Вроде бы что-то подобное начало нарождаться в здешней Империи - там были большие города, нуждавшиеся в рабочих руках, была большая армия, в которую рекрутировали и крестьян, были и храмовые школы. Но тенденция не успела укрепиться, как грянула Великая Ночь. И она сменилась на обратную. Мир снова замкнулся в пределах деревень, общин, каст. Последнее войско из крестьян погибло у Кровавых топей. А последние дворяне, подавшиеся в торговлю, вымерли вместе с самой торговлей.
Михалыч и сам понимал, что мужичок прав, и спасать надо себя. Но бросить тех, кто приютили, кто делился с ним скудной едой, на потеху неведомым убийцам...
- Ты как хочешь, а я пошел.
- Смерти захотел? - хмыкнул напарник. - Или не терпится в рабы?
- А ты меня не хорони прежде времени, - окончательно принимая решение, произнес Михалыч, выхватывая из воза топор. Теперь он был не безоружен - иное дело, от настоящих воинов с настоящим оружием этот хлам не поможет. Но понимал он и то, что не отступит. Откуда-то накатило четкое, как приговор военного трибунала, осознание: если ничего не сделать, и правда станешь рабом. По крайней мере, в собственных глазах.
Метрах в трехстах от околицы от вони пожарища стали слезиться глаза. Грязно-серые космы дыма проникали меж ветвей деревьев, стелились по траве. К гари примешивались совсем уж тошнотворная вонь горелых волос и мяса. Михалыч почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. Он едва превозмог желание развернуться и бежать, пока не заметили. Но если жутко мужчине, немало повидавшему и не пугливому, каково там остальным - бабам, ребятишкам, мудрому старцу Джибрану?
Михалыч переложил топор в левую руку, правой выхватил из-под ног увесистый булыжник. Если удачно метнуть, можно будет хоть оглушить врага. "А если он в шлеме?" - сам себе возразил Михалыч. Тогда, конечно, придется подпустить товарища поближе, а затем поработать Раскольниковым. "Так тебя и подпустит настоящий боец!"
Михалыча отвлек жуткий, захлебывающийся вой. Так кричат в смертной муке, когда спасения нет, и ждать неоткуда. Еще хуже стало, когда он осознал, что кричала женщина.
- Суки, что ж вам бабы сделали? - ругнулся Михалыч по-русски. Хотелось верить, что большинству местных хватит ума забиться в какие-нибудь кусты и пересидеть, не выдав себя криком или движением. - Нет, мать вашу, я это так не оставлю.
Дальше Михалыч двигался короткими перебежками, замирая за кустами и внимательно оглядываясь. Почти сорокалетней давности опыт службы в Советской армии вылез из глубин памяти и подсказал пару неглупых мыслей. А погромщики вовсю "резвились" в деревне, не задумываясь о надвигающейся опасности.
Первого из нападающих он встретил на опушке, у самого крайнего дома. Мужик отложил окровавленный, пересаженный на копейное древко цеп, спустил штаны и яростно двигался между ног своей жертвы. Жертвой оказалась совсем еще девочка, лет тринадцать, не более. Она отчаянно вопила, пытаясь вырваться, или хотя бы укусить обидчика, или хоть достать лицо грязными, обкусанными ногтями. Мужик счастливо сопел и увлеченно двигал тазом. Михалыч подходил к нему со спины, но если бы и показался на глаза, насильник не обратил бы на него внимания - слишком увлечен был мужик процессом. Мужик? И правда, мужик. Такой же крестьянин в такой же домотканной рубахе.
Топор поднялся и опустился. Привет старушке-процентщице, дело Раскольникова живет и побеждает. Девчонка перестала вопить, она в ступоре смотрела, как из расколотого черепа капают на бесстыдно обнаженную промежность мозги. Но Михалыч уже не обращал внимания: он бежал дальше, вглубь деревеньки.
- Бей исчадий Ирлифа! - проорал кто-то с явно трофейным кистенем, но не признал в Михалыче чужого: все были одеты примерно одинаково. - Что встал?!
Михалыч не ответил - ответил топор. Странно, впервые в жизни он убивал людей - и ноль эмоций, только ярость... Будто так и должно быть... Михалыч рванулся вперед, тело само вспоминало давно, казалось, позабытое. Захват, бросок... Так и не понявший, что произошло, крестьянин рухнул лицом в грязь. Удар топора утихомирил его быстро и радикально. Михалыч огляделся. И вовремя: навстречу бежали еще несколько уродов. И, в отличие от Михалыча, среди них по крайней мере один был из настоящих. Это чувствовалось и в кольчуге с мечом - оружием профессионала, и в экономном, стелющемся над землей беге, да в каждой черточке облика. Этого надо было валить на расстоянии - иначе не поможет и подобранный кистень. Эх, сюда бы памятный по армии, тогда только что принятый на вооружение АКМ...
Резкая, как выстрел, команда, подчиненные вояки - сто пудов, он и командовал налетчиками - раздались в стороны, обходя Михалыча с боков. Стараясь не поворачиваться к налетчикам спиной, Михалыч пятился к плетню - какое-никакое, а все же прикрытие для спины. Ну все, труба дело. Если с этими лапотными воителями он, считай, на равных, то мечник один стоит их всех вместе взятых. Печально... Хорошо хоть, Лизхен осталась там.
Михалыч уже приготовился к последней схватке, когда в треск горящей избы, чьи-то крики и матерщину вплелся высокий и чистый звук рога, а в него, соответственно, тяжеловесный стук копыт. Михалыч удивленно вглядывался в затянутую дымом дальнюю околицу, пытаясь определить, что происходит.
А вот налетчики перепугались не на шутку. Появление неизвестных всадников напугало их не на шутку. Мигом позабыв о Михалыче, они повернулись на звук. И вовремя: из дымной полумглы на поляну выскочили несколько всадников на могучих конях. Кольчуги, шлемы, небольшие щиты, мечи за плечами, длинные копья в руках... На огонек заглянули рыцари.
Не тратя времени, рыцари как-то по-хитрому коснулись шпорами конских боков - и огромные боевые кони, стремительно разгоняясь, ринулись на налетчиков. Из домов выбегали другие бандиты, у некоторых даже были копья, но это уже не имело значения. Копья били сверху, как небесная кара, и от каждого удара падал человек. Иногда в дело вмешивались длинные, тяжелые мечи, они разваливали надвое бездоспешные тела, сносили головы и руки. Но в основном рыцари работали копьями. Откуда-то из дыма прилетела стрела, один из воинов покачнулся, но тут же выпрямился, хотя стрела, видел Михалыч, пробила кольчугу.
- Уходим! - крикнул предводитель, уходя в лес. Ну уж нет, подумал Михалыч и бросился в погоню. Он как раз успел добежать, широко размахнулся кистенем, метя зазвездить в висок. Воин принял удар на щит, меч взмыл над головой Михалыча...
...Михалыч едва успел уклониться от клинка, он даже умудрился ударить топором - правда, топор попал в щит и вырвался из руки. Вряд ли поединок кончился бы для него чем-то хорошим, но копье подъехавшего рыцаря вошло воину точно в сердце. После этого побежали все налетчики, скоротечная схватка закончилась закономерно: десятка два трупов разбойников против одного легкораненого рыцаря.
