Столпившиеся люди беспокойно переминались. Улетая в погоню за калсидийцами, драконица ко времени своего возвращения велела собраться, как она выразилась, старейшинам: «Будет разговор». Это произошло незадолго до полудня. Теперь понемногу смеркалось, а ее по-прежнему не было видно. Роника вновь посмотрела на возвышение. Интересно, кто первым попытается призвать толпу к тишине? И кого горожане будут слушать охотней?
Роника почти не сомневалась, что Серилла захочет взять слово всех раньше, чтобы показать свою власть. Она ошиблась. Вперед выступил торговец Дивушет. Он высоко воздел руки, и народ сразу притих.
— Мы все собрались в Зале торговцев Удачного, и я беру на себя смелость выступить в качестве главы нашего Совета, поскольку почтенный Двиккер был подло убит. Надеюсь, мне позволят говорить первым! — Он оглядел переполненный зал, ожидая каких-то возражений, но все было тихо. И Дивушет облек в слова очевидное: — Итак, мы, все народы и все сословия Удачного, пришли сюда решить, что же нам делать теперь, когда к нам прилетела драконица!
«Настоящее вдохновение», — подумала Роника. Дивушет даже ни словом не упомянул о противоречиях, раздиравших город: собственно, из-за чего калсидийцы и устроили жителям кровавую баню.
— Она прогнала от нашего берега неприятельский флот, — продолжал Дивушет, — и оставила мокрое место от нескольких крупных отрядов грабителей, высадившихся на берег. Она улетела в погоню за их кораблями, но предупредила, что скоро вернется. Следует нам решить, как мы с нею поступим! Напомню, она очистила наш порт от вражеского присутствия. Как мы намерены отблагодарить ее?
Он сделал паузу, чтобы перевести дух, и это была большая ошибка. Не меньше сотни голосов сразу заорало в ответ, и каждый, как водится, гнул свое.
— Ничего она от нас не получит! — проревел кто-то сердито.
— Сын торговца Тениры уже заключил с ней сделку, — заявил другой. — Грэйг пообещал ей, что, если она выгонит калсидийцев, мы поможем ей в каком-то важном деле. По-моему, все справедливо! Грех честному торговцу отступать от своего слова, даже если он дал его дракону!
— Нужно приготовить для нее приношения. Она ведь спасла нас! Освободила! Нужно всем миром помолиться Са, ведь это Он нам прислал такую защитницу.
— А я не торговец! И мой брат тоже не торговец! Кто-то дал какое-то слово, а мы расхлебывай?
— Убить эту тварь, и дело с концом! Вспомните легенды: драконы жестоки и вероломны! Нужно не языками молоть, а найти на нее управу!
— Ну-ка, все тихо! — проревел Мингслей. И, шагнув вперед, встал плечом к плечу с Дивушетом. Предводитель «новых купчиков» был здоровяк, каких мало, но Роника все равно удивилась, до чего зычный у него оказался голос. Он поводил глазами туда и сюда, при этом белки сверкали неестественно ярко, и Роника вдруг поняла, что это от страха. Мингслей между тем продолжал: — Некогда нам ссориться и отношения выяснять! Нужно прийти к согласию, и как можно быстрей, потому что драконица вот-вот вернется, и к тому времени у нас должно быть готово единое мнение. И вот еще что. Я считаю, что сопротивляться ей — опасная глупость! Все вы видели, что она сотворила с кораблями в гавани и с калсидийцами, кто ей попался! Нужно ее всячески ублажать, чтобы с нами не случилось того же!
— Сдается мне, кое-кто в этом зале вполне заслуживает судьбы калсидийцев, — по обыкновению недобро заметил Роэд Керн. Он протолкался вперед и угрожающе навис над Мингслеем. Тот невольно подался прочь, а Роэд обратился к собравшимся: — Не о чем спорить, вам было ясно сказано: с драконицей уже заключил сделку торговец. Торговец из старинной семьи! А посему она принадлежат нам! И уважить сделку надлежит нам, торговцам, и мы сделаем это, не особо оглядываясь на… разных пришлых, вздумавших объявить себя полноправными горожанами! Понаехали тут! Теперь, когда у нас есть драконица, мы не только от калсидийцев избавимся! Мы и «новых купчиков» очень скоро ко всем шутам выгоним, а с ними и их нечистых на руку рабов! Вы все, полагаю, уже слышали последние новости! Сатрап Касго мертв, так что помощи от Джамелии ждать не приходится. Посмотрите же наконец кругом, торговцы Удачного! Мы стоим в разоренном Зале, а за его стенами — город, обращенный в руины! Спросите себя, как до этого дошло? Мы слишком долго терпели жадных «новых купчиков», приехавших сюда в нарушение наших изначальных хартий! Они обобрали нас и ограбили, пустили нас по миру! — Роэд смотрел на Мингслея, и неприкрытая ярость кривила его губы. Сузив глаза, он продолжал: — Как, спрашиваете, отблагодарить драконицу? Я скажу вам как. Надо накормить ее мясом! Она позавтракала калсидийцами — пусть поужинает остальными чужаками, которых у нас в Удачном многовато развелось последнее время.
То, что произошло дальше, явилось потрясением не только для Роники, но и, пожалуй, для всех. Ропот негодования, поднявшийся в разных концах Зала, только начал переходить в глухой рев, когда госпожа Подруга Серилла неожиданно шагнула вперед. Роэд удивленно повернулся к ней, и тогда женщина уперлась маленькой ладошкой прямо ему в грудь. И толкнула что было сил, даже зубы оскалив от предельного напряжения!
Помост был совсем невысокий, при других обстоятельствах Роэд легко спрыгнул бы вниз, но так уж получилось, что Серилла застала его совершенно врасплох. Роэд взмахнул руками, вскрикнул и рухнул прямо навзничь. Роника услышала резкий стук, с которым его голова ударилась об пол, и молодой Керн взвыл от боли. Но тем дело не кончилось: к нему бросились со всех сторон, последовала короткая схватка.
— Ну-ка все прочь! — с неожиданной силой выкрикнула госпожа Подруга, и на какой-то миг Роника решила было, что Серилла хотела за него заступиться. Но, как сразу же выяснилось, она обращалась к тем, кто поспешил Роэду на помощь. — Все прочь, не то вас постигнет та же судьба!
Сторонники Керна сочли за благо послушаться и быстренько растворились в толпе. Роэд остался один. Мужчины крепко держали его, не давая пошевелиться, кто-то заломил ему за спину руку. Скрипя зубами от боли, он все же что-то прошипел, глядя на Сериллу, — наверное, выругался. Что интересно, держали его двое торговцев: один — из старинной семьи, другой — из «новых». Серилла кивнула им, и они потащили упирающегося Роэда прочь из Зала. Роника проводила своего гонителя взглядом, гадая про себя, что же с ним теперь будет?
А Подруга Серилла, вскинув голову, оглядывала собравшихся, и Роника, пожалуй, впервые видела в глазах молодой женщины истинное горение духа. В отличие от многих она даже не смотрела вслед низвергнутому ею человеку. Сейчас она по-настоящему властвовала, пусть даже и временно.
— Мы не потерпим в наших рядах ни Роэда Керна, ни тех, кто разделяет сходные убеждения, — громко объявила она. — Такие, как он, сеют рознь, когда нам как воздух необходимо единство! Он отрекается от сатрапии, как будто она пала вместе с гибелью государя. Кому, как не вам, знать, что это не так! Слушайте же меня, люди Удачного! Сейчас не так важно, жив или погиб наш сатрап. Важно то, что тяжкие полномочия власти, возложенные им на меня, по-прежнему действуют, и я не намерена подвести ни государя, ни вас, его подданных. Ибо все вы, вне зависимости от сословия и происхождения, суть подданные сатрапа и его державы. По крайней мере в этом смысле между вами нет никакой разницы! — Серилла оглянулась на тех, кто вышел вместе с ней на помост, и обратилась уже к ним: — Ступайте, вам нет необходимости быть здесь. Я вполне способна говорить с драконицей от имени всех горожан. И более того: сделка, которую я с ней заключу, обяжет всех вас до единого. Всех в равной степени и без исключений. Это ли не справедливо? Тем более что у меня нет в Удачном ни личных привязанностей, ни своего интереса!
Она почти добилась желаемого. Во всяком случае, после того, что минуту назад нес Роэд, ее речи казались более чем здравыми и убедительными. Роника Вестрит видела: люди начали переглядываться. Но в это время с другого конца возвышения подала голос Дайжа.
— У нас, татуированных, во уже где сидит равенство, которого мы нахлебались по милости сатрапии и сатрапа, — сказала она. — Так что давайте лучше будем под равенством понимать что-то свое, присущее этому городу, жителями которого все считаемся. По джамелийским уложениям мы уже пробовали пожить. Они не для нас! Слишком долго чужие люди распоряжались нашим трудом и даже нашими жизнями. От лица своих братьев и сестер говорю вам: мы будем наравне со всеми участвовать в переговорах с драконицей. И дальнейшего бесправия не потерпим!
— Вот этого-то я и боялся… — перебил Мингслей. Его трясущийся палец указывал на Дайжу: — Вечно вы, рабы, все испортите! Только и способны думать о мести, больше вам ни до чего дела нет! Нимало не сомневаюсь, что вы готовы начать гневить и дразнить драконицу, только чтобы ее ярость пала на головы ваших бывших хозяев. А ты думала о том, что будет с вами, когда все кончится и последние из ваших хозяев, которых здесь называют «новыми купчиками», будут истреблены? Сами-то вы от этого не изменитесь! С нами или без нас, вы так и останетесь стадом, не способным ни к какому самоуправлению и порядку! Вы же давным-давно позабыли, что такое ответственность! Доказательства? Да сколько угодно! Достаточно вспомнить все ваше поведение с тех пор, как вы предали своих законных хозяев и сбросили их власть! Вы очень быстро вновь стали теми, кем были прежде, до того, как другие люди взяли вас под опеку! Ты на себя посмотри, Дайжа. Ты была продана в неволю за воровство, а значит, вполне по заслугам. То есть ты сама выбрала свой жизненный путь и свою долю. Но ты не пожелала принять ее со смирением. Твои хозяева один за другим убеждались, что ты воровка и неисправимая лгунья. Так ты стала «расписной» — твои татуировки даже на лице не помещаются, пришлось их делать на шее. Каким образом ты оказалась здесь, кто дал тебе право говорить от имени многих? Люди Удачного! Нам не следует считать рабов особым народом. Этих людей объединяет лишь то, что все они отмечены за свои преступления. С таким же успехом мы можем назвать полноправным сословием портовых шлюх или карманных воришек! Давайте прислушаемся лучше к Серилле. Она права: мы все джамелийцы, будь то члены старинных семей или мы, «новые». Давайте на этом и остановимся! От имени новых торговцев я заявляю: пускай Серилла за всех нас ведет переговоры с драконицей!
