— Мама всегда слишком много беспокоится.
— Такова ее задача.
Они дошли до края плато и стали спускаться к южному побережью Исландии. Вокруг тянулось невзрачное степное пространство, навевавшее скуку. Впереди виднелся фьорд. Казалось, что здесь когда-то один из титанов откусил кусок суши. С одной стороны фьорда был порт, а с другой, прямо на откосе скалы, располагался королевский замок. Если присмотреться, можно было различить пару крошечных огоньков за крепостными стенами.
Идти им оставалось еще час, может быть, два.
Сигурд попытался вернуться к началу разговора о поездке в Данию.
— Если мне придется все время сидеть при дворе Дагфинна, то я с тем же успехом могу остаться здесь.
— Оставайтесь здесь.
— Но я хочу…
— …настоящих переживаний, — раздраженно застонал Эолинд. — Мы же об этом только что говорили.
Он положил руку на плечо юноши, словно ему нужно было на него опереться, но Сигурд понял, что это прикосновение на самом деле было дружеским объятием.
— Мой принц, вы такого рода, что вам не придется долго искать приключений. Это не зверь, за которым нужно охотиться, словно за дрыком. Приключение само найдет вас.
— Но когда?
— Скорее, чем вам бы этого хотелось. Однажды вы будете тосковать о том дне, когда судьба еще не призвала вас на свою службу.
— Что-то мне в это не верится, — пробормотал Сигурд.
Остаток пути они шли молча.
Мясо было нежным и сочным, а свежий хлеб — еще теплым. Но Эльза почти ничего не ела из того, что было поставлено на стол. Гернот с заботой посмотрел на нее. Много лет назад они отменили обязательное присутствие придворных на каждой трапезе и часто ели в одиночестве, которое нарушали только слуги, наполнявшие их бокалы и уносившие тарелки.
— Если так пойдет и дальше, — попытался пошутить король, — то мы продержимся всю зиму на одном хлебе.
Эльза отбросила несколько крошек, которые она перебирала пальцами.
— Я не могу есть, оттого что волнуюсь.
— Давай пошлем пару всадников, чтобы они нашли Сигурда.
Эльза устало улыбнулась.
— Он не простит нам такого недоверия. Нет, Гернот, я обязана волноваться. Такова уж моя доля матери и королевы. И предоставь ее мне.
Гернот взял руку Эльзы и ласково пожал ее. По протоколу королева должна была сидеть на другом конце стола, но это правило они тоже отменили. Король предпочитал, чтобы королева сидела рядом с ним.
— Что же будет, когда Сигурд поедет в Данию? — осторожно спросил Гернот.
Глаза Эльзы округлились от ужаса. Она отгоняла от себя эту мысль, сколько могла.
— Мы не можем его отпустить!
Гернот отпил вина. Благодаря этому он выдержал паузу, столь необходимую всегда, когда ему приходилось спорить с Эльзой.
— Но ведь мы ему пообещали. Кроме того, для молодого человека важно посмотреть мир.
Эльза с невозмутимым видом положила руки на колени и уставилась в тарелку. Это было предвестием ссоры, которой пытался избежать Гернот.
Вздохнув, король Исландии продолжил:
— И что? Теперь Сигурд не должен становиться мужчиной?
Эльза дернула головой, словно ворон. Ее сходство с вороном в этот момент усиливалось из-за ее гладких черных волос.
— Но ты же сам сказал, что на Данию, возможно, нападут ксантенцы. Ты хочешь отправить нашего сына на смерть?
По своей природе Эльза была воплощением любви. Но когда речь шла о Сигурде, с ней нельзя было разговаривать спокойно. Однако Гернот все же настаивал на своем.
— Я не говорил, что Вульфгар нападет на Данию. Я только сказал, что Дания для него более заманчивая цель, чем Исландия.
— Тогда Сигурд будет здесь в большей безопасности, чем там! — вскинулась Эльза.
Гернот раздраженно отодвинул тарелку — он тоже потерял аппетит.
— Он был бы в еще большей безопасности, если бы мы заперли его в подвале! Иногда мне кажется, что ты только об этом и мечтаешь!
Глаза Эльзы наполнились слезами.
— Как ты можешь так говорить! Я люблю Сигурда!
— Я тоже его люблю! Но если любишь своего ребенка, стараешься делать то, что лучше для него, а не то, что успокоит твои страхи! Мальчику пора отправляться в большой мир.
Голос Гернота был громче, чем ему хотелось, и он уже пожалел, что вообще ввязался в эту дискуссию. Но он не желал в этом споре с женой воспользоваться своим правом короля.
Эльза вытерла глаза. Она ненавидела себя в минуты слабости.
— Разве мы оба — мы оба! — не видели, что происходит, когда человек поддается стремлению к свободе, которая в действительности не что иное, как обыкновенная суета? Нам с тобой хорошо известно, что происходит, когда дикие страсти берут верх над разумом и человеку становится безразлично, каковы могут быть последствия его поступков…
Гернот попытался переубедить Эльзу своей добротой.
— А разве наша любовь — это не результат такой же дикой страсти, неуемного желания? Что ж, нас должны были разлучить?
Эльза взглянула на мужа, словно он вообще не понял, о чем она говорила.
— Но Сигурд — не плод нашей любви! В нем кровь Зигфрида! И Кримгильды! Он из рода, чья страсть принесла лишь смерть!
Гернот ударил кулаком по столу.
— Нет! Сигурд — не сын Зигфрида. Он наш сын! Это мы растили его с самого младенчества! Он учился жить у нас! У нас! Он заслужил право поездить по миру, ведь он принц Исландии.
— А ты не думал о том, что он еще не готов отправиться в мир?
Гернот отмахнулся.
— Никто не может быть готов к миру, не повстречавшись с ним. Именно об этом и речь.
Эльза глубоко вздохнула и решила разыграть свою последнюю, козырную, карту.
— Но я не хочу, чтобы Сигурд ехал в Данию.
Гернот уперся локтями в стол и устало провел рукой по лицу.
— Эльза, ну пожалуйста, не надо. Не делай свои требования аргументом в нашем споре.
— Но ты обещал мне всегда поступать так, как я того хочу.
С этим трудно было спорить. До сегодняшнего дня Гернот не нарушал своего обещания.
— Ты требуешь, чтобы я выбирал между тобой и Сигурдом и сделал выбор не в пользу нашего сына. Он мне этого не простит.
— Но он поймет нас. Когда-то поймет… — Эльза очень надеялась на это.
Супруги долго смотрели друг на друга, сохраняя молчание. Король знал, что помыслы его жены чисты, и все же ее требование словно бы поставило между ними стену.
Эльзе это молчание доставляло страдание. Те случаи, когда они с Гернотом ссорились, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она с радостью пошла бы ему навстречу, но ее душа противилась этому, как кошка, которую пытаются заставить искупаться. Ей хотелось рассказать ему о своих кошмарах. Может, тогда бы он понял ее и поверил, что боги еще не потребовали своей последней жертвы.
