Йоханссен кивнул.
– Вот тебе и добрая новость, Билли. Новая полночь для развлечений хэмпстедских и сарумских парней. Но эта будет совсем бешеной. Тебе просто повезет, если после нее бар останется стоять на прежнем месте.
О'Мер смеялся – он помнил, как помнили и все посетители бара, что произошло после Первой ежегодной встречи полицейских их округа, которая проходила в театре Натмега, что расположен позади Мэйн-стрит. На ней присутствовало около полутора сотен полицейских из Хэмпстеда и Олд-Сарума. За три доллара, уплаченных при входе, они получили столько пива, сколько могли выпить, и по шесть фунтов поп-корна каждый. К концу встречи театр был завален раздавленными кукурузными хлопьями и пустыми банками из-под пива, а те парни, что помоложе, – которые кричали и шумели на протяжении полутора часов, – были готовы веселиться и дальше. Группа копов, сделав небольшой крюк, завернула к "Билли Озу", и в два часа ночи маленький бар был предоставлен в полное распоряжение девятнадцати пьяных полицейских и трех местных, работающих в баре девушек. К четырем часам в баре пахло словно в раздевалке школы; к пяти девочки перестали давать сдачу и за один вечер заработали примерно двухмесячную сумму денег; к шести все, кроме Билли, уже были на полу, все девочки были голые и многие мужчины тоже. Повсюду валялись пяти– и десятидолларовые купюры, мокрые и слипшиеся от пива. В шесть тридцать Билли угостил всех за свой счет и выдворил их за дверь. Двое или трое, среди них был и Йоханссен, тут же отправились прямо в полицейское управление на очередное Дежурство.
– Хорошо бы, чтобы получилось не хуже прошлого раза, – сказал Салго.
– Я не думаю, что в этом году пригласят пожарников, Дэнни, – усмехнулся Турок. Это была старая полицейская шутка.
Турок и все остальные находились в знакомой обстановке ночной попойки, и никто не говорил ничего такого, чего другие не слышали бы много раз до этого, но посреди ночи в баре Турок ощутил то, чему позавидовал сегодня, когда увидел маленькую группку – Пэтси Макклауд, Грема Вильямса и тех двоих: теплоту и близость, которые так стремился обрести. Это ощущение подарил ему маленький полицейский бар в бриджпортском гетто.
– Пожалуй, мне уже пора, – проговорил он в десять минут второго ночи. – Пора по домам. А то скоро я стану похож на старую Джозефину Тейлор. Сегодня видел ее внучку.
Потенциальная жертва изнасилования. Пока.
***
В час тридцать Турок вышел из машины и начал подниматься по крутой насыпи, которая отделяла его участок, где стоял небольшой домик на колесах, от дороги. Виннибаго стоял на клочке земли, купленной Турком у города в 1941 году. Рядом с участком располагался придорожный бакалейный магазин, который одновременно служил заправочной станцией; позади него росли деревья. Когда Турок добрался до середины насыпи, он услышал, что позади домика кто-то бродит – оттуда раздавались громкие шаги.
– Только этого не хватало, – прошептал он и начал вытаскивать из кобуры пистолет. Кто-то пытается влезть в Виннибаго – первая мысль была об этом.
– Выйдите на такое место, где я смогу вас разглядеть, – прокричал он, думая, что скорее всего это парочка детей лазит по деревьям. – Вы, черти, а ну, выходите сюда!
Он тихо выбрался на верх насыпи. Турок огляделся так быстро, как только умел, и подбежал к белому забору на противоположной стороне своих владений. Отсюда он сможет рассмотреть вход в Виннибаго. Но никого не было видно.
– Выходите! – прокричал он. Ответа не было. Турок обежал дом и проверил часть участка, находящуюся за домом.
Сейчас его уже заливал пот, и он дышал так тяжело, что пояс впивался в живот. Несмотря на услышанный шум, никаких детей рядом с домиком Турок не обнаружил.
И тут он вновь услышал этот звук – двигалось тяжелое существо. Оно приближалось из-за деревьев, что росли позади участка.
Турок отер рукавом пот со лба. От деревьев к нему направлялась чья-то тень.
– Какого черта ты там делаешь? – прокричал он. – Это что за игра такая?
Турок вспомнил о том, что увидел сегодня утром: страшное лицо Дики Нормана.., но, конечно, этого всего не было.
– Я полицейский, и я вооружен! – проорал он.
Фигура продолжала молча и упорно пробираться сквозь деревья.
Слишком много "Джека Дэниелса" и слишком много пива. Тело, выбравшееся на открытое пространство, принадлежало Дики Норману; он был голый и такой белый, что, казалось, отражал лунный свет…
– Я не знаю, что ты такое, но тебе лучше оставить меня в покое, – произнес Турок и прицелился в грудь Дики.
В то мгновение, как Дики сделал новый шаг, Турок ощутил запах – жуткий, незабываемый запах, который он узнал еще будучи молодым полицейским. Тогда, в конце сороковых, за ледником Ренкер-Бразер, они обнаружили в машине тело охотника. Тот потерялся в снежном буране и погиб от холода в середине января; нашли его в апреле. И когда Турок открыл дверь машины, то подумал, что его будет выворачивать всю оставшуюся жизнь.
Дики произнес что-то непонятное, слова терялись в гудении тысяч мух. Он сделал еще один шаг по направлению к Турку.
Через два часа после смерти Турка Микки Забер О'Хара опять приснилось, что она спит со своим Томми. Она погладила худенькое тело девятилетнего мальчугана, сняла мокрые водоросли со лба, поцеловала холодные влажные щеки. Она обняла его, пытаясь во сне согреть малыша. О, она так любила Томми! Она с силой прижала к себе его плечи и почувствовала, что под ладонями осыпается песок.
Муж храпел рядом. И Микки нежно положила руку на ледяной бок сына. Рука оказалась в тине, грязь текла между пальцами. Сонная Микки тем не менее понимала, что она не спит. Все это реально, и каким-то чудом Томми сейчас рядом с ней. Она погладила его лицо, ресницы мальчика задрожали.
Сын дает ей шанс соединиться с ним. Все, чего она хотела, это быть с ним рядом.
Утром оба тела исчезли. Хэмпстед перешагнул через очередной порог и теперь стоял на границе между жизнью и смертью.
Новый дом, новая жизнь.
