— Тогда умрите все, молодые и старые. Вы отвергли мои условия. Теперь узнаете, что такое гнев Клуни. Вы будете молить о скорой смерти, но придется долго мучиться, прежде чем я убью вас!
И в этот момент случилось такое, о чем потом еще долго будут рассказывать в аббатстве Рэдволл. Собрав всю свою силу, Констанция обхватила лапами огромный обеденный стол Пещерного зала — даже дюжина мышей не смогла бы сдвинуть его с места; со стола посыпалась на пол посуда вперемешку с едой. Подняв его высоко над головой, Констанция проревела:
— Убирайтесь, крысы! Вон отсюда! Мне надоело вас слушать. И торопитесь, не то я нарушу законы гостеприимства, а уж потом попрошу прощения у аббата. Бегите, пока целы.
Как можно непринужденнее, Клуни быстро зашагал вверх по лестнице, за ним, нервно хихикая, спешил Краснозуб.
— Деревенщина неотесанная, а, хозяин? Ведь еще чуть-чуть, и она размазала бы нас по полу этим столом.
И вдруг, вспомнив, к кому он обращается в столь развязной манере, Краснозуб съежился, ожидая немедленной кары за наглость. Но ничего страшного для него не произошло. Забыв обо всем, даже о провожавших его к выходу Матиасе и аббате, Клуни замер перед гобеленом.
— Кто это? — выдавил он из себя. Матиас проследил за его взглядом и, подойдя к гобелену, указал лапой:
— Ты имеешь в виду его?
Клуни тупо кивнул. Матиас, продолжая стоять с вытянутой лапой, торжественно провозгласил:
— Это Мартин Воитель, основатель нашего Ордена. Скажу тебе еще кое-что, крыса. Мартин был храбрейшим из мышей. Будь он здесь сегодня, он тотчас бы выхватил свой меч и тогда тебе и твоим приятелям пришлось бы спешно уносить ноги, а недостаточно проворных он порубил бы просто-напросто на корм воронам.
Ко всеобщему изумлению, Клуни, не усмехнувшись, не сказав ни слова, пошел прочь. Он шел до самых ворот словно слепой. Закрывая за Клуни и Краснозубом ворота, мыши притихли. Шайка Клуни, ожидая приказаний, быстро собралась в кучу вокруг предводителя и его заместителя. Краснозуб прокричал:
— Стройся! Марш назад, в лагерь.
Клуни двигался словно в забытьи, недоуменно покачивая головой. Мартин Воитель! Его преследователь из кошмарного сна! Что бы это значило?
Краснозуб не успел отойти далеко, как его окликнули со стены аббатства. Он обернулся и взглянул вверх. Комок гнилых овощей, завернутых в остатки условий капитуляции, попал ему прямо в морду. Яростно смахивая зловонное месиво, он увидел свесившуюся со стены Констанцию — ее полосатая физиономия расплылась в довольной улыбке. С издевательской усмешкой барсучиха прокричала:
— Так ты заходи, крыса, не забывай. Я всегда рада тебя видеть. Мы с тобой не договорили, и я жду не дождусь, когда же мы закончим разговор. Разговор наедине, а, Краснозуб?!
Пока Краснозуб собирался с мыслями, чтобы достойно ответить, Констанция уже исчезла со стены.
Вечером того же дня брат Альф, стоя в карауле на стене аббатства, заметил, что в зарослях папоротника на опушке Леса Цветущих Мхов что-то шевелится. Сразу же послали за Матиасом и Констанцией. Они стали пристально всматриваться туда, где брат Альф заметил подозрительное движение.
— Вон там, справа от осины. Смотрите, папоротники опять шевелятся.
Матиас видел в темноте лучше остальных и первым разглядел свернувшегося в клубок ежа, катавшегося по траве, — вероятно, от боли.
— Это Амброзий Пика, он ранен. Быстрее! Надо спуститься к нему.
— Постой, а вдруг там засада, — остановила его Констанция.
Матиас, будучи не в состоянии прийти на помощь раненому, чувствовал себя ужасно, но Констанция, конечно, была права. Вполне возможно, что крысы Клуни сидят в засаде, подстерегая любого, кто приблизится к лесу. Матиас нетерпеливо заговорил:
— Констанция, не можем же мы бросить бедного Амброзия, ведь он умрет! Мы должны что-то придумать.
Барсучиха легла, положив голову между передними лапами.
— Да, надо подумать. У кого-нибудь есть предложения?
Мыши, размышляя, что же делать, уселись на пол, но Матиас тут же вскочил:
— Придумал! Ждите меня здесь, я мигом.
Брат Альф со вздохом посмотрел вслед маленькой фигурке, быстро-быстро шлепающей своими огромными сандалиями, и покачал головой:
— Констанция, что он надумал?
Барсучиха улыбнулась — она все больше доверяла Матиасу, все больше полагалась на его сообразительность:
— Не волнуйся, брат Альф. Что бы это ни было, можешь с кем угодно спорить на свой капюшон — это, без сомнения, будет нечто дельное и умное. У этого мышонка голова набита отнюдь не желудями.
Брат Альф бросил взгляд на замершего в траве ежа:
— Не опоздать бы. Амброзий уже даже не шевелится. Лежит на траве ничком.
Его слова прервало появление Матиаса и полдюжины кротов. Их старший выглянул за стену, прикидывая расстояние до Амброзия, и, быстро царапая когтем по стене, сделал какие-то подсчеты. Затем он повернулся к Матиасу:
— Сдается мне, твоего дикобраза можно сюда притащить, начальник. Ты только за ворота нас выведи и стой на стреме. Повернувшись к своей артели, Кротоначальник — это был его официальный титул — принялся обсуждать ширину хода, твердость грунта и все прочее, что нужно знать любому землекопу, прежде чем начинать работу. Матиас прошептал Констанции и брату Альфу:
— Кротам часто приходится выручать тех, кого завалило в норе. Нам остается только стоять на страже у юго-восточного прохода в стене, пока они не спасут Амброзия.
— Прекрасно. Чего же мы ждем? Скорее идем! — устремилась вперед Констанция.
Они бесшумно выскользнули через маленькую, выкрашенную в зеленый цвет железную дверь. Матиас, напрягая глаза, вглядывался в неподвижного Амброзия. Еж по-прежнему лежал примерно в полутораста мышиных шагов от них. Кроты размотали веревку. Под наблюдением Кротоначальника двое его подчиненных начали копать. Через минуту на том месте, где они только что стояли, возник холмик, а сами землекопы пропали из виду. Вскоре их влажные носы высунулись из ямы.
— Все в ажуре, начальник: ни тебе корешков, ни камушков. Сдается нам, можно двигать дальше. Удовлетворенный, Кротоначальник с остальными землекопами двинулся к норе.
— Значит, так, я впереди, Десятник с Опушкой — за мной. Почтительно опустив нос, он повернулся к Матиасу и Констанции:
— А вы, господа хорошие, здесь обождите.
Еще один фонтан мягкой черной земли — и кроты скрылись с глаз.
Констанция втягивала своим чутким носом ночной ветер, Матиас прислушивался к ночным звукам. На поверхности земли образовался длинный, продолговатый холмик, продвигавшийся все ближе к Амброзию. Ночь была тиха и спокойна, но Матиас и Констанция все время были начеку, понимая, что, если они потеряют бдительность, все для них и для кротов может плохо кончиться. Матиас возбужденно прошептал:
