Конечно, успокоившись, размышлял Бард, все, что Карлина говорила насчет своего нежелания выходить замуж, — полная чепуха. Он ни единому ее слову не поверил! И не поверит!.. Без сомнения, она питает к кому-то нежные чувства — к тому, кто по положению недостоин ее. Вот беда так беда, а теперь, после обручения, им уже никогда не быть вместе. Бард презрительно усмехнулся и затем содрогнулся от гнева. Попался бы ему в лапы этот негодяй!.. Голову закружило от обиды, словно он воочию увидел свою жену в объятиях другого мужчины. Уж он бы поступил с ним, как тот заслуживает — оторвал бы ему руки, ноги. И Карлине тоже пришлось бы несладко… Неужели он посмел бы причинить боль? Ни за что! Он сделает так, чтобы ей было совершенно ясно, что ждет того, кто посмеет еще раз прикоснуться к ней. Все эти грызущие душу, смущавшие совесть картины в какое-то мгновение пронеслись перед его взором. Бард стряхнул жуткое наваждение, взял себя в руки и пристально вгляделся в толпу королевских гвардейцев, стражников, армейских офицеров, которые были приглашены на бал. Однако так ничего и не высмотрел — Карлина никого особо не выделяла, была доброжелательна со всеми, никому не отказывала в танце, но дважды с одним и тем же кавалером в круг не выходила.
Однако что это? Она опять танцует с Джереми?.. Более того, они сблизились несколько теснее, чем Карлина позволяла себе с другими кавалерами. Да и смеялась куда звонче. А он? Зачем он так низко склонил голову? Услышать бы, что он там ей нашептывает… Бард досадливо сжал губы. Но еще лучше узнать, что она ему так доверительно рассказывает? Неужели объясняет, что ее против воли выдают за Барда? В конце концов, Джереми был из Хастуров, рода, ведущего происхождение от легендарной Кассильды, дочери Робардина. Их считают потомками богов. По крайней мере, так говорят… Черт бы побрал всех Хастуров! Ди Астуриен — столь же древний и благородный род. Почему же она предпочла Джереми? Гневливая ревность опять всколыхнулась, ударила в голову — юноша не спеша, через весь зал, направился к парочке. Выдержки хватило, чтобы не нарушить приличий — верхом невежества считалось устроить скандал во время танца, однако, когда музыка кончилась и они, посмеиваясь, двинулись к скамьям, он шагнул в их сторону. При этом налетел на какого-то кавалера, ведущего даму. Даже не извинился…
Начал Бард вежливо:
— Леди, пришло время станцевать с вашим мужем, — обратился он к Карлине.
Джереми хихикнул:
— Как ты нетерпелив, Бард. Особенно если задуматься, что вам всю жизнь придется провести вместе. — При этом Хастур по-свойски взял друга под локоть. — Да, Карли, тебе достался необычайно страстный муж.
Бард почувствовал, как злоба ударила в голову.
— К моей жене, да будет тебе известно, — он говорил медленно, веско, чеканя каждое слово, — следует обращаться: леди Карлина, а не Карли!..
Джереми уставился на него — может, Бард шутит?
— Послушай, это же моя сводная сестра. Я называю ее так, как называл всегда, с той самой поры, когда ее волосы еще не были заплетены в косы, — мягко сказал он. — Что случилось с тобой, Бард?
— Теперь, повторяю, она не Карли, а леди Карлина, моя супруга, и будь любезен обращаться к ней как должно, — резко ответил тот. — Веди себя с ней как с замужней женщиной.
Карлина, до того момента так и стоявшая с открытым от изумления ртом, наконец опомнилась и заявила:
— Бард, возможно, когда мы действительно станем мужем и женой, я позволю тебе указывать, как мне вести себя со сводными братьями. А может, и нет… В настоящее время я буду делать то, что хочу. Немедленно извинись перед Джереми, или я не желаю тебя больше видеть. По крайней мере сегодня!
Теперь Барду пришла очередь изумиться. Она желает, чтобы он унизился до того, что должен ползать на коленях перед этим придворным лизоблюдом? Перед этим ларанцу, перед колдуном? Она не прочь оскорбить мужа на глазах гостей? Значит, Карлина действительно неравнодушна к Джереми Хастуру?
Наступила тишина. Джереми все еще не мог прийти в себя, однако заметил, что король Одрин все чаще бросает в их сторону тревожные взгляды. Короля тоже можно было понять — не хватало еще, чтобы в торжественный день разразился скандал! Да еще между сводными братьями!.. Можно понять и Барда. Он как был один, так и остался — даже в такой день никого из родственников поблизости не было. Даже отец не соизволил прибыть на помолвку. И ехать-то всего полдня!.. Ясно, что Бард очень расстроен… Так что действительно ссора сейчас совершенно не к месту.
— Я не настаиваю на том, чтобы Бард извинился, — обратился он к Карлине. — Наоборот, если он считает, что я чем-то обидел его, то со своей стороны прошу прощения. Кстати, меня ждет Джиневра. Бард, друг мой, я бы хотел, чтобы ты первым пожелал нам счастья. Я уже просил ее руки, и она дала согласие… Теперь дело за малым — написать отцу, чтобы он объявил о нашей помолвке. Мой отец будет рад, я уверен. Не знаю, будет ли доволен ее отец. Джиневра обещала все ему рассказать. Одним словом, если все сладится, если старики не будут упрямиться, уже скоро мы объявим о помолвке. Так что если боги будут милостивы к нам, то обручение состоится у меня на родине.
Карлина заботливо коснулась руки Джереми.
— Ты очень скучаешь по дому? — спросила она.
— Не то чтобы очень. — Он пожал плечами. — Меня увезли из Каркосы в таком возрасте, что я еще не успел осознать, что именно там моя родина. Но иногда, особенно при заходе солнца, сердце сжимается от тоски. Я вспоминаю озеро и башни Каркосы. Знаешь, это так красиво — отражения башен в темной глади воды, косые лучи заходящего солнца и, как ни странно — дружный хор лягушек. Они всегда к вечеру бывают особенно голосисты. Их песни служили мне колыбельными.
Карлина задумчиво сказала:
— Я никогда не была так далеко от дома. Должно быть, тоска по родине острее всех других печалей, свойственных человеку. И хотя я женщина, все равно во мне все сильнее зреет уверенность — что бы ни случилось, наступит день, и я тоже покину отчий дом.
— Это еще как сказать, — улыбнулся Джереми, — сейчас, по крайней мере, боги были так добры, что позволили твоему отцу выбрать в мужья человека из родственников. Вряд ли твое пророчество когда-нибудь сбудется.
Девушка улыбнулась и, не замечая Барда, словно его вообще не было рядом, добавила:
— Если что и способно примирить меня с замужеством, так только это.
Эти слова оказались солью, просыпанной на раненую душу Барда. Он едва смог совладать с собой и все равно резко бросил Джереми:
— Ступай к Джинерве! — И крепко взял Карлину под руку. Оттащил в сторону… Затем грубо развернул лицом к себе. — Итак, ты сказала Джереми, что не хочешь выходить за меня замуж? Ты пела эти песни каждому мужчине, с которым танцевала?.. Значит, ты решила посмеяться надо мной?..
