— Ну и идеи у тебя… — протянул Питер, поглядев на сестру.
Неудивительно, что фейка не очень-то любит Эльзу. Только… ну да, в одной комнате держать её придётся — другие слишком…
— Так… устроишься в свитере, а его под покрывало… или в него — если умеючи сложить. К нам иногда взрослые заглядывают доброго утра пожелать… и не уверен, как нам объясняться с ними… А так неплохо выйдет, — решил Питер.
Эльза мысленно пожала плечами. Пусть так. Неплохо. Какая разница?
Ребёнок (а она считала себя в некотором роде ребёнком) более остроумный наверняка сказал бы что-нибудь едкое. В частности, про девочку-феечку рядом с… Карфом? Ну не с Эльзой же. А может, Эльза и была тем самым человеком. Остроумным. Просто не имела интереса проявлять талант. А потом вдруг ка-ак скажет! Когда-нибудь потом.
— Я не совсем поняла… — смущённо призналась Негга. — Но ведь там не будет паучков, правда? — она вновь посмотрела на Питера честными-честными глазюками.
— Да, не будет, — пообещал Питер.
Присмотреть за этим просто… только бы Эльза опять не брякнула чего-нибудь. И было понятно, что феечка немного хитрит, но пауков она точно боится. Ну, размеры позволяют в это поверить.
Эльзе. Всё. Равно. Вообще, было немного утомительно сидеть на этой штуке (на чём она там сидела?) и слушать этих двоих. А хотелось чаю.
— Ладно. Так вы идёте спать? — спросила она.
— Собираемся, — ответил Питер.
— Угу-угу, — спешно кивнула Негга. — Туда, где паучков нету…
Сначала Питер пошёл к кровати и снял покрывало. Расправил его и сложил один раз. Дальше последовали поиски свитера. Нашлось два: белый и чёрный с зелёным. После того, как гостья выбрала, Карф поместил её в свитере в покрывало, сложенное во второй раз. Дальше оставалось убедиться, что одежду в покрывале не будет видно, да и нужно было это всё убрать куда-нибудь рядом с кроватью. Ну не у ног же класть? Хотя можно на дно тумбочки положить. Она вообще странная: с одним выдвижным отделением и большим пустым объёмом снизу. В самый раз будет.
Подождав, пока эти двое исчезнут, Эльза слезла со стола и похромала в столовую. Должна же в доме существовать столовая? Конечно должна. Иначе это неправильный дом. В неправильных домах живут неправильные люди. Дядя и тётя — неправильные? Нет! В них надо верить! Они самые что ни на есть обыкновенные, здоровые люди. Скорее, с Эльзой что-то не в порядке, раз она не может найти столовую. Не могла? Нет, могла. Эльза тоже нормальная, ведь ей нетрудно попасть в столовую. Пусть прихрамывая, пусть хватаясь (осторожно!) за углы и стены. А попав в столовую, совершенно точно она выпьет замечательного чаю. Как приличная девушка. Или ребёнок. Девушка-ребёнок. «Девушка-ребёнок» звучит странно, почти как «диван-кровать». Диваны не бывают кроватями, кровати — диванами, но есть на свете особенная вещь — диван-кровать. Не диван и не кровать, но диван-кровать. Новое. Прогрессивное.
Так они и разошлись. Каждый к себе. И если Питер ещё мог бы поверить, что всё случившееся с ним было сном, то у Эльзы такой возможности не было. Нога болела. Вот и спали они каждый в своей комнате. Один видел сладкие сны, а другая… другая маялась какими-то кошмарами. Нога болела. На теле выступал пот. Почему-то начинало закладывать нос.
Однако проснулись оба на удивление одновременно. Каждый в своей комнате. От дикого истеричного воя собаки где-то на улице.
Глава 9. Отвлекающий манёвр
Эльза попыталась подняться рывком — не смогла. Нога вдруг звезданула болью — как отвалилась. Спросонья запросто могло показаться, что отвалилась. Особенно после кошмаров… Липко, мерзко, нос заложен.
Собака выла. Но собаки выли на улице часто — Эльза уже привыкла. Деревня же. Где часы, который час?
Пять тридцать. Совсем рань, ей-богу. Вот чего не спится этой собаке? Хотя Эльза могла быть ей и благодарна. Кошмары были не тем, что приятно смотреть поутру. Или ночью. Или вообще в любое время.
Собака неспроста выла. За мир страдала? Мир — он страшный. Взять хотя б ту фейку. Эльза с детства — с детства! — ненавидела такой характер! Стало быть, собака страдала из-за Негги. От Негги связь запросто выходит к гоблину Икки. Он же гоблин. С него станется залезть и… зарезать собаку? Судя по всему, её не просто убивали — пытали! В кошмаре тоже кого-то пытали.
Эльза решила полежать ещё немного. В потолочек посмотреть. Авось псина уймётся. И вот только девушка подумала об убийстве собаки, как та решила сначала немного порычать, а затем заскулила, будто бы её действительно кто-то прямо сейчас убивал!
Ладно. Хорошо. Теперь она не уснёт, не разузнав о происходящем. Или уснёт, но уснёт какой-то другой Эльзой — очень беспечной. Настоящая — осторожная же! Стало быть, неверный выбор приведёт к утрате аутентичности — подлинную Эльзу заменит Эльза-зомби. Вот как много на кону. Аутентичность-аутентичность. Звучит почти как «аутичность».
Немножко поломав внутреннее сопротивление, Эльза с кроватки стала аккуратно подниматься. Одеться, куртку потолще (наверняка за окном холодно). Проверять.
А рана случайно совсем не зажила? Нет… буквально опустив ногу на пол и оперевшись на неё, Эльза поняла: рана не зажила. Она была самая настоящая. Не волшебная. Не приснившаяся. Значит, и гоблин был. И фея… наверняка в магическом мире будут какие-нибудь волшебные способы исцелить эту рану. А то глупо — рану получаешь, но не лечишь. Неправильно это.
Это да. Это верно. Может, Негга умеет лечить? Умеет, но скрывает? Учитывая ночную болтовню, было бы неправильно взять и потребовать: «лечи». Бука-бука, а потом хвать — «лечи».
И ладно. Даже без ноги Эльза — противник. Как бросится, как задавит… Если гоблин не пришёл с компанией. А вдруг пришёл?! А может, нет никакого гоблина — есть параноичка Эльза.
Надо подождать. В любом случае, родичи, которых вопли и визги собаки тоже перебудили, сейчас топотали за дверью. Бежали на улицу, небось посмотреть, что там с любимцем. В фильмах гоблины и прочая нечисть в такие моменты таится, не показывает себя. Даёт время построить догадки. Свалить это на соседа…
Теперь-то и выходить смысла нет. Даже вредно. Спросят, почему хромаешь. А Эльза потеряется. Задумается. Не найдёт ответа. Хорошего ответа — чтоб и вашим, и нашим.
Наверное, можно выглянуть в окно. Там девушка увидела… сначала она увидела родственников, которые выбегают на улицу. Что-то охают, сдавливают глотку силой мысли, пытаясь удержать рвущийся наружу мат, и только потом… собака. Добродушный пёс, обитавший в будке во дворе дома, лежал мёртвым на боку, а у его живота на земле была кучка чего-то красного, лежащая в луже не то томатно-свекольного сока, не то краски…
Как-то отмороженно. Этот Икки (конечно Икки, кто же ещё?) — отморозок. Был бы человеком, заслужил бы звание психопата. Но он гоблин. Может, для гоблинов такие фокусы — норма?
Кто знает их, этих гоблинов, но вот Эльзу дохлая собака не привела ни в ужас, ни в замешательство — девочка просто задумалась. Зависла. Она видела мёртвую собаку впервые в жизни, было интересно, но одновременно — немного боязно. А вдруг… вскачет и укусит? Пусть не её — дядю, например? Чужие раны бывают больнее собственных. Раскровянил руку себе — пойдёт, живём. Видишь чужую — ужас, мрак, дрожь в груди.
Сейчас мир был чётким.
— Кто это мог сделать? — в ужасе произнёс молодой женский голос.
— Он не мог далеко уйти! — рыкнул старший из мужчин и, взвесив в руке лопату, поспешил выскочить за забор, видимо, надеясь увидеть человека с окровавленными руками.
Эльза вспомнила, почему ей не очень хотелось на природу. Люди. Деревенские жители. Вот они пугали. Повадка, отношение к жизни, темперамент — всё это было непривычно, странно. Собака их не особенно удивила. Будто случай — типичный. Что-то Эльзе подсказывало: им запросто — залупить кого-нибудь на нервах лопатами, а потом прикопать… Но и Карф, например, такой же? Если подумать серьёзнее да взглянуть вглубь себя внимательнее — и Эльза? Игра называется «убей в себе деревенщину».
