Как выяснилось, Смит орал не зря – погода резко изменилась. Хотя до вечера было еще далеко, с моря на берег наползала полоса плотного тумана. Выглядело это явление донельзя подозрительно. Наши начальники засуетились, нам было приказано хватать и тащить в дом то, что могло пострадать от сырости, а прочее бросать на месте. На катере запустили задний ход, чтобы встать на якорь где-то посередине бухты, от греха подальше. К тому моменту, как дрожащий белый занавес достиг берега, двери единственного жилого корпуса тюрьмы были плотно закрыты, а члены экспедиции, как могли, устраивали быт.
Нам выделили угловую комнату с видом на тюремный двор (условно говоря, потому что видно ничего не было). При свете помещение выглядело уютным, только пыльным немного. Дядя проверил отвращающие заклинания на переплетах окон, поцокал языком и трогать ничего не стал. Снаружи плескался густой туман, словно молока в воду налили, солнце подсвечивало его изнутри и создавалось впечатление, что воздух чуть заметно светится. Инфернальное зрелище, в Краухарде такими любоваться не принято.
– Дядь, тебе не кажется, что здесь как-то странно?
– Потустороннее, – с видом знатока кивнул он. – Оно так близко подступает к границам реальности, что начинает давить на нервы. Вообще-то, хреново выглядит вся эта экспедиция.
– Ну, они же, наверное, знали, куда едут.
– Уверен? – дядя хмыкнул. – Ситуация может меняться очень быстро. Они ожидали, что их встретят. Заметил? Кто это должен был быть и где он теперь?
Я невольно поежился – мне еще не приходилось встречаться с чем-то таким, что способно отобрать жизнь у человека. Единственными гостями с того света в нашей долине были чарики – сполохи света, блуждающие в тумане, довольно безобидное явление, если руками не хватать.
В дверь комнаты вежливо постучали.
– Войдите, – предложил дядя.
В комнату, робея, заглянул давешний студент – белый (куда-то его все время не туда посылают) и сообщил:
– Миссис Клементс просит всех собраться внизу.
– Идем, идем! – я попытался вспомнить, куда закинул башмаки.
– Чего это ей приспичило? – заворчал дядя и извлек из мешка пару войлочных шлепанцев, я такие взять не догадался.
– Хочет попрощаться? – истерически хихикнул я.
Наверное, когда-то в этом здании проживало руководство тюрьмы, узких коридоров с множеством дверей здесь не было, комнаты были просторными, а сразу за входной дверью располагался вместительный холл. Там-то, среди кучи не разобранных вещей, миссис Клементс собирала народ, в виду отсутствия стульев, на вещи все и садились. Атмосфера на встрече царила странная: с одной стороны, непосредственной опасности вроде бы не было, с другой – что-то странное, несомненно, происходило. Дело осложнялось тем, что столичные жители склонны считать угрозу потустороннего сильно преувеличенной (такое отношение можно себе позволить, когда живешь чуть ли не на солончаке), причем, мысль о том, что на Острове Короля не зря отсутствуют даже крысы, их головы не посещала. Интуиция упорно твердила мне, Краухард такого отношения к себе не простит.
Двое студентов о чем-то вполголоса судачили, белый (теперь я вспомнил его имя – Алех) сел поближе к нам (все верно, маги должны держаться друг друга) и казался подавленным. Дядя был единственным, кто появился на собрании в домашней обуви. Мистер Смит выглядел так, словно только что вылез из какого-то тоннеля, и пахло от него затхлой сыростью. Лишь только миссис Клементс была бодра и невозмутима. Я полагал, присутствующим прочтут лекцию о правилах безопасного поведения на Острове, вместо этого она толкнула спич о необходимости работать и еще раз работать:
– Сроки экспедиции крайне ограничены, успешное выполнение задачи требует от каждого вдумчивого и ответственного подхода к своей работе. Тупая исполнительность поощряться не будет. В случае успешного завершения проекта вознаграждение может быть увеличено.
– А что мы ищем-то? – не удержался я.
Она смерила меня раздраженным взглядом:
– Если вы позволите, мистер Тангор, к этому я перейду минутой позже.
Студенты с готовностью захихикали. Я пожал плечами – три года в Редстоне отучили меня заводиться с пол-оборота.
– Этот остров в неприкосновенности хранит загадки древнейшей цивилизации мира! – патетически возвестила миссис Клементс и пустилась в пространное описание чьих-то работ, ссылки на авторов и результаты раскопок. Студенты сосредоточенно записывали.
Я отключился от разговора – история никогда не входила в сферу моих интересов, смысл коллекционирования тысяч никому не нужных предметов от меня ускользал. Мысль о том, что из этих осколков можно извлечь картину жизни ушедших поколений казалось смешной (не согласны? Попробуйте собрать из разрозненных деталей обычный будильник), а эстетической ценности в черепках и обломках в упор видно не было. Дорогостоящая придурь основанная на неутолимом человеческом любопытстве.
– … и оценить уровень развития техномагии той эпохи, – закончила миссис Клементс очередной пассаж.
Это вывело меня из прострации:
– Алхимия?
Миссис Клементс подарила мне презрительный взгляд.
– Техномагия, – повторила она едва ли не по слогам, – отличается от алхимии способностью манипулировать очень тонкими структурами материи, причем допускает выполнение этих операций тысячи, сотри тысяч раз, без какого бы то ни было отклонения от оригинала.
Я вытянул из кучи вещей коробку с предохранителями, уцелевшими после общения с Алехом.
– Типа такого? – уточнил я. И пусть тот, кто скажет, что они отклоняются от оригинала, бросит в меня камень.
Она едва ли не скукожилась:
– Нет! На гораздо более тонком уровне, на уровне, соразмеримом с воздействием магии!
– Утерянные алхимические приемы, – с сознанием дела заключил дядя.
Я пожал плечами и не стал продолжать спор – есть люди, которые испытывают иррациональное отвращение к алхимии. Как правило, они принадлежат к белым, но и среди обычных людей тоже встречаются, а демонстративная нелюбовь к "искусственному" в них прекрасно уживается с любовью к продуктам белой магии, всем этим доработанным лошадям, кроликам и коровам (хотя, на мой взгляд, разницы никакой). Миссис Клементс относилась именно к этой категории "ботвы". Опыт Редстона подсказывал, что препирательства с такими личностями – дело бессмысленное и непродуктивное.
После пространной лекции о величии и уникальности ТЕХНОМАГИИ, мы, наконец, узнали, что нам предстоит искать – собравшимся были предъявлены рисунки, схемы и реконструкции древних объектов. Это были такие маленькие, угловатые жучки, разного размера и с разным количеством лапок, без какого бы то ни было отличия переднего и заднего конца. Последнее обстоятельство меня здорово развеселило, но я сумел удержать это веселье до возвращения в нашу комнату.
