– Пати, что за игры?
– Какие игры? – устало спросила я.
Седрик поморщился.
– Расклеилась?
От этого ехидного вопроса мое терпение лопнуло, и ответила я весьма нецензурно, чем немало удивила его.
– О… Розочка, я открываю в тебе все новые и новые грани.
– Грани у брильянтов, Седрик, у роз лепестки, – устало огрызнулась я. – Сам-то ты как новенький, я погляжу.
– Да, выжал своих волков и мне хватило, – рассеяно-светски махнув рукой, ответил он.
– А как ты от них кормишься? – не удержалась от вопроса я.
Седрик оценивающе посмотрел на меня.
– По-разному.
– Да не наводи ты тень в полдень! У тебя же самцы, сам сказал: сука одна, и та бешеная.
– Через кровь, я пью от них. Особо ценные, вроде Румана и Тони, всегда при мне, от них я беру иначе: постоянно и по чуть-чуть.
– Запах?
– Запах и прикосновения.
– Так чего ты смущал меня на днях? – буркнула я.
– Ну кто ж знал, розочка, что питье крови тебя не напугает. А во-вторых – всякое бывает, и то, что ты тогда подумала, в том числе. Но я пришел не удовлетворять твое праздное любопытство, а решить судьбу… оборотня.
На последних словах маска бонвивана слетела с него, он впился в меня жестким взглядом, готовый к бою; надеюсь, словесному.
– Оборотня? – насторожилась я.
– Именно. Оборотня. Тони пахнет псом после того, как ты с ним поработала.
– Ты хотел сказать: спасла жизнь, – закипая, уточнила я.
– Спасла жизнь, – досадливо согласился он. – Он пахнет псом, и мои волки на него реагируют… враждебно. Инстинкты конфликтуют с разумом. Разум говорит, что он свой, а нюх – что он враг. Пока они сдерживаются, но вечно так продолжаться не будет. Через пять дней полнолуние… Я думаю, Тони обернется собакой, – тихо закончил он.
Обернется собакой, и стая его загрызет – поняла я.
– Послушай, сейчас он полон моей силой, сейчас он какой-то светлый, но может, если ты его «зачернишь», он опять станет волком.
– А как ты себе представляешь «зачернение»? – спросил Седрик, пристально всматриваясь в меня. Я смутилась.
– Ну, ты же как-то инициируешь своих волков, может, нечто похожее.
– А что ты знаешь об инициации?
Я пожала плечами: это тайна мохнатых, что они там творят, чтобы впервые превратиться в зверей.
– Я тебе расскажу, – по тому, как он произнес эти слова, я поняла, что Седрик очень зол. – Инициация – это когда получеловека ставят на грань, и либо он становится зверем, либо ломается и становится ничем. За самок не говорим – их просто трахают, накачивая силой, пока те не будут готовы перекинуться. А вот парней инициируют в разных стаях по-разному. В атрибутике по-разному, а по сути – это всегда вывод за грань. В моей стае – один из сильнейших волков избивает новичка до полусмерти, оскорбляя и всячески унижая его. Новичок знает, что проиграв, будет в полной власти победителя со всеми вытекающими, а потому рано или поздно начинает драться насмерть, перекидываясь. Или умирает. Слабаков я не терплю в принципе, не хочу расхолаживать стаю.
Так вот, когда инициировали ТиГрея, мне пришлось сменить трех старших. Пацан хорошо насобачился в уличных боях и вырубал, щенок, старших своими оточенными грязными ударами. В конце концов, хлебнув крови взбесившегося Огги, которому он сломал ногу, я сам вышел против него, уже измотанного и заведенного, и задавив силой, перекинул. Тони сильный человек и слабый волк, а тут еще и ты… твоя сила, вошедшая в самую его суть.
– Так вот, Пати, – продолжил он, – я не просто так к тебе притащился, у меня было время обдумать и взвесить. Зачернить Тони не выйдет; будь на его месте кто другой, может, и сработало бы, хотя не факт, что я стал бы мараться о такое. Но с ним не выйдет, и даже пробовать не буду.
– Не будешь пробовать? Мараться? А как ТиГрею жить? Без стаи? Он же оборотень! Волк! Он всю жизнь был волком! С кем он будет бегать в полнолуние? С кем проводить дни? Где работать? Где возьмет себе самку, в конце концов? Может, надо сделать ему плохо сейчас, чтобы потом было хорошо?
– Я повторяю для особо розовых!!! Если бы это был не ТиГрей, я бы посадил его на цепь в подвале и не кормил! Подождал бы, пока твоя сила выгорит. Хотя думаю, ты засунула ее так глубоко, что таким способом ее не вытравить. Потом бы ему, подыхающему от голода, дал бы козленка или ягненка живого, а после заставил драться за свою жизнь. Я не вдаюсь в подробности типа что говорил бы ему, как запугивал и угрожал, как и чем бил. Ясно? Я бы сделал все это! Но Тони это убьет! Он слабый волк! Слабый зверь! Я не хуже тебя понимаю, каково ему будет без стаи. Но он умер для нее вчера утром. Не вернулся с задания. И точка.
– Понятно…
Какая все же жизнь иногда гадкая штука, – устало подумала я.
– И что ты предлагаешь? Хочешь передать его мне?
– Да. Ни мои, ни вольные не посмеют его тронуть, если он будет твоим. Он очень ценный воин, он заставил себя уважать, несмотря на то, что все в стае знали, как тяжело ему перекидываться. Почти всегда я ему помогал…
– То есть мне нужно будет ему помогать перекидываться в полнолуние?
– Да, – отрезал Седрик.
– А если я не смогу ему помочь?
– Он рано или поздно перекинется, помучается и перекинется.
– Давай его самого спросим, чего он хочет? А?
Седрик как-то зло и обиженно на меня посмотрел и промолчал. Я сочла это за согласие и попросила Дика привести ТиГрея.
Тони, коротко стриженый шатен среднего роста, со стальными, но не объемными мышцами, зашел с ленивой грацией, свойственной скорее кошачьим, чем волкам. Он замер у двери, смотря то на меня, то на Седрика. Молчание затягивалось, Грей прошел в комнату и то ли случайно, то ли намеренно стал так, что мы образовали равносторонний треугольник.
– Выбирай, – коротко обронил Седрик.
Тони пристально всмотрелся в него, потом в меня, потом опять в Седрика, и вдруг, сделав к нему шаг, опустился на одно колено:
– Спасибо, что отпустили…
Седрик чуть скривился, пытаясь скрыть эмоции, шагнул к нему и то ли с усилием погладил, то ли оттолкнул его голову, и больше ни на кого не глядя, молча вышел за дверь.
Мы остались с Тони вдвоем.
– Ты уверен? – спросила я
– Да.
От этого односложного и четкого ответа я успокоилась.
– Наверное, мне надо поставить метку слуги, – произнесла я, собираясь с мыслями. – Для полной однозначности и твоей защиты.
– Ставьте, – он подошел и присел на корточки.
Я попыталась сосредоточиться и поняла, что сейчас не смогу, не способна на такое управление силой.
– Не сейчас… У тебя есть свое жилье? Есть где жить?
