42
И не он один, можете мне поверить.
В некоторых краях, где мне доводилось бывать, волшебники вовсю использовали бесов-посланцев. Крыши и финиковые пальмы старого Багдада (в котором тогда ещё не было ни телефона, ни электронной почты) после завтрака и вскорости после заката просто кишели мелкими бесами — по традиции именно в это время волшебники чаще всего отправляли послания.
Этими звёздочками я из врожденной вежливости заменил здесь небольшой эпизод, заполненный сквернословием и некоторой дозой насилия, к которому, как это ни прискорбно, пришлось прибегнуть. Когда занавес снова раздвинулся, в декорациях ничего не изменилось, не считая того, что я слегка вспотел, а бес теперь являл собою образец готовности к сотрудничеству.
В ту ночь, когда я украл Амулет, я слыхал, как Лавлейс очень скептически отзывался о способностях премьер-министра, и только что обнаружившийся пробел в моих познаниях заставлял заподозрить, что он прав. Будь этот Деверокс выдающимся магом, я бы непременно знал его имя. Слухи о могущественных волшебниках, способных причинить нам крупные неприятности, расходятся быстро.
И кроме того, тогда у меня в полете началось бы колотье в боку.
Фолиот — это такой недоджинн.
Большинство из нас выполняют навязанные людьми поручения, скрипя зубами, — только потому, что в противном случае нам достается. Но некоторые — как правило, те, кому удалось пристроиться на непыльную работенку, как этому вот слуге Шолто, — со временем перестают возмущаться своим рабским положением и даже начинают наслаждаться своей участью. Зачастую их даже не приходится вызывать заново — они с радостью продолжают служить своим хозяевам невзирая на боль, которую причиняет постоянное заключение в физическом теле. Большинство из нас глубоко презирают подобную сошку.
Распухла в прямом смысле слова. Как светло-зелёный воздушный шар, который медленно надувают ножным насосом. У некоторых фолиотов (у простейших их разновидностей) объем и форма изменяются в зависимости от настроения.
Тут он здорово дал маху. Это именно я когда-то принёс этот браслет Нефертити. И, смею заметить, она и без него была потрясающей красавицей. (И кстати, нынешние волшебники заблуждаются. Этот браслет вовсе не делает свою обладательницу красавицей. На самом деле он заставляет её мужа выполнять каждый её каприз. Так что несчастный герцог просчитался.)
Теперь вы сами видите, насколько он переметнулся на сторону врага — он называет смерть волшебника «убийством». Да ещё и считает, что это ужасно! Честно говоря, столкнувшись с таким, начинаешь тосковать по простой, незамысловатой злобе Джабора.
Что, ничего такого не представляется? Ну и ладно. Должно быть, во мне вдруг проснулся поэт.
При помощи своих линз волшебники отчётливо видят второй и третий план и смутно — четвертый. К счастью, мой бесовский облик простирался до четвертого плана, так что мне ничего не грозило.
Серебро причиняет нам сильную боль; его жгучий холод опаляет самую нашу сущность. Потому-то Шолто и встроил его в свою охранную систему. Каково было джиннам, заключенным в манекены, мне даже думать страшно.
Этот джинн вынужден был выполнять данный ему приказ — защищать магазин — любой ценой, чем бы это ни обернулось для него самого. Потому у меня тут было небольшое преимущество, поскольку я всего лишь старался спасти свою шкуру.
Естественно, на нескольких уровнях сознания. Люди в основной своей массе кое-как справляются всего с одним; ну, и под ним маячит ещё парочка более-менее бессознательных уровней. Для наглядности это можно сравнить с чтением: можно сказать, что я способен одновременно читать сразу четыре повести, напечатанные одна поверх другой, пробегая по ним одним движением глаз. А самое большое, что я могу сделать для вас, — это расставить сноски.
Сущность — это глубинная составляющая духа — скажем, меня, — в которой содержится его природа и его «я». В вашем мире мы вынуждены состыковывать свою сущность с тем или иным физическим обликом А в Ином Месте, откуда все мы происходим, наши сущности смешиваются свободно и хаотично
На самом деле по виду и запаху оно напоминало грязную сточную воду
Разновидность джиннов, пользовавшихся особой любовью ассирийских волшебников за тупую и безграничную страсть к насилию. Мне впервые пришлось схлестнуться с ними в битве под Аль-Аришем, когда фараон вышвырнул ассирийцев с египетской земли. Выглядят утукку неплохо: четыре метра роста, головы зверей или хищных птиц, хрустальные кирасы и пылающие огнём изогнутые мечи. Но все они легко ловятся на старый фокус «опасность сзади». Рецепт достижения успеха таков: 1. Берешь камень. 2. Швыряешь камень за спину утукку, чтобы произвести отвлекающий шум. 3. Ждешь, пока утукку обернется, вылупив глаза. 4. Радостно набрасываешься на него сзади. 5. Торжествуешь любым удобным тебе образом. Как ни странно, но из-за своих подвигов в те дни я нажил себе множество врагов среди уцелевших утукку.
Правда, вряд ли улов будет велик. Есть одно простое правило: уровень интеллекта джинна с легкостью определяется по количеству личин, которые он носит. Веселые, неунывающие сущности наподобие меня могут принимать неограниченное количество образов. На самом деле чем их больше, тем веселее жизнь. Подобное разнообразие здорово скрашивает наше существование в этом мире. И напротив, всякие тупицы, вроде вышеупомянутого Джабора или тех же утукку, приклеиваются к одному-единственному облику и так им и пользуются, даже если он уже тыщу лет как устарел. Личины этих утукку были последним писком моды в Ниневии, в семисотом году до новой эры. Ну а кто сейчас станет ходить с бычьей башкой на плечах? Вот именно. Только тот, кто отстал от жизни!
Неожиданно острый. И очень холодный. Видите, как я стараюсь, чтобы как можно лучше описать вам все подробности?
