верностью, друг! — крикнул Эрло ему, остановив того жестом. Попробуй Кловис приблизиться еще на несколько шагов, его тоже могли бы нагнать стрелы, если вдруг Гален приказал бы отправить их в полет.
— Ты обещал мне бутылку лучшего вина с королевского стола. Сам я не добуду такого добра, — посмеиваясь ответил руалиец. — Где Лотар?
— Он мертв, — голос Эрло дрогнул, и он бросил к ногам Кловиса письма. — Передай королю как можно скорее. И уходите. Пусть король велит убрать стражу.
Кловис подхватил пергамент и с недоумением уставился на Эрлоиса.
— Ты должен бежать прямо сейчас, — вкрадчиво проговорил он. — Что Гален сделал с Мириам? Проклятье! Я никогда не прощу себе, что позволил девчонке идти в одной!
— Он не успел сделать ничего непоправимого, — Эрлоис попытался успокоить южанина, но встретил лишь испуганный недоверчивый взгляд.
Со стороны лагеря затрубил охотничий рог. Эрло раньше не задумывался, насколько пугающе тот звучит, но теперь этот звук будто вцепился в него изнутри и заставил начать отступать назад.
— Если твой проклятый Создатель будет милостив, еще свидимся, Кловис, — выпалил он, и попятился, напоследок бросив взгляд на танцующего на задних лапах волка Брандов на серебристом знамени. Ему удивительно шли алые блики заката.
Эрлоис развернулся, игнорируя руалийца, вновь окликнувшего его. Он расслышал, как с уговоров тот перешел на брань, но не ответил. Он заставлял себя идти, все ожидая, что лихая предательская стрела собьет его с ног. Однако этого не произошло. И стоило лишь Эрло оказаться в лагере, Селма тотчас бросилась к нему на шею.
Он все еще оставался слишком ценным трофеем.
Прилесок у хибары Селмы. Лагерь отступников
Охотники собрались у костра. Это было для них обычным делом — разделить вместе часть добычи, не попавшую на стол к магам. Над огнем шкварчало бедро подстреленной косули. От запаха мяса у Эрлоиса предательски урчало в животе, и он невольно боялся заглушить тихую песнь высокого остролицего юноши. Тот знал много баллад и простецких песенок, рассказывал, что был актером в Мецце, вскружил голову дочке богача, и спрятаться от него ему удалось только в дагмерских лесах. Другой, рыжебородый верзила, уверял, что бежал, когда его попытались казнить за убийство, которого он не совершал. Рейн, тот, что вечно присматривал за Селмой, не оправдывал себя и говорил, что учинил расправу над убийцей отца. Эрло успел узнать десятки историй и принял, что люди и маги, сыскавшие пристанище в лагере Галена, часто просто шли не той дорогой. Круг охотников мало отличался от братства ловцов. Они без вопросов приняли его потому, что так приказала Селма. Было удивительно наблюдать, как грозные, заросшие бородами и помеченные шрамами, все они слушали эту худенькую бойкую девицу.
В лагере было спокойно. С наступлением ночи стражи короля покинули свой пост, но мерзкий липкий привкус предательства не отпускал Эрлоиса, отчего он медленно цедил терпкую настойку, желая вовсе забыться. Он был благодарен Селме не только за сохраненную жизнь, ведь она смогла сделать так, чтобы Ивэн узнал правду.
Девушка сидела подле него, как и всегда, и прилаживала оперенье к новым стрелам. Кто-то дремал, кто-то вел тихие разговоры, кто-то приводил в порядок ножи.
— Птицелов! — Рейн бесцеремонно вырвал его из задумчивости. — Расскажи, почему не сбежал? Это, должно быть, занятная история. Что все-таки заставило остаться там, где каждый второй не отказался бы спустить с тебя шкуру?
Подлец знал, о чем заводить разговор. Гордость не давала Эрло отпустить тот день, когда Петра исходила его спину плетью. Каждую ночь ему снилась эта пытка, не имевшая конца. Но, если рассудить, какой-то благородный, и по мнению многих, опасный и жестокий ловец стал жить в доме девушки, а она так нравилась самому Рейну. Кто же из них оставался подлецом?
— А ты? — тихо проговорил Эрлоис, чувствуя, как губы обнажаются в оскале. — Ты бы тоже не отказался?
Вокруг костра тотчас стало тихо. Голоса умолкли, и все взгляды устремились к Рейну. Все ждали, каков будет его ответ.
Этой тишины хватило, чтобы Эрло успел расслышать шаги. Стрела пронеслась так близко к его лицу, что он ощутил отголосок ее смертельного полета на своей щеке.
Наконечник стрелы вошел аккурат в бедро косули над костром. Рейн, сидящий ближе всего к огню, тут же опрокинул котелок с водой, принесенной для наваристого супа. Языки пламени утихли, оставив после себя шипение, дым и темноту. Охотники, не сговариваясь, ринулись к лесу.
— Эй, Птицелов! — Эрло услышал крик, прорывавшийся сквозь смех.
Они с Селмой поделили на двоих один из валунов под соснами и она грязно выругалась, когда поняла, что вновь придется иметь дело с Петрой и ее недобитками.
— Я убью эту суку, — самые приличные слова, слетевшие с ее губ. — Наша охота не закончилась, Эрло. Выстрелишь ей в глаз со ста шагов?
Взяв лук наизготовку, она бесшумно двинулась вдоль кромки леса. Ее место, перебежав из своего укрытия, занял Рейн.
— Нет, — сурово буркнул он, вынимая стрелу из колчана за спиной. — Я не первый, кто желал бы тебе смерти. Вот ответ на твой вопрос.
Прежде чем последовать за девушкой, Рейн вложил в руки Эрло свой нож. Он был явно лучше того, что чужаку разрешалось носить в лагере.
— Птицело-о-ов! — снова нараспев закричала Петра, мстительная до полной потери рассудка. — Твои новые друзья привыкли охотиться на одних лишь кабанов и зайцев. Они не защитят тебя.
Эти слова опроверг чей-то тихий вскрик — первая охотничья стрела встретилась с телом. Луна благоволила людям Селмы. Даже зайцы показались им более непростой добычей. Еще через несколько вскриков Петра перестала смеяться — такие же каторжники и воры, как она сама, были скверной защитой.
Разглядев всех, кто остался живым и еще не сбежал, Эрло вышел из прилеска, подхватил паршивый меч первого из убитых им и двинулся к следующему. Он успел разглядеть, что мужчина был из тех, кого он учил сражаться, ощерился, прежде чем сбить его с ног, и вогнать лезвие меча в грудь. В ход пошел и нож, врученный Рейном.
Эрло думал, что Петра вновь сбежала, но нашел ее со стрелой с до боли знакомым оперением в шее.
— Хм, — задумчиво заговорила Селма, вновь явившись из ниоткуда. — Сто двадцать шагов.
Пелена спала и Эрлоис услышал тишину, понял, что все, кто пришел с Петрой, мертвы или скрылись. Растерявшись, он утер ладонью чужую кровь с лица, и с немым вопросом уставился на горянку.
— Я стреляла со ста двадцати шагов, — пояснила девушка. — И как же я рада, что эта стерва, наконец, во Тьме.
Эрло согнулся над
