— И что, — возмутился Октавио, принимая наполненный рубиновой влагой хрусталь и основательно устраиваясь в кресле со слонами-подлокотниками, — Ангелике теперь только и делать, что вникать в проблемы чудиков? Кто чего наколдовал, да кого куда неправильным телепортом забросило, да что делает тот или иной артефакт, да что гласят священные тексты, можно ли священникам двух Орденов одновременно проводить мессы… Оно мне надо? Это ж какая семейная жизнь будет у нас с Ангеликой, если вся эта наряженная в разноцветные мантии орава будет мою будущую жену постоянно отвлекать? Нет, я не согласен. Пусть ваш Виг страдает. Он старый, если и умрет — не жалко…
— Может быть, — осторожно возразил Фриолар, — вы не слышали, но мэтр Виг не может похвастаться идеальным послужным списком.
— То есть?
— Триста семьдесят четыре года назад мэтр Виг оскорбил короля Брабанса Антуана Первого, после чего провел двадцать четыре года в одиночном заключении.
— Что? — удивился Громдевур.
— Я, признаться, слышал об этом недоразумении, — сообщил Клеорн. — В архивах Министерства Спокойствия есть упоминание и о досрочном освобождении мэтра, и о том, что он потратил годы своего заключения, совершая благородные поступки…
— Да фуфло всё это, — решил Громдевур. — Ты сказал, он оскорбил короля Брабанса?
Фриолар подтвердил.
— И правильно сделал! — одобрил Октавио. — Видел я тамошнюю королеву. Вся размалевана, на лице десяток бархатных мушек — хорошо хоть, не живых, а то с зомби спутать можно; грудь — вот, — генерал изобразил две фиги, — задница вертлявая, голос писклявый, вся какая-то приторная…
Скривившееся лицо храброго воина показывало, что наследная королева Брабанса Сиропия Первая не занимает в его сердце сколь-нибудь значимого места. Клеорн поразмыслил, допил третий бокал вина и решил, что в данном случае оскорбление какого-то чужого монарха, к тому же жившего почти четыре столетия назад, только украшает мэтра Вига как подданного кавладорской Короны.
— Чую я, — весомо, со значением, продолжал Громдевур, — Виг — наш парень. Крепкий. А что в тюрьме сидел — это ему наверняка пошло на пользу, закалило характер и так далее.
Октавио знал, о чем говорил — сам он, прежде чем заняться военной карьерой, провел полгода на каторге.
Фриолар, который вот уже целый год был знаком с «закаленным» характером Вига, не желал сдаваться:
— Я вынужден напомнить о том, что уже сказал ее высочеству и мэтру Фледеграну, когда имел честь приветствовать их в Башне мэтра Вига. Мэтр серьезно болен. Боюсь, он при смерти…
— Фледегран его вылечит, — махнул рукой Октавио и вплотную занялся содержимым буфета. — Слышь, а ты вообще по-человечески говорить можешь? «Позвольте», «вынужден»… цинские церемонии здесь бисером раскидываешь… И вообще, почему твоя физиономия кажется мне знакомой?
— Наверное, потому, что вы знали моего отца, Альна де Дьюра, — ответил Фриолар, на сей раз сумев избегнуть в речи излишней вежливости.
— Серьезно? — удивился Октавио. — А ведь действительно, вылитый Альн!.. Как я сразу не узнал! Давно не виделись, — объяснил он Клеорну. — Альна в при взятии Шан-Тяйского монастыря свихнувшихся отшельников по голове навернули, с тех пор он в отставку подал. И как твой отец поживает?
— К сожалению, отец умер семь лет назад. Но до того момента, — врожденная вежливость не позволяла Фриолару огорчать гостя, — он поживал весьма неплохо.
— Коротка жизнь человеческая, — вздохнул Октавио и запил горе бокалом вина. То ли четвертым, то ли пятым по счету. — А ты, значит, в маги решил податься?
— Вообще-то я алхимик, — объяснил Фриолар. — С отличием окончил Университет в Талерине, в прошлом году защитил степень магистра Алхимической Науки…
— Кажется, в архивах Министерства Спокойствия есть отчет о вашей защите, — пробормотал Клеорн, внимательно подслушивая чужой разговор.
— Да, — чуть покраснел молодой человек, но не сбился и продолжил: — А мэтру Вигу я помогаю с монографией. Понимаете, после двадцати четырех лет заключения у него было столько катастрофически интересных идей в области магии Крыла и Когтя, что потребовалось три с половиной столетия, чтобы их все проверить и реализовать хотя бы на уровне пилотажного эксперимента. И если суммировать полученный результат…
— Говори по-кавладорски, — попросил Громдевур. — Я ваши алхимические враки даже с амулетом-переводчиком плохо понимаю. Ой, а что это? — неожиданно генерал с детским восторгом отвлекся от разговора и указал на безделушку, стоящую на консоли у стены с гобеленом.
— Кхм, — занервничал Фриолар. — Бесценный артефакт. Тройной Оракул называется…
Артефакт представлял собой скульптурную композицию не больше локтя в высоту — три фигурки, сработанные из снежно-белого нефрита, изображали трех крокодильчиков. Один, с большими, не помещающимися в орбитах глазами, напряженно всматривался в присутствующих гостей, второй, приложив короткую лапку к тому месту, где у крокодилов, теоретически, находится ухо, казалось, внимательно прислушивался, а третий…
Клеорн протер глаза, думая, что всё это ему мерещится. Он даже ущипнул себя за запястье, но факт остается фактом: третий из крокодильчиков, презирая тот факт, что сработал из ценного, но безжизненного камня, пытался снять с длинной зубастой пасти повязку, которой она была перевязана.
— Классные штучки, — продолжал восторгаться генерал, помогая каменному существу освободится от пут. — Артефакты? Виг их сам сделал? И чего они умеют?
— Не надо! — раздался предостерегающий возглас Фриолара, но секретарь мага опоздал.
— На землях Кавладорского королевства семнадцать часов тридцать одна минута, — противным голосом возвестил нефритовый крокодильчик. — Атмосферное давление повышено, ветер юго-западный, слабый до умеренного, температура не превышает двадцати четырех — двадцати восьми градусов в единицах измерения соседнего пространства-времени.
— Во дает! — присвистнул от восхищения Октавио. — А что еще они могут?
— В Соединенном королевстве Ллойярд-и-Дац состоялась встреча между представителями родового дворянства и магической интеллигенцией, — доверительным тоном сообщил Оракул. — В ходе встречи была достигнута договоренность о поднятии духа барона Генри фон Пелма, которой, по мнению правнучки барона, должен знать о фамильных драгоценностях, которые могут спасти ныне здравствующую баронессу фон Пелм от долговой тюрьмы. По мнению госпожи наследницы, которая на самом деле есть потомок любви супруги покойного барона Генри к садовнику, сумевшему вырастить розовый куст с бутонами черного цвета, дух будет покладист и послушен. К сожалению, мэтресса Вайли недовольна суммой полученного от баронессы фон Пелм гонорара за свои магические услуги, поэтому ожиданиям баронессы не суждено осуществится.
