог Старого Колодца:
— Не вижу причин поступать так.
Сказал Тарнааль:
— Необходимость — вот наиважнейшая из причин. Если ты не уйдешь по доброй воле, я заставлю тебя сделать это.
Сказал бог Старого Колодца:
— Я вижу, ты располагаешь могущественной Силой и можешь исполнить то, чем грозишься. Эта Сила ужасает меня, но, мне кажется, ты сам не догадываешься, чем владеешь. Откуда у тебя это? — И он указал на клинок.
Сказал Тарнааль:
— Это не твое дело. Немедленно убирайся обратно — или то, что страшит тебя, осуществится.
Сказал бог Старого Колодца на это:
— Я вижу, ты не представляешь себе, каковы могут быть последствия применения этого клинка и какие разрушения он может вызвать.
Сказал Тарнааль:
— Тебе ли говорить о разрушениях — тебе, угрожавшему разрушить все существующее!
Сказал бог Старого Колодца:
— Я говорил о месте, где обитают сбрасывающие, но разве я говорил обо всем существующем?
Сказал Тарнааль:
— Не пытайся отвлечь меня своей болтовней. Даю тебе последний шанс покинуть это место.
— Постой, — сказал ему бог Старого Колодца, от возрастающего волнения которого запульсировала реальность и снова начали рваться нити, которыми Тарнааль связал ее, — я должен объяснить тебе…
Но Тарнааль не стал слушать его лживых откровений. Взмахнув клинком, он поразил бога. И показалось Тарнаалю, будто на миг время застыло и между мгновением и мгновением образовалась пустота. Следом за тем время потекло снова, но божества, говорившего с Ангелом-Стражем, уже здесь не было. Впрочем, оставалось еще то, что можно было бы назвать «магическим телом» божества. Тарнааль знал, что если оставить это в покое, то со временем оно превратится в могущественного демона или бога какой-либо местности — бога разрушительного, жестокого, злого. Поэтому он отсек ему руки, ноги, голову, разрубил сердцевину и раскидал части его естества по Нижним Мирам.
