«В общем, нет ничего невероятного в том, что у Малдо всё получилось», — подумал я, оказавшись на дорожке, усыпанной блестящими разноцветными камешками.
А вслух сказал:
— Привет.
Малдо Йоз ничего не ответил. Вид у него был — врагу не пожелаешь. Даже знаменитая шляпа сбилась на затылок, а поля её уныло обвисли, словно она тоже не выспалась, натерпелась страху и начала опасаться, что понемногу сходит с ума.
Поэтому первым делом я поправил на нём шляпу, в смутной уверенности, что остальной организм как-нибудь сам последует её примеру. Чувствовал себя заботливой бабушкой и одновременно диким шаманом, выполняющим ритуал излечения больного, антинаучный, зато эффективный.
Самое смешное, что это действительно помогло. По крайней мере, взор Малдо несколько прояснился. Теперь он смотрел на меня не с отчаянием, а просто с растерянностью. Нормальное человеческое чувство. Я сам испытываю его по несколько раз на дню. И ничего, жив до сих пор.
— Что творится? — спросил он. — Мы же с тобой только что сидели в трактире. И, вроде, выпили совсем немного, да? И вдруг как-то сразу — полный провал, вообще ничего не помню. Потом откуда-то появилось жуткое чудовище, потом я упал в бездну… Думал, что умер, но почему-то оказался здесь. Но как? Через весь город бежал без сознания? Что со мной происходит?
— С тобой происходят разные вещи, — сказал я. — Некоторые из них определённо хорошие. Другие — дурацкие, зато смешные. Давай-ка руку.
Малдо даже не стал спрашивать, зачем. Покорно сунул мне ладонь, холодную, как рыба, вытащенная из-подо льда.
— Закрой глаза. И ни в коем случае не открывай, пока я не скажу. Это важно.
— Будь моя воля, я бы их ещё сутки не открывал, — искренне сказал он. — Спать хочется — сил моих нет. Несмотря ни на что.
— Этому горю легко помочь. Но не здесь, а дома. У меня там бальзам Кахара — если, конечно, никто не выдул. Но я неплохо прячу свои запасы, поэтому шансы у нас есть. Закрывай глаза!
Я убедился, что Малдо зажмурился, и отправился обратно, в гостевую спальню. Тёмным путём, увлекая его за собой. Малдо прошёл как миленький, никаких проблем.
Я, впрочем, и не сомневался.
— Вот твоя жертва, — сказал я Меламори.
При слове «жертва» Малдо дёрнулся, и я спохватился:
— Открывай глаза! Не бойся. Нет здесь никаких чудовищ.
— Это пока нет… — начал было он, но, увидев Меламори, взял себя в руки, мобилизовал все резервы организма и выдал не просто любезную, а по-настоящему обаятельную улыбку.
Не схалтурил, молодец.
— Хороший вечер!
— Хороший, — печальным эхом откликнулась она. — Извините меня, пожалуйста. Рада, что с вами всё в порядке. У меня вовсе не было намерения вас пугать. Я думала, тут спит Макс…
— А всё-таки, с чего ты взяла? — спросил я, усаживаясь на подоконник и доставая из кармана последнюю сигарету. — Не сплю я никогда в такую рань.
— Иногда спишь. Просто не «уже», а «ещё». Ну, если пришёл домой не как обычно под утро, а, скажем, за полдень. Но спать всё равно лёг.
— Ладно, принято. Было такое пару раз, ты права. Как думаешь, кому надо послать зов, чтобы нашему гостю принесли бальзам Кахара? И камры — мне. И тебе — чего пожелаешь. Я бы рекомендовал аскетично, по-пиратски надраться бомборокки, но решай сама.
— Ты правда не знаешь, или просто ленишься? — строго спросила она.
— И то, и другое. В смысле, я действительно понятия не имею, кто из слуг отвечает за напитки в данное время суток. Мне несколько раз говорили, а я не запомнил. Но если бы знал, тогда бы, наверное, поленился. И всё равно постарался бы припахать тебя.
— Ладно, зато ты красивый, — вздохнула Меламори.
Что, кстати, неправда. Но я уважаю чужие заблуждения. Особенно некоторые.
Малдо слушая нас, выглядел всё более растерянным.
— Со мной что-то случилось? — наконец спросил он. — Я сошел с ума и потерял память? И ты из жалости взял меня к себе жить? И давно это случилось? Мне же дворец надо хотя бы к лету закончить!
Кому что, а голому баня, вот как это называется.
— Так далеко не зашло, — утешил его я. — Просто ты устал, напился, отрубился, я не знал, куда тебя деть и принёс сюда — с того момента и двух часов ещё не прошло, не о чем говорить.
— Уже легче, — выдохнул он.
— А потом тебя, как я понимаю, внезапно разбудил огромный мохнатый паук. Как арварохский хуб, только гораздо больше. С красивыми голубыми глазами; впрочем, вряд ли ты по достоинству оценил их прелесть.
— Так всё-таки было это чудовище? Не примерещилось? Оно у тебя в доме живёт?
— Не поверишь, но нет, не живёт. Снимает отдельную квартиру. Зато в гости иногда заходит, и сегодня как раз такой счастливый день…
Я бы ещё долго морочил ему голову, но тут вмешалась Меламори.
— Напитки сейчас принесут, — сказала она. — Это раз. Чудовище — это у нас я, это два, привыкайте, сэр Малдо. И я не собиралась вас пугать, это три. Просто произошло недоразумение. Я совсем недавно научилась превращаться. И пока ещё не сумела до конца разобраться в чувствах этого существа…
— А вот с этого места, пожалуйста, подробнее, — потребовал я. — Что значит — не сумела разобраться в чувствах? Этот паук в кого-то влюблён? В другого такого же паука? Где ты его выискала?! И можно ли убить его простой садовой лопатой или мне придётся клянчить по знакомым какой-нибудь зловещий огненный меч?
Хвала Магистрам, наконец-то она рассмеялась. Строго говоря, даже заржала. Я — молодец.
— Я имею в виду органы чувств! — сквозь смех сказала Меламори. — Зрение, обоняние, осязание, слух. И ещё куча каких-то дополнительных способов получать информацию об окружающем мире, для них даже названий нет. Тело у меня трансформируется, а голова-то по-прежнему своя! Точнее, ум. Нормальный человеческий ум, который совершенно не привык обрабатывать подобные сигналы. И от этого получается страшная путаница. Например, оказалось, что я очень хорошо чую присутствие людей, но совершенно не отличаю их друг от друга, пока не подойду совсем близко. Для меня все люди — всё равно что один и тот же человек, никакой разницы. Зато расстояние между нами я могу определить с точностью… Слушайте, наверное, до миллиметра! Хотя что я в этом состоянии считаю миллиметрами — отдельный вопрос. Короче говоря, в последнее время я очень много практиковалась. И довела процесс превращения практически до совершенства. Очень быстро могу превратиться. Показать?
— Если можно, не прямо сейчас, — вежливо сказал Малдо Йоз. — Я… как бы это сказать… Немного не в форме.
— Ладно, как хотите, — разочарованно вздохнула Меламори. — Тогда придётся поверить на слово: я научилась превращаться очень быстро. Буквально за пару минут. И сохранять новый облик, как минимум, час. Иногда получается даже больше. Но это, как сегодня выяснилось, только если я остаюсь спокойной. А вы заорали, вскочили, исчезли куда-то, я переполошилась, и всё, привет. В смысле, снова стала человеком. А могла бы до сих пор…
