заржавели. Недалеко ушли от них местные чиновники, которым я дал имена рыб семейства камбаловых, начиная с сеньора Палтуса…
Но чем же, чем же всё это должно закончиться? Революцией? Войной? Кровью? Смертью?
А их хозяева-учёные… как выясняется, проникающие сюда через дыру в пространстве… они что, потерпят вмешательство в свои планы?
Ну, хорошо.
Вдруг выясняется, в чём состояла суть. Озверевший от явной насмешки, благородный сэр Бертран, выхватив меч, превращает совет Гуммы в кашу из перепачканных в машинном масле проводков и шестерёнок.
Да, организовывается сам собой революционный совет…
Что дальше?
Случай помог выявить разгадку.
Дело в том, что в Москве я живу на окраине Ходынки, где, накануне больших праздников, проходят репетиции военных парадов. И вот, в тот самый день, а точнее вечер, я возвращался с работы как раз через Ходынское поле…
Вам не случалось ли видеть сразу и вблизи армаду боевых машин?
Да-да, конечно же и разумеется. День Победы… святой праздник… святой настолько, что 24 часа подряд по телевизору говорят только о войне, и показывают фильмы только о войне, и дают концерты только о войне.
Правда, время от времени раздаются иные робкие голоса, дескать, ветераны наши, старики, быть может, хотели бы увидеть что-то мирное, довоенное, доброе… что бы напомнило им молодость хотя бы… эти старые фильмы сейчас так редко увидишь… Но чиновничьи мозги решили: пускай ветераны давятся этой самой войной, и точка. Что и было с готовностью исполнено.
Я служил в армии. Правда, в моей части и подавно не было этакой механизации, всей этой армии громадных гаубиц, самоходок, танков…
И вот… Да, герои мои одерживают верх… пока. Ротокканцы братуются с тарокканцами, полиция на нашей стороне, однако…
Однако, дыра в пространстве неожиданно открывается. И, через всё поле, на толпу братующихся идут они.
Танки.
И что тут может сделать меч сэра Бертрана? "Против лома нет приёма", как говорится…
"Окромя…" А что "окромя"?
И тут-то я вдруг и вспомнил про "болотную тварь". И тут-то про неё вдруг вспомнила принцесса Исидора (моя кентавриха). И — полетела она ласточкой в болота, поняв, в КОГО способен обратиться затурканный УЧЁНЫМИ персонаж.
Далее, идёт бессмертный диалог Тинча с главой местной полиции:
— Я осмеливаюсь предполагать, что перед нами — перламутровый дракон, сэр?
— Я тоже полагаю, что он — перламутровый, сэр!
И пулемётный выплеск вослед принцессе. И дракон, что прикрывает её крылом…
Да, добрый дракон получился…
Великий дракон Времени и Порядка.
И на этом хорошо бы завершить часть, тем более, что я сам устал от непрерывной дедуктивной работы.
Но чего-то недоставало.
Торжественного въезда в тихий, утренний, прекрасный город, освобождённый, прежде всего, от абсурда и идиотизма.
И радуга, как над горою Арарат, восходит над ним.
И девочка, юный "жаворонок", пускает мыльные пузыри из окна…
И королева, вернувшаяся из ссылки, говорит моему рыцарю: "Ты молодец, ты не пролил ни капли крови. Так оно и нужно было…"
Ах, если бы, ах, если бы…
Но моих героев тут же и неумолимо потащило дальше. Куда???
6
Подведём некоторые итоги.
Способ повествования, когда оно ведётся не только от лица непосредственно автора, но и от лица героев или персонажей, также не нов. Весьма успешно его использовал, например, Уилки Коллинз ("Лунный камень"). Чем он хорош? Он позволяет глубже раскрыть характеры. Он позволяет изменять стиль повествования и взглянуть на сюжетную коллизию с разных точек зрения. Появляются объём, стереоскопичность, уходит линейность, в картину можно зайти, её можно исследовать изнутри, с другой стороны… наконец, можно изучать того или иного героя с точки зрения других героев — что также весьма интересно, главным образом — для читателя.
Вот Леонтий. Его уважают. К нему приходят за советом. Он мудр, многоопытен, открыт общению. Он старший из них. Он силён, умеет обращаться с оружием своей эпохи, хотя и не стесняется учиться обращению с оружием иных эпох. Наблюдателен, внимателен к деталям, логичен. В то же время, самоуверен, циничен, резок в оценках. Личная жизнь… осталась где-то там, в реальном мире, он не любит вспоминать об этом. Он предан своему ремеслу, то есть писательству. Есть авторучка — пишет авторучкой, есть перо — пишет пером, не будет ничего — будет писать пальцем по песку. Обстановка диктует ему написание книги… что ж, будет книга. Книга эта, как он понимает, не принесёт ему, по крайней мере в его мире, ни гонораров, ни славы. Он в душе солдат своего призвания, надо — значит надо, и точка.
Тинч. На его запястье — старая наколка, дельфин, обвивающий якорь: "торопись медленно". И он действительно нетороплив, ему неинтересно прыгать через ступеньки. Ему интересно жить и исследовать. Жизнь для него — одно сплошное приключение. Несмотря на свои не слишком великие двадцать пять — многое познал и многое усвоил. Правда, чем больше узнаёшь, тем больше понимаешь, насколько мало знаешь. Истина — в процессе познания Истины… он чувствует это внутренне, хотя ещё не может должным образом сформулировать. В сравнении с самим собой из "Тропы Исполинов" — гораздо более открыт общению, любит поддержать компанию, любит блеснуть или пошутить, причём — не боится при этом конфузных положений… пусть надо мной посмеются, но ведь посмеются же, не заплачут… Эксцентричен порой ("Ой, кажется, я чокаюсь! Погодите-погодите, дайте мне чокнуться окончательно!"). Отважен, оптимистичен, сочувственен… и т. д. Личная сфера жизни — сплошные разочарования и сомнения. Здесь он, с одной стороны, идеалист, ожидающий когда всё само собой образуется, а с другой стороны — чересчур осторожен. Слишком много было боли, слишком много ожогов от кипящего молока…
Сэр Бертран. До поры, до времени — личность достаточно скрытная, не любящая выставлять на показ свою душу. Больше наблюдает, УЧИТСЯ. Может высказывать от первого лица мнение, с которым сам заведомо не согласен… почему?.. ему интересно, как этот довод будут опровергать другие. Противоречив сам в себе, верен исходным установкам, упрямо не желая их менять, но… здесь же, чувствует, что рано или поздно привычные представления должны рухнуть. Боится ли он этого? Нет, он ничего в жизни не боится. Но он опасается потерять себя как личность… не понимая, что этим он, наоборот, сумеет обрести себя в новом облике. Именно в подобных противоречиях и в безотчётном стремлении их примирить, и появляются на свет поэты… Сноб, где-то позиционер. Резок в высказываниях (см. выше)… впрочем, к его ворчбе все давно привыкли и прощают ему, как большому ребёнку. Его цели — его идеи, которым он не желает ни коим образом изменять. В
