– Ничего не найдешь. – Урфин пытается подняться, но его шатает. И он опускается на стул. Светловолосый, очень тихий какой-то мальчик подает ему стопку полотенец и миску с водой. Робко пытается помочь вытереть кровь, но шарахается, когда Урфин забирает полотенце. – Гийом не такой дурак, чтобы подставляться. Судьи подтвердят, что копья стояли открыто и кто угодно мог…
Очаровательно. Значит, Гийому все сойдет с рук? И вздох Кайя подсказывает, что мыслит наша светлость в верном направлении.
– Ты должен был остановиться. – Кайя закладывает руки за спину. – И потребовать прекратить поединок. Ты рисковал собой… чего ради?
Ух, какой тяжелый взгляд. И Урфин морщится, точно от боли, но не той, которая в руке.
– Я рассчитывал на тебя. И не только я. Ты же видишь, что тут творится! Я не мешал тебе, когда ты полез играть в эти игрушки, как будто больше нечем заняться. Я наивно решил, что ты поумнел. И понимаешь, что делаешь. А ты по-прежнему делаешь только то, что тебе в данный момент хочется. – Кайя хотел добавить что-то еще, но вовремя остановился.
– Извини. Я думал, будет проще. – Вид и вправду виноватый, как у пацана, которого строгий папаша с сигаретой застукал.
– Думал он, – ворчит Кайя уже беззлобно. – Извиниться не хочешь?
– Хочу. Изольда, прости меня, пожалуйста…
И взгляд честный-пречестный, несчастный-пренесчастный. За такой отдают девичью честь с бабушкиным наследством в придачу. Как не простить? Прощу, если пойму за что. И Урфин поясняет:
– Я должен был отдать приз тебе. Я выступал под твоими цветами, от твоего имени и… неправильно объявлять Прекрасной Дамой другую…
То есть Урфин выигрывает турнир. Я дарю ему приз. А он мне дарит его обратно? И все остаются счастливы? Нет, с точки зрения поддержания призового фонда в стабильном состоянии тактика выигрышная, но с позиции человеческой логики чувствуется в ней некий подвох.
– …тем более незамужнюю… – добавляет он чуть тише.
– Ну… я не в обиде.
Не отбирать же у девочки подарок, в самом-то деле. Но теперь понимаю ее состояние. Умеет Урфин оказывать двусмысленные услуги с рыцарским размахом. Бедняжка теперь мается, что у нашей светлости законный приз отобрала и рыцаря увела, причем прилюдно.
– Я действительно не подумал. – Урфин сутулится, обхватывая раненую руку здоровой. Даже в темноте на бледной коже его выделяются белые рубцы. – Мне жаль.
Честно отвечаю:
– А мне – ничуть.
И, прерывая нашу милую беседу, Кайя становится между мной и Урфином.
– И что ты намерен делать? – А тон какой строгий… чувствую, если у нас будет все-таки дочь, то в личной жизни ее возникнут некоторые затруднения.
– Жениться.
Честный ответ. И несколько неожиданный. Как-то не вижу я Урфина в одомашненном образе. И снова пауза. Долгая такая, настороженная…
– Что ж, – Кайя первым нарушает молчание, – это неплохой вариант.
– Да?! Вот так просто?
Сколько удивления! Неужели надеялся, что откажут?
– Почему нет?
– Да кто ж тебя знает?! – Урфин смеется, но смех вымученный.
А я, устав пялиться на спину Кайя – она хороша, но несколько однообразна, – наконец решаю осмотреться.
Шатер просторен, высоты хватает, чтобы стоять в полный рост, и, верно, при нужде здесь поместится кровать, жаровня и многое из того, что необходимо в походе. В данный же момент с мебелью скудно: стул, стол, сундук. С потолка свисает лампа на цепи, позеленевший от патины канделябр венчает троица свечей. Света хватает, чтобы рассмотреть узоры на пологе, который изрядно выцвел.
– То есть ты согласен? А то я тут планы коварные составляю…
– Лучше молчи. – Кайя ощупывает края разорванного доспеха, пальцами разглаживая металл, как будто фольгу. – О твоих коварных планах я точно не хочу ничего знать. Когда?
Пожалуйста, не в ближайшем будущем! Мне бы от собственной свадьбы отойти. Чужую следом я попросту не выдержу, даже при всем моем к Урфину хорошем отношении.
– Через год… через два. Посмотрим. А ты и вправду не против?
– Почему я должен быть против? – Кайя все-таки садится, теперь он видит и меня, и Урфина. – С тобой я буду за нее спокоен. Может, и ты чуть серьезней станешь. Я скажу, чтобы подготовили договор о намерениях…
– Я сам. – Урфин облизывает губы. – Иза, ты же не возражаешь?
– Я – нисколько. Но… – меня как-то другой момент во всем этом сватовстве смущает, – вы бы лучше Тиссу спросили.
Есть у меня смутные подозрения, что Урфин – не герой ее романа и переубеждать девочку в обратном придется долго.
– Зачем? – Кайя смотрит на меня со странным выражением не то умиления, не то удивления. Действительно, глупость какая – у невесты согласия спрашивать. Куда ей деваться-то от этакой радости? – Она сама сказала, что подчинится моему решению. И это будет благоразумно с ее стороны.
О да, благоразумие – это главное качество юных девиц, в голове которых порхают розовые бабочки. Надеюсь, что сегодняшний выверт Урфина в достаточной мере безумен, чтобы их впечатлить. А если нет… они себе не представляют, на что способен загнанный в угол подросток.
– Тисса ко мне привыкнет. – Урфин все-таки встает. – Мне с ней весело.
Угомоните этого героя, пока он себе еще что-нибудь не расшиб. Например, самолюбие.
– Хорошо. – Я сдаюсь. – В смысле, не возражаю.
Надеюсь, у них все сложится. Нежные девы не только драконам поперек горла вставали.
Юго держался в тени.
Ждал.
И время тянулось сквозь него. Недоучка ранен? Огорчительно. Цветы ему отправить, что ли, чтобы выздоравливал быстрей? Или письмо… листовку. Благо идею Юго подсказали.
– …Гийом давно напрашивался…
Голоса доносятся от костров. Ночь ныне светла огнями, и это обстоятельство заставляет нервничать. Спокойно. Никто не видит Юго.
Никто не подозревает.
– …да чего магу сделается. У него ж силища заемная…
Листовку… о коварном маге и благородном рыцаре. По себе Юго знал, что злость очень выздоровлению способствует.
Пальцы гладили ложе арбалета. Одно нажатие, и натянутая тетива распрямится, пробуждая стрелу к полету. Не упустить бы момент.
В любом выстреле главное – не упустить момент.
– …а северяне за ним стали…
– Не за ним, а против Гийома. Разницу понимать надо.
Юго понимал. Ждал, отмеряя вдохи и выдохи. Вот полог шатра откинулся, выпуская троих. Соседний костер полыхнул, любезно освещая мишень. И слабо звякнула тетива.
И снова я пропустила момент. Стою, кутаюсь в плащ, удивляясь, что уже совсем темно и совсем холодно. А перед глазами вдруг материализуется кулак Кайя. И в кулаке – стрела.
