«Сант-Майкл», едва видимый в небе, изменил направление. Теперь он летел на восток. Он сделает круг и будет ждать их в северном конце долины. Хассет был уверен, что гуры не ожидают никаких разведывательных действий, но не хотел выдать присутствие корабля бренчаньем паровых двигателей. С ялика этирайнов, медленно дрейфующего в потоке ветра, можно было разглядеть всю долину и найти завод.
Робин вызвался в этот полет. У него был опыт работы на сталеплавильном заводе в Илбирии, и он знал, чего надо искать.
И чего вынюхивать.
Друри не сомневался, что любое сталеплавильное предприятие будет работать круглосуточно. Значит, к нему нужен постоянный подвоз топлива и оно извергает дым даже в глухую полночь. Скорее всего, изготовление оружия из стали доверено кузнецам-ремесленникам, следовательно, завод должен быть окружен многочисленными службами и складами для хранения продукции.
Ночной бриз нес ялик со скоростью четыре узла. До восхода солнца оставалось шесть часов, им надо успеть пересечь ту часть долины, до которой от Куланга можно добраться верхом за один день. Логика подсказала Робину, что принцу Аграшо будет удобнее посещать предприятие, расположенное не очень далеко от его столицы. На любом воздушном корабле, направляющемся в Куланг по торговым делам, можно доставлять рабочих и вывозить продукцию, не внося в расписание полетов подозрительные маршруты.
В первые два часа они не заметили ничего. Тонкий серп убывающей луны бросал на землю очень мало света. Он освещал снежные пики над плывущей в небе лодкой, но больше ничего нельзя было рассмотреть. Они оказались в той части долины, которая на протяжении нескольких миль шла прямо на север, потом поворачивала на северо-восток.
Под собой Робин различил силуэты зданий, из окон и дверей которых изливались потоки света. На самом крупном из них возвышалась пара дымовых труб, выбрасывающая искры в ночь, как вулканы. Вокруг завода, совсем как ученики у ног Айлифа, были разбросаны здания поменьше, их было около десятка, из них доносился звук ударов молота по наковальне, и был виден отсвет красных сполохов огней кузнечных горнов. Позади этих строений Робин заметил домики, не типичные для Дугара или Арана, но похожие на бараки илбирийского типа, обычно в таких поселяют рабочих. Робин пробрался на корму к штурману: – Быстро возвращаемся. Мы нашли, что искали. Чем скорее вернемся, тем скорее разработаем план, как нам приветствовать трудолюбие Эрвина Гримшо.
Рафиг Хает понял, что такое быть бъидсэйхом, при перемещении через горы Гимлан, когда сумел сэкономить уйму времени в пути. Начал он со стандартного перехода из одного пункта в другой, желая прежде всего узнать, быстро ли устанет, путешествуя при помощи магии. Он действительно почувствовал усталость и озноб, но перемещение на одну-две мили за один раз не показалось ему таким уж утомительным. Он обнаружил, что если после «прыжка» пробежаться, то становится жарко, зато при следующем прыжке опять остудишься, а усталость будет заметно меньше.
Даже если бежать, после длинных прыжков устаешь больше, чем после коротких, но все равно не так сильно, как при простом пешем переходе на такое жЈ расстояние. Прыжок с помощью магии на сорок миль равен пешему переходу в шестьдесят, а чувствуешь себя, благодаря амулету бъидсэйха, как будто прошел пешком меньшее из этих двух расстояний. Он убедился, что это так, когда стал прыгать с одной вершины на другую, и в горах Гимлан это ему удавалось без усилий, не надо было утомлять себя блужданием по долинам.
Нельзя сказать, что процесс прыгания с одного места на другое доставлял Рафигу большое удовольствие.
Ему казалось, что его тело при этом растягивается до такой степени, по сравнению с которой проволочная сетка показалась бы стальной плитой. Ему казалось, что он превращается в нечто текучее, а потом, оказавшись на новом месте, втекает назад в свое тело. Прибыв в намеченный пункт, он первые секунды был дезориентирован, но когда приходил в себя, ум становился как никогда ясным.
В первую ночь в горах Гимлан он нашел пристанище у каких-то пастухов.Было слишком темно и ничего не видно. Ему меньше всего хотелось, прыгнув на пик горы, обнаружить себя позади пика и глядеть оттуда вверх, как на звезды со дна колодца. Пастухи с радостью поделились с ним ужином. Он ничего не рассказал им о своей миссии, но, уходя на рассвете, в качестве сувенира оставил золотую гелорскую монету.
Путешествие в Нагмандир – родовой дворец принца Аграшо – было изнурительным, но Рафиг, добравшись до цели, был слишком возбужден и не чувствовал усталости. Входя в Куланг через восточные ворота, он приметил огромное белое здание, и через миг оказался рядом с фонтаном центрального внутреннего двора. Стражу у входа во дворец удивило его внезапное появление, но они проявляли осторожность.
После недолгого спора один стражник приблизился к Рафигу:
– Пусть с тобой вечно пребудет радость теплых ночей.
– Пусть у тебя будет больше жен, чем проблем, – поклонился солдату Рафиг. – Я Рафиг Хает из Гелансаджара. Я прибыл к принцу Аграшо, чтобы поговорить с ним от имени Доста.
При этом заявлении лицо стражника окаменело от изумления:
– Я… я сейчас вернусь. – Он развернулся на каблуках и мимо своих коллег-стражников рванул во дворец.
Рафиг чуть не последовал за ним, но решил – не стоит. Из внутреннего двора дворца Нагмандир можно было рассмотреть восточную часть города, и Рафиг решил, что город интересный. Почти все здания были цвета снега, а двери и переплеты окон были обведены яркими линиями. По всему городу были равномерно распределены соломенные и черепичные крыши. По волнам озера – такого огромного, какого до сих пор Рафиг никогда не видел в своей жизни, – мчались корабли с красными и синими парусами.
«Я, с тех пор как стал бъидсэйхом, стал, как эти корабли. Конечно, под водой тоже земля, но я пролетаю сверху над всем этим».
На какой-то момент его посетила безумная мечта – прокатиться бы на борту такого корабля! Но тут же он испугался, – а вдруг ему придет конец прямо в середине этого озера.
«Может быть, кочевая жизнь – самая лучшая, но, передвигаясь по пустыне, хорошим пловцом не станешь».
Но все-таки, наблюдая, как корабли скользят по воде, он вспомнил о воздушном корабле, приземление которого наблюдал во Взорине. Он, конечно, знал, что корабль – явление демоническое и грешное, но ему понравилось, с какой легкостью корабль может перемещаться с места на место. Его не беспокоит, что под ним.
И вдруг ему пришло в голову: а вдруг амулет Доста, вплавленный в его тело, – дьявольский фокус для магических энергий? Может быть, преданному атараксианину следовало бы отказаться им пользоваться. Но он тут же отбросил эту мысль. Ведь талисман получен от Доста! Киране Досту поклонялись как воплощению Атаракса, а Нимчин Дост – это он же, снова пришедший, значит, без сомнения, в амулете нет ничего пагубного. Предметы, которые подверглись действию колдовства, вредны, потому что те, кто их заколдовал, не знали, как это делать правильно. Но Нимчин Дост ведь знал, и сделал амулет частью самого существа Рафига, значит, амулет, которым пользуется Рафиг, вреда не причинит.
