Через несколько минут я избавился от самой насущной из проблем, и меня тут же плотным кольцом обступили все остальные: начиная от мертвого тела и заканчивая нормальным человеческим желанием почистить зубы и принять душ. Я решил, что в любом случае нужно позвать на помощь кого-нибудь из слуг и выглянул в коридор. Под дверью топталось несколько ребят в каких-то пестрых обносках неопределенного фасона. Увидев меня, они поспешно отступили, застенчиво ухмыляясь до ушей.
– Так, – вздохнул я, – во-первых, отсюда нужно убрать горшок, во-вторых – мертвеца. Не знаю, откуда он взялся, но он тут лежит уже довольно давно. Я его не убивал, если вам это интересно…
Один из них набрался смелости подойти к порогу и заглянуть в комнату. Он тут же отскочил на несколько метров, словно обнаружил в комнате голодного дракона.
– Хинфа! – Пронзительно заорал он все с той же идиотской ухмылкой. – Там Хинфа! Мертвый Хинфа!
– И что? – растерянно спросил я. Но никого уже не было: мне показалось, что ребята не просто убежали, а исчезли, раз – и нет. Оставалось надеяться, что у них хватит ума прислать сюда какого-нибудь специалиста по неприятностям, а еще лучше – позвать самого Таонкрахта, который, по крайней мере, не имел привычки испуганно визжать по любому поводу.
Я вернулся в комнату, сел на кровать и принялся ждать развития событий – а что мне еще оставалось? События не спешили развиваться. За окном по-прежнему вопила несчастная жертва репрессий, мертвец неподвижно лежал на ковре, а я изо всех сил старался сохранить остатки самообладания: у меня было ощущение, что оно мне еще понадобится…
Таонкрахт прибыл через полчаса, заспанный и хмурый, как зимнее небо над Лондоном. Знание жизни подсказывало мне, что его мучает тяжелое похмелье, но он держался молодцом: по крайней мере, не хватался за голову и не спрашивал у кого-то невидимого в районе потолка, за что ему ниспослано такое наказание. Мрачно осмотрел мертвое тело – я отметил, что он старается не приближаться к покойнику на расстояние вытянутой руки – и изумленно уставился на меня.
– Ты одолел Хинфу, Маггот! Что ж, значит ты куда могущественнее, чем здешняя нечисть. Мне повезло! Йох! Унлах![6]
– А уж мне-то как повезло! – ехидно откликнулся я. – Кто такой этот Хинфа? И почему он, собственно говоря, умер? Думай что хочешь, но у меня и в мыслях не было его убивать. Он пел мне такую хорошую успокаивающую песню… Кого я действительно собирался убить – так это твоего спокойноношного, но он вовремя смылся…
– Хинфа пел тебе песню? – изумленно переспросил Таонкрахт. Потом понимающе кивнул: – Наверное, он хотел убить тебя взглядом. Я слышал, что самые могущественные Хинфа убивают, не прибегая к оружию. Выходит, это правда. У него нет при себе ничего, кроме их священного жезла…
– Ты имеешь в виду этот прутик? – Оживился я. – Неприятная игрушка. Я его потрогал… ничего особенного, конечно, но мне не понравилось!
– Ты прикасался к жезлу Гремблех? – уважительно переспросил Таонкрахт. – А знаешь ли, что в это мгновение против тебя должна была обратиться вся сила Сох?
– Прямо-таки вся? – усмехнулся я. – Ну, значит, не так уж ее у них много! Меня, правда, слегка встряхнуло – но это все… А с чего ты вообще взял, что он хотел меня убить? Никогда не видел, чтобы убийцы вели себя таким образом! Он просто стоял рядом со мной и пел… вернее, не то чтобы по-настоящему пел, а издавал монотонные звуки – впрочем, весьма приятные для слуха.
– Хинфа появляются только затем, чтобы убивать, – внушительно сказал Таонкрахт. – Нет никаких иных причин, которые могли бы заставить Хинфа войти в человеческое жилище… Думаю, он умер потому, что никто не может убить такого могущественного демона как ты, и его сила обернулась против своего обладателя, – сделав сей глубокомысленный вывод, Таонкрахт окончательно помрачнел и заявил: – Мне прийдется крупно поссориться с Сох! Не было еще такого, чтобы их убийца появлялся в замке альганца без разрешения хозяина… А я – не простой альганец, не какой-нибудь задрипанный шархи без кола и двора! Я – Великий Рандан!
Он очень быстро заводился: лицо раскраснелось, глазищи бодро полезли из орбит, еще немного и дядя начал бы ломать мебель, я полагаю. Думаю, его сдерживало только мое присутствие.
– Прежде, чем ты отправишься ссориться с этими, как их… – Сох – скажи, могу ли я помыться? – Вежливо осведомился я. – Мне это необходимо! И еще мне хотелось бы поесть. И самое главное: объясни мне раз и навсегда: где у вас туалет?
– А тебе это тоже необходимо? – Изумился Таонкрахт. – Воистину загадочна и непостижима твоя природа!
– Необходимо, – сердито буркнул я. Все взвесил и решил, что мне следует придумать разумное объяснение – чтобы обитатели этого замка раз и навсегда уяснили, что я нуждаюсь в разного рода жизненных благах.
– Обычно я выгляжу как жидкий огонь и действительно не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, ни в уборных, – наконец сказал я, – но поскольку ты что-то перепутал, когда читал свое дурацкое заклинание, я появился в твоем доме в человеческом теле. И теперь мне требуется поддерживать жизнь в этом самом человеческом теле – что тут непонятного?
– Прости меня, Маггот, – кротко отозвался Таонкрахт.
Я так и не понял, за что он просил прощения: за ошибку в своих треклятых заклинаниях, или за то, что мне пришлось пережить ряд бытовых неудобств.
– В твоей спальне всегда будет стоять множество самых лучших, самых драгоценных ночных горшков, – проникновенно пообещал он, и я прикажу, чтобы кравчие не забывали их опустошать.
Я прыснул: до сих пор мне всегда казалось, что кравчий – это тот, кто наливает вино, а отнюдь не выносит горшки. Впрочем, в мире, который озарен светом трех солнц, могли твориться еще и не такие недоразумения!
– Ладно, – все еще улыбаясь сказал я, – с горшками мы вроде разобрались. Я уже понял, что на постройку канализации вашего могущества пока не хватает. А как насчет ванной? Если я не помоюсь, я начну впадать в ярость – примерно через полчаса, а то и раньше!
– Тебе постоянно нужно остужать свой жар, – понимающе кивнул Таонкрахт, – а я-то еще удивлялся, что ты все время требуешь воду…
– Остужать свой жар, вот именно, – обрадовался я, – лучше и не скажешь!
– У меня есть хорошая большая ванна, – доверительно сказал мне Таонкрахт, – я сам иногда испытываю потребность освежить в ней свое тело. Думаю, она тебе понравится. Я прикажу слугам наполнить ее холодной водой…
– Ни в коем случае! – с ужасом сказал я. – Теплой! И сначала они должны хорошенько ее вымыть.
– Вымыть – что? Воду? – изумился он.
