Альвар взглянул на нее, на меня, мне даже показалось, он вспомнил, как пытался приударить за Лоралеей, иначе с чего бы смутился, поклонился и поспешно отступил.
– Ваша светлость…
Констанция Брегонская, красивая, надменная и гордая, подошла быстро и решительно, взгляд прям, ноздри слегка раздуваются, а высокая грудь приподнимается, как морской прилив, и снова опадает, невольно приковывая взгляд.
– Ваша светлость, – сказала она решительно, – наконец-то вы не морщите лоб над картой…
– Ах, принцесса, – возразил я замученно, – вы должны бы радоваться, что государственные дела мешают моим прямым обязанностям в отношении вас!..
Она гордо вскинула голову.
– За кого вы меня принимаете, сэр Ричард?
– А что случилось? – спросил я встревоженно.
Она произнесла с величайшим чувством достоинства:
– Все мои подданные были подвергнуты этой обязательной процедуре в пересмотре отношений победителей и побежденных и закреплении новых реалий… а я увильну? Я не смогу им смотреть в глаза, потому что на их долю выпало это несчастье, а на мою… нет, сэр Ричард, я обязана делить со своим народом горе и радости!.. Иначе я буду опозорена!
Сэр Альвар прокричал в нетерпении издали:
– Сэр Ричард, вы идете?.. Вас заждались! Можем не успеть!
Я крикнул торопливо:
– Иду, иду!.. Прекрасная принцесса, у мужчин государственные интересы всегда выше личных. Я вам сочувствую, но в другой раз…
Я бросился бегом к удивленному Альвару, опередил его и, проскочив охрану, ворвался в огороженное веревками пространство в центре лагеря, где уже расставили столы, куда натаскали стульев, кресел, лавок и даже табуреток.
Все повернулись ко мне и разом, словно направляемые одной рукой, поклонились, что выглядит красиво и внушительно. Я вскинул руки, сомкнув их в замок, мы же воинское братство, улыбался и тряс ими в воздухе.
Навстречу заспешил Арчибальд Вьеннуанский, церемонно предложил проводить меня к трону. Он так и сказал – трону, хотя кресло мало чем отличается от остальных, но я понял, что оговорка не случайна и что это вовсе не оговорка.
Надо, надо форсировать вопрос о смене династии королевства Сен-Мари…
Я медленно и красиво сел, вперил взгляд прямо, там за оградой из веревок граф Ришар держит за плечо упирающегося Бернарда. Я услышал бормотание Бернарда, полное неловкости:
– Ваша светлость, там будут только благородные рыцари. С родословными! А я простой ратник.
Граф Ришар похлопал его плечу.
– Одно зеркало важнее целой галереи предков. Пойдем!
И, поднырнув под веревки, потащил его, упирающегося, к столам. Музыканты, стоя по всему периметру у ограды, играют нечто приятное, мелодичное и незапоминающееся, за столами знатные лорды и полководцы, звучат неспешные разговоры, только изредка раздаются раскаты хохота, и снова все сравнительно чинно, все-таки за отдельным столом сам сюзерен с его ближайшим окружением.
Граф Ришар подвел к столу, где расположились сэр Будакер, Митчелл, Альвар Зольмс, Палант и другие знатные рыцари, шлепнул сэра Герцеля, чтобы подвинулся, кивком велел Бернарду сесть на свободное место.
Бернард заколебался, но Митчелл оглянулся и сразу же прогудел благожелательно:
– А, это тот герой, что сразил четверых у вражеского знамени, а потом срубил древко и бросил на землю?.. Поздравляю, сэр… сэр?
Граф Ришар сказал с улыбкой:
– Бернард, теперь сэр Бернард. Ну, я вас оставлю…
Палант бесцеремонно ухватил смутившегося Бернарда за локоть, почти силой перетащил к себе и усадил рядом.
– Не жеманничайте, сэр Бернард, – сказал он уверенным голосом. – Если бы вы не были старинным приятелем сэра Ричарда, он возвел бы вас в рыцари еще раньше! Вас многие заметили, уверяю вас.
Бернард, густо краснея, сел за стол, а я, уже спокойный за него, начал смотреть так, чтобы видеть сразу всех, никого не выделяя в отдельности.
Главный стол расположен удачно, могу обозревать всех, со мной всего двое: сэр Ришар и герцог Ульрих. Ришар что-то рассказывал веселое, я слушал краем уха и улыбался, как же – сюзерен задает тон всему торжеству, а в зал вошел сэр Анри Готмар, доверенное лицо герцога, и направился между столами в нашу сторону.
Рядом с ним богато одетая молодая женщина, волосы убраны в прическу, перевиты нитями крупного жемчуга, а в довершение всего прикрыты тончайшим платком, что не скрывает красоты тяжелых волос.
Сэр Анри поклонился.
– Ваша светлость…
– Сэр?.. – ответил я с благодушным интересом.
Он снова поклонился и в таком положении сказал:
– Ваша светлость, позвольте представить принцессу Ундегондию…
Не разгибаясь, он повернулся и закончил поклон, распределив его равномерно между нами двумя.
Она подошла к столу, присела низко-низко, пышная грудь с таким нетерпением просится на волю, что я невольно представил, как она получает свободу, и ощутил, что такую же картинку нарисовали себе в воображении граф Ришар и герцог Ульрих.
– Принцесса, – сказал я.
– Ваша светлость, – произнесла она.
– Вы не из этого королевства? – спросил я любезно.
Она ответила, не приподнимаясь из глубокого реверанса:
– Да, я здесь была по приглашению подруги, принцессы Итии. Однако она покинула столицу при наступлении ваших войск, а я, увы, осталась в покинутом дворце…
Она смотрела немножко испуганно, немножко хитренько, все-таки здесь одни мужчины, а ее полуоткрытая грудь смягчает любые нравы да еще под хорошее вино…
Я улыбнулся широко и весело.
– Вы не разочаруетесь, что не успели убежать. Здесь столько достойных рыцарей, молодых, зрелых и совсем юношей! Вы сегодня услышите любезностей больше, чем за всю предыдущую жизнь.
– Спасибо, ваша светлость, – проговорила она и улыбнулась уже смелее.
Я улыбнулся еще шире, она поднялась, в глазах веселые чертики, уже ощутила, здесь ничего не угрожает. Может быть, ей даже повезло, что подруга уехала, а она не успела…
Сэр Анри Готмар молча и неподвижно ждал окончания приема, а когда принцесса повернулась уходить, отвесил мне рассчитанно медленный поклон. Я удерживал на лице ту же довольную улыбку, пусть думает, что вот едва дождусь конца пира, так сразу и кинусь пользоваться случаем, кивнул ему с понимающей улыбкой, мол, благодарю, она весьма хороша, спасибо за такое вот, ага…
Он пошел за нею к выходу, хотя вообще-то могла бы остаться, но почему-то все они сразу пытаются подшибить главную дичь, ведь в охоте на мужчин нет никаких правил, главное условие в том, чтобы добыча досталась живой или хотя бы полуживой после такого вот пира.
После первых тостов за победу, за церковь, за веру, за наши идеалы я поднялся с кубком в руке.
