— Да, — улыбнулся герцог Оаклей и дружески обнял меня за плечи. — Согласен с вами. На все сто процентов.
Я был просто поражен тем, с какой скоростью меняются наши с ним отношения. Всегда пребывал в уверенности, что он меня недолюбливает, и чувствовал, что на данный момент герцог готов съесть тренера-неудачника маленькими кусочками, поэтому от его отеческих порывов по моей коже бегали мурашки.
— Мой секретарь сказал мне, что вы только что имели с ними разговор. Высказали им несколько… крепких выражений.
Я тоже попытался улыбнуться, но это оказалось не так-то просто, особенно чувствуя, что его рука словно змея обвивает мне шею.
— Все улажено, да?
Я кивнул головой, сглатывая набежавшую слюну, литров десять слюны, мягко говоря.
— Отлично. Очень доволен, что все улажено.
Сейчас от каждой из этих фраз веяло смертельным безумием. Меня терзали смутные сомнения — сколько ему еще потребуется времени, чтобы он взорвался и дал волю своей пульсирующей ярости?
— Скажите, это не подействует?
— Д… должно подействовать, — пролепетал я.
— И какими же будут ставки в этом случае?
— Н… не слишком этим интересовался.
— Я очень люблю вас, Мун.
И он сильно обнял меня и прижал к себе, очень, очень сильно, я даже подумал, что он таким способом решил сейчас же покончить со мной, но тем не менее герцог выпустил мое измочаленное тело и заглянул мне прямо в глаза:
— Джон, вы не хотели бы дойти до кого-нибудь из арбитров и спросить, что происходит? У нас появляется слабый шанс выиграть эту игру по неявке…
Я с энтузиазмом принял это предложение и вскочил со своего места.
— Ужасно вас люблю, Мун, — повторил герцог.
— Гениально! — воскликнул я и поднял большой палец к небу.
— Гениально, — передразнил он меня с широкой улыбкой.
Клянусь всеми демонами ада, думалось мне во время удаления от трибуны. Больше такого уже не повторится.
Я пошел искать арбитра, для чего пришлось перебежать широкую территорию под падающими сверху метательными снарядами: плакатами, овощами, свойственными этому сезону, медными бляхами, отходами кухни и обломками кресел. Когда я подбежал к эльфу, которого приметил издали, тот сделал знак пройти на середину поля, куда не мог долететь бросаемый с трибун мусор. Мне оставалось лишь с благодарностью принять его предложение.
— Где наш противник? — спросил я, когда мы оказались в безопасном месте.
— Нам самим толком ничего не известно, — ответил арбитр. — Некоторые из них, похоже, все еще бродят в подвалах под ареной.
— Значит, мы выиграли, — сказал я.
Он криво улыбнулся:
— Так хочется?
— Просто по правилам, — объяснил я. — Наш противник не явился. Мы не можем закончить встречу. Таким образом, команда Огров считается выигравшей.
Эльф, который был выше меня на целую голову, какое-то время рассматривал мою персону со смесью жалости и удивления.
— Вы хорошо понимаете, что говорите?
— Не совсем, — признался я.
— Мне бы хотелось, чтобы так оно и было. Потому что барон Мордайкен, как вы знаете, очень влиятельный человек.
— Хе-хе, — ухмыльнулся я.
— Вот именно. Более того, правила содержат определенный набор процедур для таких случаев.
— Да?
— Уверяю вас.
— И какие же?
— Извините, что какие?
— Эти процедуры, о которых вы говорите.
— А, — ответил эльф и задумчиво поглядел на небо. — Да, процедуры.
Его молчание длилось целых две минуты. Я понятия не имел, что же находится наверху, под облаками, но мой новый приятель, похоже, именно там искал ответ на поставленный мною вопрос.
— Ну и?
Он вздрогнул.
— Матч надо переиграть, разве нет?
— Мсье арбитр, — сказал я, стараясь вложить в свой голос как можно больше властности, — вы мне начали говорить о каких-то процедурах, или не так? Так вот, не могли бы вы мне объяснить grosso modo, в чем заключаются эти процедуры?
— Нет, — зевая, ответил эльф. — Но не надо беспокоиться, — продолжил он, кладя руку мне на плечо. — Это определенно просто какая-то неувязка… все будет хорошо. Они еще появятся, я вам обещаю.
Он аккуратно подтолкнул меня в спину.
— Эй, — воскликнул я, собирая остатки гордости.
— Вы должны все правильно понять, — шепнул эльф мне на ухо, уже отходя от меня. — Барон Мордайкен, это — барон Мордайкен.
С таким железным аргументом я спорить не мог.
— Сила деньги и тяжелая кавалерия, — добавил он, скосив на меня глаза. — Вы понимаете?
Арбитр широким шагом удалился. А что я мог ему на это ответить?
Спустя еще дюжину минут Потрошители из Спиталфилдса вышли на поле, к этому моменту трое из моих игроков уже спокойно уснули на лужайке. Исполненный новой энергией, я попытался вполне ясно объяснить герцогу Оаклей, каким именно способом мы должны окончательно покончить с зомби Мордайкена.
— Способ, который может предоставить нам шанс, — объяснял я, — заключается в том, что мы должны пожертвовать немного денег для того, чтобы на корню их подкупить.
— Великолепно, — заявил герцог, сидя с полузакрытыми глазами, — за протухшую свинину я бы и гроша ломаного не дал.
— Вам же самим прекрасно известно, что это невозможно, — рассудительно заметил я. — Так что вы думаете?
— О свинине?
— Нет, о подкупе.
Герцог посмотрел, как игроки из Спиталфилдса рассыпаются по полю.
— Дорогой мой Джон Мун, — заявил он, одергивая пиджак, — когда вы услышите о моем решении, не надо думать, что я лишился рассудка.
— И каково же ваше решение?
— Вы его прекрасно знаете: я хочу покончить с вашей карьерой.
— Ах да.
— А заодно, пользуясь удобным случаем, и с вашим существованием.
— Ха-ха, — заметил я, начищая зубы веточками, поднятыми с земли, — однако вы увидите: Огры еще выиграют.
Но все было совершенно бессмысленно. Да, мы вне всякого сомнения шли ко дну, медленно, будто брошенный в темные воды Монстра Тамсона огромный булыжник. Как никогда раньше, поучения членов очень секретной вездесущей Федерации Освобождения Возможной Ирреальности вызывали во мне все больший интерес. Театраломаны меня понимали, да, я определенно должен был, если что-нибудь не оборвет мою жизнь раньше, увидеть конец этой комедии.
Из погружения в глубокое раздумье меня вывел арбитр матча, громким и ясным свистком объявивший о начале второго периода. Боясь бросить взгляд на расположенные за моей спиной трибуны и тем более на сидящего рядом герцога, я уселся на скамью и подготовился к худшему. И все же какой-то части моего сознания очень хотелось узнать, что происходит на поле. Части, которая была наполнена мечтами, наполнена наивностью. Это определенно проявила себя именно та часть, которая до этого момента привлекала мое внимание к нерешенным проблемам.
