— Да не сгоришь ты дотла в объятиях своей жены! Присоединяйтесь к нам, испробуйте кокосового вина Тин-Тонгра, познайте любовь в кругу друзей! — промолвил, делая приглашающий жест рукой, старший из мужчин, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть.
— Благодарю за приглашение, сегодня мы предпочитаем заниматься любовью одни. Потому-то нам и пришлось заплыть так далеко на юг, — ответствовал юноша, догадавшийся по горящим глазам мужчин, что Маути произвела на них должное впечатление и приглашение принять участие в сай-кооте — любовном круговороте друзей — сделано от всей души. — Ваши женщины восхитительны, и когда-нибудь мы разделим удовольствие совместной любви. Однако нынче нам нужен пустынный остров, ибо мы хотим видеть только друг друга.
Под горящим взглядом Ваниваки безмолвно стоявшая на корме девушка чуть развернула плечи и, не сходя с места, сделала несколько плавных телодвижений, при виде которых старший из мужчин-негонеро издал звук, похожий на рычание, двое других одобрительно зацокали языками, а на лица их подруг набежала легкая тень.
Юноша-мекамбо был хорош собой: высокий, широкоплечий, смелый, если судить по ожерелью из акульих зубов, и, надо думать, умелый в любви, но вот чужачка… Красавицей ее никто бы не назвал, и все же она слишком возбудила мужчин, слишком отличалась от них самих, и лучше ей было плыть своей дорогой, благо островов вокруг хватает.
Определившись в своем отношении к чужачке, женщины, мелодично позванивая ручными и ножными браслетами и грациозно покачивая обнаженными бедрами, одна за другой потянулись к пальмам, чтобы к приходу мужей разложить циновки и расставить на них содержимое корзин, в то время как мужчины продолжали обмениваться учтивыми фразами с Ваниваки, не спуская при этом глаз с девушки, из чего Маути заключила, что несколько переусердствовала в своем стремлении заставить их забыть обо всем на свете.
Скинув перед Ваниваки передник, она неожиданно для себя испытала чувство крайней неловкости; припомнив наставления Тупуали, обучавшей девушек искусству любви, она в точности последовала советам старухи и была поражена тем, в какое состояние это привело уравновешенного обычно юношу, не обращавшего на нее прежде ни малейшего внимания. Никто раньше не смотрел на нее с таким восхищением и вожделением, и она рада была, что Тилорн не мог видеть выражения лица своего товарища. Реакция негонеро была столь же бурной, но, будучи к этому готовой, Маути, кроме сознания хорошо выполненного дела, ощутила еще и странное, сладостное, незнакомое ей до сих пор чувство удовлетворения. Оказывается, старуха-то была права, она и вправду имеет власть над мужскими сердцами!
Ни разу еще ей не приходило в голову испробовать приемы, усвоенные со слов Тупуали, на Тилорне. Любые уловки в отношениях с ним казались ей делом недостойным: она не хотела лгать любимому ни словом, ни жестом, ни улыбкой — все это должно идти из глубины сердца, и никак иначе. Кроме того, виделось ей, подобно другим девушкам, внимавшим поучениям старухи с пренебрежительной ухмылкой, что-то унизительное в советах Тупуали: не такая уж она дурнушка, чтобы выламываться перед своим избранником. Если уж она любит его таким как есть, то вправе ожидать такого же отношения и к себе. О, глупая гордыня!
Прислушиваясь краем уха к затянувшемуся обмену любезностями, Маути с удивлением поймала себя на том, что искренне желает одного: чтобы Тилорн увидел ее в этот момент, почувствовал, как хотят обладать ею мужчины, взглянул, каким огнем горят их глаза. Никогда не замечала она такого огня в темно-фиолетовых очах Тилорна и сама в этом виновата! Что бы он ни сделал, едва ли она сумеет любить и желать его больше, но если в ее власти зажечь в сияющих ровным светом глазах колдуна опаляющее пламя страсти, то при первой же возможности она сделает это! Если, конечно, им удастся выбраться целыми и невредимыми с Тин-Тонгры…
Маути незаметно соединила пальцы в кольцо и мысленно поручила Тилорна заботам Тиураола. За себя она не боялась — с той поры как отец во время скитаний по безбрежному морю открыл ей последний путь к спасению, которым они тогда, к счастью, так и не воспользовались, Маути перестала бояться чего либо. Позабытое чувство страха вернулось к ней после того, как Тилорн переступил порог ее хижины, ибо страх за любимого — оборотная сторона любви, и с этим-то страхом уже ничего нельзя поделать…
— Не найдется ли у тебя нашего несравненного вина? — прервал размышления девушки Ваниваки. — Пусть наши друзья с острова влюбленных убедятся, что вино, сделанное из соцветий пальм, растущих на Тулалаоки, ничем не уступает напитку, приготовленному на Тин-Тонгре. Как жены мекамбо ни в чем не уступают женам негонеро.
— Приплывайте в назначенный день, и мы сравним не только вина, но и женщин! — отозвался старший из негонеро.
— Так же как и мужчин! — подхватила его жена, с вызывающей улыбкой вручая Ваниваки кувшин с вином.
Пока юноша, сделав изрядный глоток, хвалил вино, Маути, слегка отодвинув край циновки, под которой скрывался Тилорн, извлекла из корзины кувшин, сработанный на первом в Путаюме гончарном круге.
— Хорошее вино хранят в красивой посуде. Души наших женщин под стать их красоте, — многозначительно изрек Ваниваки, передавая взятый у Маути кувшин женщине и, воспользовавшись удивлением негонеро, восхищенных изяществом изготовленного Тилорном сосуда, оттолкнул каноэ от берега и сел на весла. Маути тоже опустилась на свое место, обещающе улыбаясь оставшейся на острове компании и радуясь про себя, что все завершилось к обоюдному удовольствию.
Добрые пожелания и соленые шутки еще долго неслись им вслед и стихли, лишь когда каноэ окончательно затерялось в лабиринте островов. Ваниваки сделал еще глоток из зажатого между ног кувшина и сказал, обращаясь к лежащему под циновкой Тилорну:
— Эй, колдун, вылезай! Теперь нам понадобятся все три пары весел. Придется обходить этих бездельников с запада, а это — клянусь Китом-прародителем! — будет работенка не из легких.
Укрывшись циновкой, Тилорн некоторое время прислушивался к журчанию воды за бортом, к мерным ударам весел, и в памяти его всплывали образы светлокожих бородачей, с которыми против собственного желания ему пришлось совершить многодневное морское путешествие, закончившееся — для него — на благословенном солнечном Тулалаоки. Для дюжины светловолосых северян оно закончилось — так же, как и началось, — значительно раньше. Впрочем, о том, где их родина и от каких берегов они пустились в плавание, Тилорн мог только догадываться. Местные викинги не пытались научить пленника своему языку, а то, что он сумел уловить из обрывков их разговоров, при его знании здешней географии, сводившемся к знакомству со схемой расположения материков и островом Спасения, мало что давало.
