— О твоем Даре маскировки говорит и твоя рука, Белла, — добавил Ильфорте. — Левое запястье, которое у тебя часто чешется в последние дни…
— Откуда вы знаете?.. — шепотом спросила я одними губами.
— Я много чего знаю. На то я и Наставник, чтобы знать и направлять куда и когда надо, — усмехнулся Ильфорте. — Так вот, твоя рука… Если присмотреться, то ты увидишь, что на запястье начала проявляться золотистая цифра восемь, — указал он на запястье, где в самом деле, приглядевшись, можно было разглядеть очень бледную тонкую цифру. — Восьмой Арма в истории академии Армариллис всегда славился великолепной маскировкой и отменным чутьем. Только в твоем случае отменное чутье имеется в прямом смысле — ты отличный нюхач и чувствуешь даже такие тонкие запахи, как ароматы магии. Для меня это вообще что-то новенькое…
Глаза у Ильфорте при этих словах прямо-таки загорелись фанатичным огоньком человека, дорвавшегося до некой диковинки.
— Мне кажется, на сегодня надо сделать паузу, потому что у Беллы сейчас голова взорвется от переизбытка новой информации и массы впечатлений, — сказал Фьюри, глядя на моё совершенно офонаревшее лицо.
— А что поделать, Белладонне сейчас придется впитывать много информации, ежедневно. Ты ведь понимаешь, что мы с Беллой сейчас будем в ускоренном темпе нагонять все то, что могли изучать ещё в ее детстве? Так что без переизбытка информации и впечатлений будет не обойтись. И да, Фьюри, отмени все свои дела как минимум на ближайшие две недели. Мы с вами втроем будем много тренироваться, налаживая связь между Стражем и Бойцом, поэтому у тебя не будет времени на решение политических вопросов. Потом мы сбавим темпы, и ты сможешь совмещать, но первое время мне нужно будет все ваше внимание.
— Я уже послал весточку Агате с указанием на то, что мое расписание — теперь ее расписание, — вздохнул Фьюри, кивая на свой связной браслет.
— И как, она в восторге? — ехидно спросил Ильфорте.
— О да, — криво улыбнулся Фьюри. — Придется ей всё-таки полностью брать тирольцев на себя. Впрочем, меня с самого начала будто бы мироздание насильно отворачивает от этих тирольских проблем. Значит, это не мои проблемы. А сестра, ну… На самом деле она за меня рада, просто не может не повозмущаться, когда есть такой горячий повод.
— Ну, в общем, как обычно, — хохотнул Ильфорте и вновь повернулся ко мне. — Белла, ты как? Жива еще? Рассудок на месте?
— Не уверена, — пробормотала я, просто находясь в абсолютном шоке и ступоре от всего происходящего.
Мне даже казалось, что я сейчас испытывала одновременно так много эмоций, что они сливались в какую-то одну, я их уже не могла отделить друг от друга.
— Понимаю, но придется еще немного меня потерпеть, — улыбнулся Ильфорте. — Что касается рун… Ты должна знать: судя по навешенным на тебя рунам, никто бы не дал тебе пересечь границу Салаха и Лакора по своей воле. В лучшем случае тебя бы мгновенно нашли стражники и под любым предлогом вернули обратно в академию.
— А в худшем? — шепотом спросила я.
— В худшем и скорее всего в самом вероятном варианте, если бы ты ножками пошла через границу как-нибудь мимо стражи и при этом внутри тебя не было спасительного драконьего духа, то на тебе бы активизировалась вот эта руна, — Наставник ткнул кинжалом в еще одну светящуюся руну. — А она действует так же, как та, что запускала механизм самоуничтожения.
— Но кто и зачем мог это делать с Беллой? — спросил Фьюри, озвучивая вертевшийся у меня на языке вопрос.
— Хороший вопрос. Что ты помнишь о поступлении в академию, Белла?
Я с легким смятением уставилась на Ильфорте, который продолжал водить по моему телу призрачным лезвием кинжала. Сейчас этот кинжал был воткнут в ключицу, где оставалась последняя, самая витиеватая руна.
— Ну…
Вроде бы простой вопрос… Почему мне так сложно было на него ответить? Мысли путались, перескакивали с одной на другую… Это из-за нервов… Наверное…
— Как ты попала в академию, Белла? Твой первый день там? Ты пришла туда сама, или тебя кто-то привел в академию?
— Тетушка… Наверное…
— Наверное? Вспоминай, как было на самом деле, Белла, — продолжал напирать Ильфорте, и его монотонный голос с какой-то особенной гипнотизирующей интонацией вводил меня в некое подобие транса. — Как ты вошла в замок? Помнишь? Первый курс? Какой у тебя был любимый предмет на первом курсе, Белла?
— Ну…
Попытки вспомнить ответ на такой простой вопрос спровоцировали у меня дикую головную боль. Голова гудела, как напряженный механизм, отказываясь выдавать мне нужную информацию. Мысли стали какими-то ватным… вязкими, вялотекущими.
Не помнила… Почему я не могла вспомнить первый курс обучения? Никогда не задавалась вопросом о первом курсе…
— Что. Ты. Помнишь. О поступлении. В академию? — каким-то особенным, пробирающим до костей голосом произнес Ильфорте, кроме сверкающих глаз которого я сейчас больше ничего перед собой не видела.
— Да ничего я не помню! — взвыла я, выплескивая наружу и гнев, и раздражение, и…
И воспоминания. Они нахлынули разом, лавиной, стоило Ильфорте вывести с меня последнюю руну. Вспышками, разными картинками — они проносились перед моим внутренним взором, затмив сейчас весь остальной реальный мир.
…люди в черных мантиях, ворвавшиеся однажды в дом тетушки Майи, околдовавшие ее и заставившие подписать какой-то договор.
"Если в ней течет хотя бы капля крови синсэйров, то она нам подходит".
Двенадцатилетний ребенок — я - который испугался незнакомых мужчин, но не забился в угол, а пытался обороняться всем тем, что находилось под рукой. Взмах руки мужчины, ядовито-зеленая вспышка заклинания…
…какие-то промозглые подземелья, десятки девочек — и я в их числе — прикованные к кроватям, над которыми склонились люди в халатах сотрудников секретной салахской лаборатории. Лица такие все знакомые — сплошь наши профессора. Вот и профессор Кнайд склонился надо мной… И вырезает ритуальным кинжалом на мне первую руну, непрестанно нашептывая неизвестные мне заклинания…
Было больно. Очень. Только я забыла эту боль, потому что воспоминания о ней затерли, как и всё остальное. Заперли руной, не давая шанса вспомнить. Но сейчас боль нахлынула вместе с воспоминаниями, и по моим щекам невольно покатились слезы — как и тогда, когда я безостановочно плакала, прикованная к кровати, и никто не обращал на меня внимания. А в какой-то момент я и плакать перестала, потому что на это больше не осталось ни физических, ни моральных сил.
Темнота перед глазами. Недели и месяцы — целый учебный год, проведенный в подземельях в бесконечной боли и страданиях, когда каждую неделю кто-то приходил и рисовал новую руну. Лихорадка и внутренняя агония, пока руны "приживались". Бесконечное тиканье часов, гипнотизирующий ритм которых напитывал тело странной энергетикой. Не все девочки выдерживали и не все дожили до последней руны. Не все выдерживали тиканье часов.
"Прекрасная работа. Они будут готовы войти в полную силу через несколько лет, каждая в свой срок"…
— Достаточно, — услышала я сквозь густой туман болезненных воспоминаний мягкий голос Сиринити. — Она вспомнила достаточно.
Голос-то у нее был мягкий, вот только магической силы она в эту фразу вложила столько, что даже я это почувствовала. А Ильфорте недовольно цокнул языком и усмехнулся, продолжая поглаживать меня по голове.
Кажется, он уже какое-то время сидел так на подлокотнике моего кресла и поглаживал меня по голове, одновременно с этим жестом окутывая меня успокаивающими чарами. Я, оказывается, плакала навзрыд всё то время, пока ко мне возвращались воспоминания, поток которых остановил Ильфорте, вынув из меня призрачный кинжал. Который, кстати, выглядел теперь обугленным, от него даже шел дым тонкой черной струйкой.
А плакала я на плече у пересевшего ко мне Фьюри, который крепко обнимал меня и ласково шептал на ушко:
— Успокойся, светлейшая… Я больше никому не позволю сделать тебе больно.
