Да и то – погибни сборщик Хоу, так рыночный «бугор» Ань Захребетник семью за послушание по гроб жизни обеспечит!
Змееныш Цай рассмеялся в голос, закашлялся от рези в спаленных погоней легких и встал между тремя людьми, готовыми по одному его знаку вцепиться друг другу в глотку.
– Несите монаха внутрь, – приказал он.
И никто не осмелился ослушаться.
Что труднее всего почесать всласть? Да так, чтоб больше не чесалось!
Языки столичных болтунов.
Всего недели хватило им, чтобы трижды облизать со всех сторон дерзкий побег монаха-воителя из Восточных казематов. Отвага неизменно вызывает приязнь и уважение: вот и посмеивались втихомолку бэйцзинцы, глядя на шарящих повсюду Быстроруких, на вывешенные объявления о награде в тысячу лянов за поимку беглого архата, на усиленные караулы, выставленные поперек дорог, на истошно орущих глашатаев… Умолкли глашатаи, осталась невостребованной награда, угомонились сыщики – и свежая новость затмила собой малость поднадоевший побег. Государев Советник, обласканный новым императором, без всякой видимой причины покончил с собой на пороге присутственной залы Училища Сынов Отечества – того самого учебного заведения, которому несчастный воробей посвятил лучшие годы своей жизни.
Эй, господа бэйцзинцы, чем завтра языки-то чесать станем?!
Известие о самоубийстве Государева Советника застало Змееныша и преподобного Баня во дворе надежного схрона, где оба и пребывали с той памятной ночи. Лазутчик и монах как раз спорили о наилучшем составе для укрепления сил; на отваре женьшеня и ароматного гриба-сянжу сходились и тот, и другой, но Змееныш настаивал на добавлении экстракта корицы, а Бань – на лотосовом семени.
В результате добавили и семя, и корицу одновременно.
А когда Лысый Карлик, вовсю выпячивающий жалованную Монашком У поощрительную татуировку, сообщил о происшествии в Училище – Змееныш на миг замер, глядя на монаха остановившимся взглядом, и негромко произнес высоким, чирикающим голоском:
– Поверь мне – я отнюдь не щепетилен и не робок. Если по зрелом размышлении я пришел бы к необходимости уничтожения сановников-монахов, я сказал бы об этом кому угодно: государю, Будде, Князю Темного Приказа! Но знать, что цена твоему опрометчивому слову, вовремя подвернувшейся на язык цитате, сдобренной лестью, – несколько десятков отрубленных голов…
Бань выслушал, не перебивая и не удивляясь, после чего пошел в дом.
Монах еще слегка кособочился при ходьбе, но силы быстро возвращались к нему.
Недаром тот же престарелый Монашек У, глава клана «сидящих спокойно», через Лысого Карлика предложил преподобному Баню открыть тайную школу и взять на себя обучение людей Монашка кулачному искусству.
Намек был более чем прозрачен: к чему вам возвращаться в Шаолинь, достойный сэн-бин, если обитель в опале, и не сегодня-завтра – в осаде?! А «сидящие спокойно» не поскупятся, с лихвой оплатят уроки клейменого мастера…
Бань не ответил ни да ни нет.
Лысый Карлик решил, что скорее «да»; Змееныш подумал, что скорее «нет», а сам Бань…
Что имел в виду монах, так и осталось невыясненным.
Потому что на исходе второй недели после побега Змееныш Цай пошел во двор умываться.
Наклонившись над огромной деревянной бадьей, он уже плеснул было себе в лицо водой, но засмотрелся на собственное отражение. В бадье, рядом с небритой физиономией лазутчика, колыхался совершенно неуместный здесь даос – щуплый, в рваном полосатом халате и железной шапке, похожей на рыбий хвост.
Даос улыбался и манил Змееныша пальцем.
Змееныш на всякий случай огляделся – нет, за плечом никакого даоса не наблюдалось.
Снова глянул в бадью – вон он, подлец, которого судья Бао притащил на тайную встречу, стоит, смеется и палец крючком гнет…
Лазутчик приблизил лицо к поверхности воды, чтобы повнимательнее рассмотреть странного даоса, и тут из бадьи выметнулись две худых руки, ухватили Змееныша Цая за шею и силком потащили в воду.
Невозможным, невероятным прыжком преподобный Бань, чудом случившийся неподалеку, достал мелькнувшие в воздухе ноги лазутчика, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки Цая… но из бадьи мигом высунулся ужасно длинный ослиный хвост, тройным кольцом обвил талию монаха – после чего оба, Бань и Змееныш, шумно плюхнулись в воду и исчезли.
Когда хозяин схрона со слугами подбежал к бадье – она была пуста.
Если не считать оставшейся воды, меньше половины, и колышущихся отражений хозяина и слуг.
Самым удивительным было то, что отражения внутри бадьи глумливо хохотали над людьми, испуганно застывшими снаружи; и с того дня хозяин схрона всегда непроизвольно хихикал, когда видел колеблющуюся поверхность воды.
Даже чай пил, хихикая.
Свиток, не найденный птицеловом Манем в тайнике у западных скал Бацюань
Человече, познай сам себя!
А если не так?
Если перефразировать?!
Система, познай сама себя!
Хрен собачий она вам себя познает.
Это я заявляю с полной ответственностью, как Маленький Архат, просветленный буддист-шизофреник с нетрадиционным поведением.
Эта кармическая зараза действует уже невесть сколько веков, так и не сумев понять одного: почему она действует именно так и можно ли действовать иначе?!
Не для этого ли моя подружка Система, изловчившись, захватила душу «однополушарного гения» и сунула ее в тело девятилетнего дурачка? Ей позарез нужен был именно я, человек из «сети», из совсем другой реальности, со свободным мышлением, не скованным форматом и установками здешнего диска.
Хорош диск – земля на трех китах, или на чем она тут держится?
На Великом Змее Шеша?
Только сейчас, отдыхая в доме милейшего судьи Бао на всем готовеньком, я вдруг понял, почему в Поднебесной никогда не наблюдалось войн на религиозной почве.
Ведь у любой Системы есть два языка: внутренний и внешний, то есть понятный ей самой и понятный пользователю. В нашем случае внешний язык «Кармо-компа» надцатого поколения – это и есть Преисподняя и Западный Рай, князь Яньло и Яшмовый Владыка, демоны и небожители, то место и те существа, которые конкретно воздают по заслугам. Родимый двоичный код: оппозиции святой – грешный, ангел – черт, рай – ад… «цзин» и «жань». Скажи ханьцу: «Твой Яньло – это мистико-магический пласт; адаптированное для тебя, прохвоста, отображение работы Системы Закона!» Кивнет ханец, тупо ухмыльнется и решит, что перед ним мудрец, познавший Безначальное Дао. Мудрецы, они все примерно так выражаются… А скажи ему: «Будешь себя вести хорошо – возродишься в раю Будды Амитабхи; а не станешь папу-маму слушаться – и прижжет тебе Адский Князь седалище за сыновнюю непочтительность!» – все понятно, ханец рад и счастлив.
