Коннор покачал головой.
— Не могу, дядя. У меня дела в городе. К тому же я провел немало месяцев в сражениях с поври. Не бойся за меня.
С этими словами он дотронулся до ножен, в которых находился его верный Защитник.
Рошфор пристально и долго глядел на молодого Билдебороха. Уверенность и храбрость — эти качества он больше всего ценил в своем племяннике. В молодости он сам был очень похож на Коннора: сиживал в тавернах, захаживал в бордели и сполна наслаждался каждым мгновением жизни, не исключая опасных ее сторон. Какая ирония судьбы, думал он, что теперь, постарев и утратив былой интерес к радостям жизни, он вынужден больше заботиться о собственной безопасности. А его племянник, которому есть что терять, почти не думает о возможной угрозе, считая себя неуязвимым и бессмертным.
Барон засмеялся и отказался от мысли удержать Коннора при себе; ведь в таком случае Коннор лишился бы тех качеств, которые он так ценил в племяннике.
— Возьми хотя бы одного из моих солдат, — предложил он в качестве компромисса.
Коннор снова решительно покачал головой.
— Вот тогда меня действительно будет легче выследить, — возразил он. — Пойми, дядя, я хорошо знаю город. Знаю, где добыть сведения и где спрятаться.
— Сдаюсь! Сдаюсь! — со смехом воскликнул барон. — Но знай, на тебе лежит ответственность не только за свою жизнь.
Рошфор Билдеборох поднялся с большей легкостью, нежели садился, и, обойдя вокруг стола, несколько раз сильно потрепал Коннора по плечу. Затем своей могучей рукой он обнял племянника за шею.
— Ты живешь в моем сердце, мальчик, — с чувством произнес барон. — Если тебя постигнет участь Добриниона, знай, что это разобьет его, и я умру.
Коннор верил в искренность каждого дядиного слова. Он крепко обнял барона, потрепал по плечу, затем решительным шагом вышел из кабинета.
— Вскоре он будет вашим бароном, — сказал Рошфор солдату.
Тот вытянулся по стойке смирно и кивнул, явно одобряя выбор.
— Открой крышку.
— Но, господин Коннор, я не вижу причины нарушать покой усопшей, — ответил монах. — Брат Талюмус, старший по званию в нашем монастыре, благословил гроб…
— Открой крышку, — повторил Коннор, сверля молодого монаха неотступным взглядом.
Тот продолжал колебаться.
— Может, привести сюда моего дядю?
Монах закусил губу, но угроза подействовала, и он склонился, чтобы снять деревянную крышку. Еще раз оглянувшись на решительно настроенного Коннора, монах сдвинул крышку. В гробу лежала женщина. Синева покрывала ее мертвое лицо.
К ужасу монаха, Коннор взял покойницу под мышки, поднял и перевернул труп. Он внимательно разглядывал женщину, безразличный к тяжелому запаху.
— Ее ранили? — спросил он.
— Захлебнулась, — объяснил монах. — В лохани, да еще и вода была горячей. Поначалу у нее все лицо было красным, но сейчас лицо стало бескровным и безжизненным.
Коннор осторожно перевернул покойницу на спину и отошел, кивком показав монаху, чтобы закрыл гроб. Потом он поднес руку ко рту и стал водить ногтем большого пальца между зубов, пытаясь разобраться, в чем дело. Монахи Сент-Прешес очень обрадовались, когда он появился у монастырских ворот. Он знал, что они ошеломлены и испуганы убийством их настоятеля и присутствие столь важного представителя барона Билдебороха помогло им хоть как-то прийти в себя.
Осмотр спальни Добриниона почти не дал Коннору никаких подсказок. Оба трупа по-прежнему находились здесь: тело настоятеля монахи тщательно обмыли и уложили на постель, а мертвого поври оставили лежать там, где его обнаружили. Вопреки стараниям отмыть спальню в ней по-прежнему осталось немало следов крови. Превозмогая душевные муки, монахи подробно описали Коннору сцену борьбы, которая, как они представляли, произошла между настоятелем и поври. По их словам, настоятель, скорее всего, был застигнут врасплох во время сна. Вначале поври несколько раз ранил его. Горловая рана оказалась смертельной, но все равно храбрый Добринион сумел добраться до стола и схватить свой ножик.
Как горды были монахи, что их настоятель сумел отомстить убийце!
Однако Коннору, имевшему опыт сражения с поври, показалось странным, как это настоятелю удалось одним ударом хлипкого ножичка уложить эту тварь наповал. Не менее странным было и то, что Добринион с перерезанным горлом каким-то образом сумел подобраться к столу. Понимая, что в предсмертной схватке может быть всякое, Коннор оставил свои мысли при себе. Он просто кивнул и кратко высказал свое восхищение мужеством Добриниона.
Спросив о том, как поври удалось проникнуть в монастырь, Коннор узнал о второй жертве — несчастной кухарке, на которую поври напал в кухне. Для монахов все же оставалось загадкой, каким образом нападавший оказался в кухне. Дверь, через которую он проник, имела магическую защиту от доступа извне и практически сливалась с кирпичной стеной здания. Либо глупая кухарка вошла в сговор с поври, либо, что более вероятно, тот ее одурачил, и она впустила карлика в кухню. Других объяснений у монахов не было.
Такое тоже было вполне допустимо, хотя и с определенной натяжкой. Однако после того, как Коннор осмотрел покойницу и не обнаружил никаких телесных повреждений, его подозрения значительно усилились. Но и здесь он промолчал; лишившиеся настоятеля монахи мало чем могли ему помочь.
— Несчастная, — только и пробормотал Коннор, поднимаясь вместе с монахом из подвала.
Ниже располагалось то самое подземелье, где держали семью Чиличанк, о чем Коннор постоянно себе напоминал.
— Ваш дядя поможет нам защитить монастырь от угрозы новых вторжений? — спросил монах, ожидавший их в часовне.
Коннор спросил пергамент и перо и быстро написал прошение о помощи.
— Отнесите это в Чейзвинд Мэнор, — велел он монахам. — Можете не сомневаться: семейство Билдеборох сделает все, что в его силах, для обеспечения безопасности Сент-Прешес.
Он простился с монахами и пошел по палмарисским улицам, вслушиваясь в разговоры людей. Возможно, здесь, в средоточии слухов и домыслов, он отыщет истину.
Вопросы, теснившиеся в сознании Коннора, не давали ему покоя весь день. Зачем поври понадобилось нападать на Добриниона, который почти не имел отношения к войне? Правда, горстка монахов Сент-Прешес участвовала в битвах на севере, но они не задавали тон ни в одном из боев. Монахи занимались преимущественно врачеванием раненых, и потому маловероятно, чтобы какие-либо действия Добриниона могли толкнуть поври на столь дерзкое нападение.
Единственным объяснением, которое удалось построить Коннору, было следующее: по слухам, монашеский караван прибыл в Палмарис с севера, где им пришлось сражаться с поври и уничтожить немало этих тварей. Сами того не желая, монахи сделали Добриниона предметом для отмщения.
