При виде юного коллеги мутные глазенки Миамаи вспыхнули радостью. Дело в том, что команды обеих Ног сторонились Педикюра, справедливо считали его грубияном, беседами не баловали — вот и одичал вконец, истосковался по общению.
— А мне по Заусенцу! — куражился он. — Грызут, говоришь? У меня небось ни Ноготка не отгрызут… А почему? Характер у меня такой! Пускай попробуют! Погляжу, как это у них получится…
— Да я не о том! — умоляюще втолковывал Крима. — Я что хочу узнать-то… Кто насчет Ногтей приказы отдает?
— А по Заусенцу мне! Приказ там, не приказ… У меня тут все как в Таньке!..
Вот это сказанул Педикюр! Особенно если вспомнить, до чего он довел вверенные ему Ногти. Надо же! Как в Таньке… К счастью, Крима нашел в себе силенки сдержаться и не съязвить.
— Да тебе-то по Заусенцу… Но кто-то ведь их отдает! Понимаешь?
Вроде бы ничего смешного не произнес, однако неухоженное мурло немедленно разлезлось в скабрезной ухмылке.
— Понима-аю… — глумливо исторг старый похабник. — Когда вынима-аю…
О чем это он?
* * *
Что ж, если не удалось найти истину в низах, пойдем в верхи. Репутация Кримы была подмочена с первого дня угрозой подать рапорт, поэтому многие всерьез считали новичка ставленником Плеши. Приходится с прискорбием признать, что подавляющее большинство чертиков держится странного предубеждения против специалистов по Ногтям: раз Маникюр — значит обязательно доносчик. Впрочем, нет худа без добра. С одной стороны, на откровенные беседы с Кримой отваживались теперь лишь Одеор с Арабеем, которым терять было нечего, а с другой — прекратились мелкие придирки прочих старослужащих: опасались, видать, что нажалуется.
Обидно. Однако личные обиды к тому времени Крима научился смирять. Жизнь заставила. Попросив Менингита о встрече, он, разумеется, не собирался оглашать имен и требовать наказания виновных, тем более что поди еще пойми, чья тут вина.
Последствия шторма чувствовались до сих пор: вокруг Плеши слабо клубилась аурическая муть, а у высшего начальства были больные глазенки. Мудрые, но больные. Надо полагать, энергетические бури отзывались на командире Головного Мозга сильнее, чем на остальных.
— С чем пожаловал? — страдальчески морщась, спросил Менингит.
Крима собрался с мыслишками.
— Вот… пока меня не было… — начал он, но тут же оробел и сбился.
Кажется, Менингит был позабавлен таким зачином.
— Ну-ну… Дальше!
Видя, что начальство вроде бы настроено благосклонно, хотя и не слишком серьезно, новичок осмелел:
— Пока меня не было… Ногти росли сами по себе… как попало. Обслуживать некому… подравнивать… шлифовать…
Продолжая устало улыбаться, Менингит слушал Криму и кивал. Словно знал наперед все, что ему сейчас скажут. А может, собственная молодость вспомнилась.
— Вот… А теперь я принял оба участка…
— Ты короче, короче!
— А приказ, наверное, отменить забыли, — заторопился Крима. — Приказ еще, наверное, действует… А его отменить пора… Не надо больше Ногти грызть! — взмолился он.
Улыбка сгинула. Мученическое выражение глазенок — тоже. Командующий Головным Мозгом пристально глядел на юнца.
— Так, — сказал он другим голоском. — Крима, я хоть раз тебя на Плешь вызывал? Не для знакомства — для разноса… Вызывал?
— Н-нет…
— Ругал я тебя хоть раз за то, что Ногти обкусаны?
Крима потупил рожки и не ответил.
— Значит, все в порядке, — заверил челобитчика Менингит. — Успокойся и не дергайся. Претензий к тебе никаких.
— Да как же в порядке?.. — ахнул тот. — Если Ногти грызут…
Личико Менингита вновь стало несчастным.
— Крима… — словно бы удивляясь собственному долготерпению, проговорил он. — Это хорошо, что ты болеешь сердечком за свой участок. Это просто замечательно. Но ты не представляешь себе всей сложности управления… Чего ты хочешь? Наказать виновных? А знаешь, сколько сбоев дает Мозг? Бывают случаи, когда виновных просто нет, когда вина раскладывается на всех… Наказывать некого! А приходится… — сообщил он как бы по секрету. — Иначе — прощай, дисциплина! Так-то вот…
— Но это же не сбой… — жалобно сказал Крима. — Отгрызть Ноготь — это… Это операция! Сложнейшая! Руки задействованы, Зубы задействованы, Нервы…
— Ты еще теорию заговора приплети, — фыркнул Менингит. — Конспиролог нашелся… Иди работай. Меры будут приняты.
— Когда?..
— Что когда?
— Будут приняты…
— А вот это уж, прости, мое дело! Когда время придет.
— Да, но… — Крима забоялся и не договорил.
Командующий Головным Мозгом, глядя на него, не выдержал и рассмеялся.
— Иди работай, Крима! — дружески напутствовал он. — Иди работай, дорогой ты мой карапуз…
* * *
Минуло два дня, однако обещанные меры так приняты и не были. Время, видать, не пришло.
Работай… А смысл? Чем дальше, тем больше Крима завидовал старому труженику Одеору, принципиально ограничившему кругозор Левой Подмышкой. Кстати, об Одеоре. Несмотря на всю свою дремучесть, Одеор тоже что-то знал, но молчал. Когда юный чертик поведал ему о беседе с высшим начальством, он неожиданно посоветовал пойти потолковать с Бано либо Сострапалом. При чем здесь, спрашивается, Бано, при чем Сострапал? Один заведовал Легкими, другой — Печенью.
— Нежные больно… — ворчал Одеор. — Мы вот в ваши годы не рассуждали, не капризничали. Велело начальство подождать — значит, жди. А ты вон уткнулся в свои Ногти, и ничего уже вокруг не видишь… Другим, что ли, слаще? К Библо загляни, к Гезоле…
— Так это ж в самое Нутро лезть!
— Ну и слазишь. Не рассыплешься небось…
В Нутро лезть не хотелось. Тем не менее Крима, поразмыслив, рискнул последовать совету сурового ветерана.
* * *
Нелегка и опасна работа на поверхности Тела. Но в тесной багрово-сизой ворочающейся мгле Внутренностей, именуемых в просторечии Потрохами, труд чертика становится поистине адским. Народ там настолько неотесан и циничен, что даже грубиян Педикюр в сравнении с обитателями Нутра показался бы изысканным щеголем и острословом. Отношения между внешним и внутренним персоналом довольно-таки натянутые: верхние дразнят нижних кочегарами, а нижние верхних — вестовыми. Значение обоих слов совершенно загадочно, что делает прозвища особенно обидными.
Про Печень Крима слышал много, но ничего хорошего. Самый вредный участок производства: желчь там гонят. Да и расположена — хуже не придумаешь: аккурат под Диафрагмой, в правой верхней части Брюшной Полости.
