Она театрально громко похлопала в ладоши и вдруг заозиралась.
— А где это мы?
Они прошли по коридорам школьного корпуса, но свернули куда-то не туда, и Мирослава уже успела испугаться. Она вспомнила, как много плутала по этим лабиринтам, пока не стала хотя бы примерно ориентироваться и запоминать, где какой класс находится.
— Идем ко мне в гости, надо же показать тебе Медвежий угол сварога! — улыбнулся Женька и повел ее за собой.
— «Берлога»! — вспомнила девочка народное название их хребта. — Пойдем!
Спустя пятнадцать минут длинных переходов и нескольких обсужденных тем для разговоров, они вышли к главной лестнице. Она не была такой высокой и длинной, как та, которая вела к «курятнику», а продводила учеников запутанными ходами. Пройдя внутрь, Мирослава охнула. Перед ней пролегали еще несколько проходов, которые петляли и кое-где пересекались друг с другом.
— И как вы тут ориентируетесь? — спросила она у Женьки, который свободно и расслабленно шел к нужной комнате. Они пару раз свернули влево, столько же вправо, спустились на несколько пролетов, а потом снова свернули куда-то в сторону. Стены и пол были деревянными, от чего складывалось впечатление, что они бродят по обычному дому.
Просто его архитектор перед тем, как приступить к чертежам, явно злоупотребил конопляными булочками. Схема напоминала кротовые норы, по-другому это описать было невозможно. На стенах висели незамысловатые картины, редко встречались тумбочки, на которых стояли вазы с цветами, а еще висели указатели «Где я?» с картой этих самых «нор».
— Пришлось запомнить, спать-то хотелось, — рассмеялся Тихомиров и снова свернул в очередной коридор. Здесь было шумно, туда-сюда шныряли ученики, многие здоровались с Женькой и косились на Мирославу, отличавшейся от сварожичей в бордовых мундирах своим синим. Мимо прошел парень, на вид которому можно было дать лет семнадцать-восемнадцать. Он улыбнулся, завидев Женьку, и пожал ему руку, а затем скрылся в одной из множества комнат.
— Погоди, у вас не по курсам комнаты расположены? — догадалась девочка, что-то обдумывая.
— Ага, — легко ответил сварожич. — У комнат нет логики, но так получилось, что вокруг меня живут старшекурсники. Ох, и доставали они меня на моем первом курсе! Но на этаже можно встретить ребят с каждого года обучения.
Тем временем он толкнул дверь, как близнец похожую на другие размером и материалом. Только вот на ней не было ни таблички, ни какого-либо другого опознавателя. Мирослава замечала на дверях символы, рисунки и знаки, но имен нигде не было.
— Я не стал марать свою дверь рисунками, — будто прочитав ее мысли, ответил Женька и пригласил девочку пройти внутрь.
Комната без преувеличения оказалась очень маленькой, вмещала в себя только кровать, сундук, двустворчатый шкаф, рабочий стол и стул. Над кроватью висело несколько полок, полностью забитых книгами. Оставалось еще немного места на полу между кроватью и столом, чтобы, допустим, поотжиматься на коврике. Также было небольшое квадратное оконце, сейчас приоткрытое, чтобы комната проветривалась.
— Что ж, очень… аскетично, — заключила яриловка, закончив недолгий осмотр обстановки.
— Мне больше и не надо, если честно, — пожал плечами парень и стянул с себя мундир, оставшись в школьной белой рубашке с вышитыми оберегами. — Сама знаешь, в деревне у нас с мамкой дом тоже небольшой, я привыкший!
Мирослава вспомнила их крохотный домик с деревянными перегородками и комнатками чуть больше этой, и грустно улыбнулась. Да у нее, можно считать, сейчас хоромы, хоть они и жили с девочками вдевятером, хоть кроватей и было десять.
Она села на односпальную узкую кровать, кое-как заправленную красным стеганым одеялом. На столе стояли стопки книг и пергаменты, заполняющие всю поверхность столешницы. Женька одной рукой сдвинул эти нагромождения на край стола, а на свободное место кинул скатерть-самобранку.
Он потер руки в предвкушении.
— Та-ак!
— А как на ней еда появляется? — спохватилась Мирослава, подсаживаясь ближе к столу. В столовой она появлялась на столе сама собой, поэтому девочка раньше не задумывалась об этом.
— Скатерть-самобранка, изволь ужин подать, явствами угощать! — прошептал скатерти Женька, и тут же на белом полотне появилась тарелка с пышущими жаром пирожками с грибами, тарелка с солянкой и кружка чая. Но только на одну персону.
— Вау! Откуда узнал? — рот девочки наполнился слюной, и она схватила пирожок, обжигая пальцы. Перекидывая его с ладошки на ладошку и дуя на пышное ароматное тесто, Мирослава откусила кусочек. С картошкой!
— Секрет фирмы, правда, забыл указать, сколько порций надо, — улыбнулся Тихомиров и, отодвинув стул от стола, перевернул и сел на него «задом-наперед», опираясь руками на спинку. Схватив пирожок, он макнул его в густую солянку и тут же закинул в рот. — О-о-о, отец-Сварог, вкуснота!
Несколько минут они ели в тишине, уплетая с одной тарелки солянку с мясом, по очереди передавая друг другу вилку и кружку с чаем. Пирожков оказалось достаточно, чтобы утолить голод двух подростков. Когда Женька схватил свой пятый пирожок, а Мирослава забрала с тарелки последний третий, они довольно закряхтели. Девочка откинулась на стену, хватаясь за живот.
— В тесноте, да не в обиде, — подытожил Тихомиров и плюхнулся на кровать рядом с подругой. — Хорошая вещь, — закивал он головой, отвечая своим мыслям и глядя на скатерть.
— Надо бы вернуть, как думаешь? — нехотя предложила яриловка, также с тоской глядя на аккуратно сложенную ткань.
— Ага, — тут же отозвался Женька, а это означало, что вероятнее всего, поступит он наоборот.
— Слушай, — Мирослава поднялась, глядя на друга сверху вниз. — Мне вот интересно, в прошлом году тоже на ферму обрушилась эта коровья смерть?
Парень отрицательно покачал головой. Глаза его закрывались, сытый организм явно решил дать хозяину возможность выспаться.
— Жека! — девочка потрясла его за плечо.
— О-о-ой, — он широко зевнул и улыбнулся.
— Чего ты скалишься, тебе меня еще провожать, а ты дрыхнуть собрался!
Парень тут же вскочил, часто заморгав, и хитро прищурился. Она знала этот взгляд! И знала, что за ним следует!
— О, нет! — захохотала Мирослава, но ничего не успела предпринять. Сварожич набросился на нее, заламывая руки над ее головой одной рукой, а другой щекоча острыми пальцами по ребрам.
Ее визг и ненормальный смех разразились по всей комнате, а возможно, было слышно и в соседних спальнях. Кто-то постучал в дверь.
— Тихомиров, эй, все нормально у вас там? — раздался за дверью мужской голос.
— Да! — отозвался Женька, но это его и отвлекло. Мирослава вырвала руки из цепкой хватки и принялась щекотать парня по шее. Теперь уже его дикий смех, граничащий с истерикой, наполнил комнату.
— Тихомиров!!! — спустя мгновение в дверь забарабанили с удвоенной силой. Яриловка сжалилась и отступила, давая ему отдышаться.
— Все нормально, Слав! — ответил он тому, кто долбился к нему в комнату. Видимо, парень узнал говорящего по голосу и поэтому обратился к нему по имени. После этого никто к ним больше не стучался.
— Ну и все же, не было такого, да? — вернулась к незаконченной теме Мирослава, стараясь привести себя в порядок. Она пыталась расчесать пальцами запутавшиеся светлые кудрявые волосы, поправить уложенные Иванной «шишечки» и заправить выбившуюся из брюк рубашку.
— А? — сначала не понял Тихомиров, но подложив себе под спину подушку, удобно умостился и задумчиво почесал подбородок. — Вообще нет, я лично первый раз с таким сталкиваюсь. Я недавно заскакивал к Никифору, он говорит: коровья смерть приходила в Подгорье лет сорок назад, может. И это опахивание… Слава Сварогу, девчонок постарше выбрали, как представлю, что ты бы в одной тонкой рубашке по снегу ходила несколько часов… Бр-р-р… Это ведь очень опасно, понимаешь?
Мирослава понимала. Каким бы важным и нужным не был этот обряд, это не отменяло того, что в мороз надо было бы тащить за собой соху, напевая песни. Как минимум, можно было бы заработать пневмонию и обморожение конечностей, а как максимум… Даже думать об этом не хотелось.
