И он, испытывая отвращения, сквозь мрак неотрывно глядел на уродливый лик правителя этих коротышек. От вожделения жадности он стал ещё более уродливым, черты заострились до предела, треугольные глаза покрыла некая слизкая накипь, угловатые руки всё быстрее, со всё усиливающейся дрожью перебирали А, а изо рта вырывались бесконечные восторженные эпитеты…
И тут Алёша увидел, что руки правителя стали совсем чёрными, и всё понял, бросился к нему, и, подхватив, и отбросив в сторону довольно большую горсть А, вскрикнул:
– Ведь это же всего лишь Уголь!..
Тут же раздались возгласы, в которых чаще иных звучало слово «Святотатство», но Алёша не обращал на них никакого внимания – в подтверждение своих слов он подхватил один из острых камней, и, сильно на него надавливая, принялся водить им по полу – уголь оказался очень жёстким, спрессованным, но всё же хоть какая, хоть незначительная линия осталась.
– Вот видите – это всего лишь уголь! Это что ж для вас – величайшая ценность?! Ну скажите – в чём эта ценность заключается?! А?!! Ведь не едите же вы его?!! Впрочем, что ж это я хочу узнать какой–то смысл в ваших законах, когда никакого смысла и нет!! Почему на меня, Призрака, навалили этот дар, почему меня, а не безызвестных работяг начали благодарить?! Бред! Всё бред!.. И как же мне вам объяснить, ведь вы же…
И тут ОН дрожащим от злобы голосом вскликнул:
– Вот как мы используем А. Пусть Призрак перед смертью посмотрит. Расступитесь!..
Толпа гневно глядящих на Алёшу уродцев расступилась, и он увидел изуродованную безумным переплетеньем линий стену.
– А–а–а!!! – бешено рассмеялся он. – Стало быть, художествами занимаетесь?.. Углём чёрточки ваш внутренний хаос отображающие выводите?! Ну – сейчас я вам покажу, как надо рисовать!..
И с этим криком, он подхватил один из углей, и бросился к этой стене, к нему потянулись руки, и схватили бы, и не смог бы вырваться Алёша, потому что это всё были очень сильные, каменистые руки, однако ж тут паривший над ним Чунг полыхнул светом такой силы, что все они с криками, прикрыв глаза отшатнулись, а многие попадали на пол. Алёша не без труда нашёл участок стены, который был относительно свободен от «художеств», и из всех сил надавливая, начал выводить контуры дерева. Работа продвигалась тяжело, он в кровь изранил ладони, хрипел и надрывался, тяжело дышал – несколько раз леденящая злоба выворачивала его наизнанку, рука сильно вздрагивала… но он прикрывал глаза, и, до крови закусив губу, продолжал выводить дальше. Совсем забыл о времени, забыл о тех, кто стоял за его спиною – был только он и эта картина. Наконец, тяжело дышащий, взмокший, отошёл на несколько шагов назад, взглянул – конечно берёза вышла довольно плохонькой, перекошенной…
Что тут началось! Воздух буквально взорвался воплями: «ЧУДО! ЧУДО!! ЧУДО!!!» – и одновременно ветер, который до этого усиленно бил с одной стороны, переменил своё направление – принялся хлестать с другой. Алёша обернулся, и обнаружил, что позади него все, в том числе и ОН, стоят на коленях, и глядят своими округлившимися глазами то на него, Алёшу, то на отображение берёзы, за его спиною.
– А, ну понятно… – устало, горько усмехнулся юноша. – Впервые в вашем угловатом мире появились плавные формы. Вам это кажется божественным чудом, для меня же это вполне естественно… Ну ясно, ясно – недавно хотели казнить, а теперь я уж Бог!
– Ещё! Ещё! – вытягивая к нему трясущиеся руки, выкрикивал ОН.
– Нет – я слишком устал. Поймите – я умираю… – Алёша в мучительной, страдальческой улыбке растянул губы, и, одновременно, распахнул окровавленными руками рубашку на груди – там всё было черно, и слабо колебалось в смертоносном пульсе медальона. – Мне нет ни времени, ни сил не только на то, чтобы ещё что–то выдавливать на этих стенах, но и на разговоры. Я должен идти прямо сейчас.
– Но мы не можем Вас отпустить! – вскрикнул ОН.
– В таком случае Чунг ослепит вас так, что до конца своих дней жалких так и останетесь слепцами. – Алёша указал на Чунга, который мерно, спокойно мерцал над его головою.
– Но как же мы…
– Будете брать пример с этой картины, будете перед ней благоговеть. – Алёша горько усмехнулся. – Выпустите же меня ко Вратам!..
Из глаз всех бессчётных, стоящих на коленях, выступили мутные слёзы, и кто–то проговорил мёртвым голосом:
– Тогда вас ждёт дорога через Море…
В это мгновенье Алёша был возвращён.
* * *
Алеша увидел Карп – владелец постоялого двора нервно покусывал грязный свой ус, и, видно – очень волновался, по раскрасневшимся его полным щёкам, одна за другой скатывались мутные капли пота; вот он обратился к Дубраву:
– Прежде всего и за ночное вторжение надобно извиниться… Извиняюсь, стало быть. Привёл вам ювелира…
Карп сделал шаг в сторону, и всем открылся скрюченный старикашка с длинным и кривым, почти как у Бабы–яги, носом, и с грязным треснутым очком которое висело на этом носу.:
– Вот, рекомендую! – затараторил наконец, придя в себя после нападения Алёши, Карп. – Самый лучший ювелир в городе, лучшего вы не найдете…
– Ладно, ладно… – остановил его Дубрав и протянул этому ювелиру перстень.
Ювелир схватил длинными кривыми, подрагивающими пальцами перстень и проковылял к столу освещенному огоньком трепещущем в светильнике.
– Так… – закряхтел он, приближая перстень к глазам, тут он хрипло закашлялся и перстень выпал из его рук под стол – слышно было как он покатился по полу, и завертевшись на месте, остановился в углу. Крякнув, словно самая большая и хриплая утка в мире, ювелир полез под стол.
Следующие несколько минут прошли следующим образом: Алеша, Оля и старец Дубрав с трудом сдерживая себя, чтобы не заткнуть уши от беспрерывной болтовни Карпа, который говорил еще быстрее чем раньше, явно нервничал, руки свои то скрещивал на полном своем животе, то прятал за спиной, весь раскраснелся; а из–под стола раздавалось сопение, урчание, теперь казалось, что не утка, а старый, облезлый пес вынюхивает там что–то.
Наконец раздалось победное сопение:
– Есть, нашел!
И вот вновь уже сидит за столом скрюченный ювелир и разглядывает перстень. Спустя несколько минут напряженного молчания он сказал так, словно приговор прочитал:
– Камень поддельный…
– Он не может быть поддельным – это подарок от человека который… – с жаром начал было Алёша.
– Но это очень хорошая подделка. – дрожащим голосом говорил ювелир, – очень, очень хорошая подделка, потому ваш друг и не заметил… Знаете дам вам за него двадцать… нет… десять рублей.
Карп подскочил к ювелиру, и, несколько не рассчитав своих сил, стал прихлопывать его по спине – ювелир длиннющим своим, острым носом ударялся об поверхность стола. Владелец трактира выговаривал скороговоркой:
