Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

Я опустился совсем низко и очутился между торговыми рядами городского базара, где уже успели появиться первые торговцы, застывшие над своим товаром в разнообразных позах: рыбак держал за голову щуку, глубоко запустив пальцы под ее жаберные крышки, баба платком сбивала землю с золотистых луковичных головок, бородатый пасечник выставлял на лоток истекающие медом соты. Я медленно полетел вдоль прилавков, вглядываясь в их неподвижные, озаренные счастливыми улыбками лица. И чем дальше я летел, чем больше видел, тем яснее понимал, что Всемогущий вновь обманул меня, наградив их вечным, застывшим счастьем и оставив в мой удел бесконечную скорбь.

— Но ты ведь сам просил Всемогущего о вечном счастье для своих подданных, — тихо сказал Владигор, когда Белун умолк.

— О да, конечно! — воскликнул чародей, глядя в глаза князя неподвижным, рассеянным взглядом. — Но какова цена?! И где, в конце концов, справедливость?

— Разве спрашивает о справедливости жертва, идущая под нож или восходящая на костер?! — сказал князь. — Сколько их было и еще будет: первенцев, девственниц, пленников, лучших воинов, — Всемогущий не потерпит изъяна в жертве и жестоко покарает того, кто вздумает провести его, не так ли? Но как объяснить младенцу, что его бросают в пропасть во имя счастья его будущих братьев и сестер?

— Они все тоже умерли, — сказал Белун, слегка покачиваясь в такт толчкам рыдвана, — я смотрел в их лица, отражался в блестящих выпуклых глазах, уже не излучавших света жизни…

— Они все еще стоят там, где ты их оставил, — подхватил Владигор, — их руки и лица высохли до костей, а одежда обветшала до нитей и повисла на плечах, как болотная тина. И лишь жаворонки все еще висят над полями, шевеля перышками на легком ветру…

— Да-да, я видел это, — прошептал Белун, оглядываясь на черные силуэты двух опричников, неподвижными глыбами громоздящихся на передке саней. С того времени, когда здесь проезжали последний раз, тракт успело занести снегом, кони вязли в нем и порой с трудом протаскивали санные полозья через гребни заносов.

— Куда мы едем? — спросил Владигор.

— Туда, где нас ждут, — ответил чародей, не поворачивая головы.

— Кто ждет? Зачем? — забеспокоился князь.

— Скоро узнаешь, — бросил через плечо Белун, — потерпи, недолго осталось. Жертва, говоришь? Будет тебе жертва!

С этими словами он резко выпрямился, сбросил на санный настил свой горб и, расправив плечи, устремился к возницам. Кони рванули, сани косо подскочили на занесенной снегом коряге, но в этот миг Белун прыгнул и, скинув опричников по обе стороны шарабана, очутился на их месте.

— Ну, давай, залетные!.. Дуй, волчье мясо!.. — завыл и засвистал он, натягивая вожжи и оглушительно щелкая кнутом в морозном воздухе.

Калеки зашевелились, они стонали, выли и, прорывая прорехи в ветхом покрове шарабана, с любопытством просовывали в них свои уродливые плешивые головы.

— Смотрите! Смотрите напоследок! — хохотал Белун, гуляя кнутом по холеным заиндевелым крупам битюгов. — Всех в жертву! Всех под нож! Всемогущий сам разберется, кто тут без изъяна, а на ком уже и клейма выжечь негде! О-хо-хо!

— Стой! Стой, я сказал! — воскликнул князь, вскакивая на ноги и бросаясь к обезумевшему чародею.

— Не могу, князь! Рад бы, да не могу! — крикнул тот, оборачивая к Владигору бледное горбоносое лицо. — Мне за одного убогого дюжину воскрешают! Откуда, думаешь, берендова племени прибывает? От тех, иссохших, что по всему Городу стоять остались, от костей да лохмотьев их! А какой народ был! На все руки мастера: шорники, каретники, гончары, витязи, плотники, а кто остался?.. Я! Один за всех, дух бесплотный — колос пустой!..

Сани проскочили вершину пологого холма и теперь неслись вниз по склону, едва попадая между занесенными снегом вешками. Лунный свет переливался на снежных гребнях, разбрасывая по всей долине черные впадины теней, а вдали, у самой кромки леса, темнел длинный приземистый сарай, из-под крыши которого пробивалась слабая зубчатая полоска света.

— Придержи коней! — приказал Владигор, вскакивая на козлы рядом с Белуном и выхватывая из его руки тяжелый кнут.

— Да как ты их теперь придержишь? — захрипел тот, для виду натягивая вожжи и как бы невзначай нахлестывая ими конские бока.

— Ах вот ты как! — воскликнул князь, заметив обман. — Давай мне, я справлюсь!

Он вырвал вожжи из рук чародея, выпрямился и откинулся назад, с силой потянув их на себя.

Битюги яростно захрипели, почуяв твердую руку, но не остановились, а лишь круто выгнули шеи, выскочили за вешки и, швыряя в лицо князю клочья пены, понеслись к сараю прямо по снежной целине. Теперь на пути у них оставался лишь глубокий овраг, полузаметенный снегом и до самых краев наполненный студенистой тьмой.

«Сорвемся, костей не соберем!» — быстро, как амбарная мышь, проскочила мысль в голове Владигора.

Князь бросил бесполезные вожжи, прыгнул внутрь шарабана и забегал по шаткому дощатому настилу, до упора разрывая прорехи в заплатанных стенках шатра.

— Пошли вон! Пошли отсюда! — кричал он, хватая калек и выбрасывая их на мелькающий мимо саней снег. — До Посада доберетесь, а там обогреют! Чай, не впервой снегами пробираться.

— Оставь, князь! Хоть полдюжины, хоть пяток, хоть троицу! — бормотал за его спиной чародей. — Нас первых не пощадят, ежели пустые приедем!

— Тебе-то что сделается! — холодно усмехнулся Владигор, обернувшись к нему. — Ты же дух бесплотный и бессмертный!

Князь дал пинка последнему калеке и, когда тот упал в рыхлый снег между колеями, вернулся на козлы и, намотав на кулак заиндевелые вожжи, сел рядом с чародеем. Битюги вынесли сани на крепкий, обдутый ветром наст и теперь несли их прямо в темную полынью оврага.

— Я ведь за тебя, князь, старался, — вздохнул Белун. — Попадешь к Нему в зубы — не выскочишь! Это тебе не Климога, не Триглав — мечом не достанешь! Среди этих, может, и проскочил бы, а теперь, вишь, один остался, Ему и искать тебя не придется, сразу увидит: сам князь Владигор в гости пожаловал!

— А может, я еще погожу! — сказал князь, выпрямляясь во весь рост.

Он хотел было соскочить в снег, бросив и рыдван и Белуна; когда же пенные лошадиные морды уже подлетели к самой кромке, из тьмы им навстречу безмолвно поднялся плотный ряд косматых приземистых фигур.

«Любава! Беренды! — молнией мелькнуло в голове князя. — Но зачем?»

Толку от лесных жителей действительно было немного, если не считать того, что при их внезапном появлении битюги резко осели на задние ноги и, удержав сани своими широкими крупами, резко вывернули набок дышло и понесли рыдван вдоль кромки оврага. Беренды было погнались за ними, но снег в этих местах был столь глубок, что преследователи вскоре отстали, обратившись в бесформенные черные пятнышки на посеребренной лунным светом белизне.