а особо я нигде не наследил. Пока что. Бабку сточил чисто. Никакой крови и прочего дерьма, даже дверь за собой закрыл. Единственное, что может насторожить — кучка тряпья на входе, ибо одежда была рассчитана на габаритную тушу из мяса и жира, и просто мешала двигаться голым костям.
А в квартире, которой сейчас нахожусь… я услышу приход незваных гостей.
Чем больше трупов — тем лучше зомби.
Шестнадцать с половиной попыток и около трех часов. Я себя переоценил. Определенно переоценил.
Я плевал кровью.
Я блевал кровью.
Я плакал кровью.
Я истекал кровью из большей части потовых желез на лице.
Я был этой чертовой кровью, текущей в жилах моего шедевра.
Я, возможно бы, начал ссать кровью, но так до конца и не разобрался с этим аспектом нового тела — то ли половой член, вылезал из мышечного мешка, сокрытого между тазовыми костями, только в моменты сильного сексуального возбуждения, то ли тварь, в которую я мутировал понятия не имели о том, что неплохо так было бы уединиться на белоснежном троне, перерабатывая все поступающие в нее питательные и не очень материалы без остатка. Хотя тут можно особо не возмущаться — не отсох, уже хорошо.
Выгреб все, что было в холодильнике уже сросшейся в единое целое парочки, через силу затолкав себе в глотку. Привычная еда стала до ужаса пресной, словно мокрый картон жевал. Чуть больше положительных эмоций и хоть какой-то отклик вкусовых рецепторов вызывало найденное мясо, в идеале сырое, и без химической обработки, но по сравнению с человечиной — просто земля и небо. А с высасыванием крови, параллельно с жизнью… меня начинает едва заметно потряхивать едва разум спотыкается о сладостное воспоминание, как я выпил ту бабу досуха. Как одновременная ломка по сигаретам, нормальному перепихону, алкоголю, наркотикам и психотропных веществах. В первые секунды нахождения в одном помещении с абсолютно беззащитными человеками, так одурманяще пахнущими свежей кровью, я едва не сорвался. Я хотел выжать их до последней капли. Кровь, мясо, кишки и сама концепция жизни, теплящаяся в их хрупких телах. Слишком заманчиво. Но я устоял, с трудом, и четким осознанием, что в перспективе вурдалак — это еще больше крови, больше смертей, больше покрытого трупными пятнами материала и больше шансов на выживание. Таки перевес.
Синтез хлещущего в три окончательно потерявших прежнюю форму трупа потока Смерти, по кусочкам сжирал мой организм, не справляющийся с подобными нагрузками — атом за атомом, клетка за клеткой.
Я старался. Честно старался создать нечто, наиболее приспособленное под работу в городских условиях, ну или по крайней мере, то что я подразумевал под этим определением. Халявные знания пока что были до боли ограничены и в большинстве своем, адепты Кровавого Дракса творили кромешный Ад и Израиль в мирах представляющим собой магический аналог Средневековья. То, что убийственно эффективно в тех местах, в пределах высоток из стекла, металла и стали, к которым я планировал в скорейшем времени перекочевать, заметно теряли в смертоубийственных возможностях.
Могло быть лучше, но…
У меня никогда не было сонного паралича. До момента ознакомления с весьма богатой и крайне обширной продукцией мемоделов, я в принципе не подозревал, что такое возможно, как и ночные кошмары с полным эффектом VR-погружения, максимум ванильная порнуха, обрывающаяся на самом интересном моменте из-за невозможности противиться бессмысленным и беспощадным законам неконтролируемого сна. Я читал и слышал истории про так называемого демона сонного паралича. Видел арты, изображающие его, но одно дело породить адский коктейль больной фантазии и сбивчивой информации из вторых и третьих рук, а совсем другое узреть это воочию.
Да, мой эксперимент выглядел так же, как я раньше представлял тварей, приходящих в ночи, дабы… дабы что? Забрать в эту тьму или же молчаливо наблюдать из нее взглядом голодного зверя, терпеливо дожидающегося наиболее удачного момента?
Если Костян, да его тоже будут звать Костяном, соизволит выпрямиться во весь рост, разгибая дико ссутуленную спину, то будет где-то сантиметров сто семьдесят-сто семьдесят пять, максимум.
Тощий, веревки сухих мышц, перекатывающиеся под серой шероховатой шкурой, почти не скрывают явственно проступающие кости. Чуть вытянутая назад черепная коробка, не так, как у стереотипных инопланетян с Рен-ТВ, но заметно иной формы, нежели стандартная человеческая каска из костяных пластин, закрывающая мозг от внешних посягательств на его целостность. Плоское лицо, с выдвинутой вперед мощной нижней челюстью, губы исчезли, с большей частью щек и ушными раковинами — вся нижняя часть его морды это сплошь покрытое коркой запекшейся крови месиво плоти, оголенной кости и треугольных клыков, сочащихся желтоватой слюной. Волос нет, нос — даже не щель, а гноящийся рубец. Пятнадцать сантиметров щербато скалящихся на свету когтей. Спина, загривок и плечевые суставы покрыты острыми костяными обломками, оставшимися с первой версии Костяна, плавно переходящие в зазубренные лезвия вдоль всей длины предплечий. На макушке — своеобразный ирокез из костей двух женских кистей, сложенных в отвратительной пародии на молитвенный жест.
Я был странным ребенком.
Он был умнее скелета. На несколько порядков. Уровень бродячей собаки, привыкшей выживать там, где выжить казалось бы попросту невозможно. Он верен мне. Бесстрашен. Опасен. Жесток. И голоден.
Автономная машина переработки всего и вся, не наделенного автоматом Калашникова, в кровоточащий фарш. Сержант моей армии, способный управлять пока что небольшим количеством менее развитых мертвецов. Сержант Костян — неплохо звучит.
Время, мне нужно больше времени и возможности попрактиковаться в обрывочных знаниях Кровавого бога, после чего я превращу тебя в настоящего Рыцаря Смерти, Костяного Дракона или еще какую тварь, от одного упоминания которой будут содрогаться самые доблестные паладины этого мирка…
Паладины? Я конкретно еду крышей.
Но чего-то не хватает в его облике.
Я присел на корточки рядом с моим ручным демоном, преданно смотрящим на меня из положения все тех же кортанов и четверенек. Макнул правую ладонь в лужу крови, растекшуюся по ламинату в процессе работы… Приятная влага. Я вдруг понял, что могу впитывать разлитую кровь каждой частью своего тела. Я возложил свою длань на его лицо. Наверное, нужно было сказать, что-то безмерно пафосное, но мой первый удачный эксперимент получил свою метку, отделяющую его от всех последующих, а остальное уже не важно.
Немного Смерти и этот багровый отпечаток останется на его теле навсегда.
— Кажется пора убивать, мой не дышащий друг.
Магия Смерти — крайне универсальный инструмент в любом деле, хоть как-то касающемся смертоубийств.
