— Скажите Его Величеству, что я готова работать над расследованием вместе с вами, — подытожила Адельхайда, вставая, и фон Люфтенхаймер поднялся следом. — А когда побываете на месте, навестите меня снова и опишите, что увидите и услышите. Если вам удастся выяснить что-то особенно важное, на будущее имейте в виду, Рупрехт: меня можно беспокоить в любое время суток.
— Очень хотелось бы надеяться на то, что более этого делать мне не придется, — вздохнул тот и, коротко склонив голову, отступил к двери. — Мое почтение, госпожа фон Рихтхофен.
— Поспешите, — одобрительно кивнула Адельхайда и, когда рыцарь вышел, обессиленно опустилась на скамью, где только что сидел охранитель монаршего благополучия.
Итак, все усложняется больше и больше с каждым новым днем. Теперь придется следить за собственными помыслами и словами вдвое строже; и даже втрое, если учесть еще и своих, которые начали уже расследование малефического actus’а доселе небывалого размаха. Проболтаться ненароком в такой ситуации проще простого. И — все это не отменяет уже начатого расследования по выявлению предателя в королевском окружении…
— Адельхайда?..
На слабый голос Лотты, донесшийся из-за створки двери в комнатку напарницы, она обернулась с облегчением, рывком поднявшись, и снова поморщилась от боли в груди. Видимо, фон Люфтенхаймер-младший все же будет к месту. С долгими перемещениями и вообще активными физическими действиями явно придется обождать.
Сентябрь 1397 года, Германия.
В комнату, где остались в ожидании допрошенные бойцы зондергруппы, Курт в сопровождении все того же Хауэра и барона возвратился ненадолго: велев всем пятерым сдать оружие, нагрузил им королевского телохранителя и инструктора, точно вьючных ослов, каковые и оттащили разнокалиберные клинки в оружейную под замок.
По утверждению Хауэра, с корпящими в тайной кузне говорить просто не имело смысла: мастерская находилась в отдельной пристройке, огороженной с трех сторон отдельной высокой каменной оградой и отъединенной от главного корпуса глухой стеной — чтобы попасть в мастерскую, надо было миновать задний двор к калитке. Но даже если кому-то и удалось бы пройти через эти запертые двери, выйти за эту стену, никто из мастеров не смог бы пробраться на крышу и обратно, не попавшись никому на глаза. Эти люди отличались иными талантами…
— Хорошо, — кивнул Курт, указав вперед. — Веди.
— Куда? — нахмурился Хауэр; он передернул плечами:
— В мастерскую. Ты бываешь там ежедневно? — уточнил Курт, когда инструктор непонимающе нахмурился. — Не думаю. Знаешь, чем там занимаются? Какой была последняя разработка? Не из тех, что уже попали на вооружение зондеров или испытывались твоими парнями, а — из тех, что они еще не представили к рассмотрению? Не знаешь, можешь не отвечать… И, думаю, многого еще не знаешь. Веди, Альфред.
— Гессе, — замявшись, выговорил тот, скосившись на фон Редера с недовольством, — мы условились, что сейчас верховодишь ты. И я это понимаю и — принимаю. Сейчас ты при исполнении. И как действующему следователю тебе, может статься, видней, что необходимо сделать и с кем говорить… Но я как старший инструктор и…
— Альфред. Не начинай.
— Я не хочу, чтобы он туда входил, — подавив злость, но не став сдерживать неприязни, коротко бросил Хауэр. — Это тайная мастерская, а сие означает, что туда закрыт доступ всяким…
— Только попытайтесь закончить то, что начали говорить, майстер инструктор, — угрожающе предупредил барон. — И, когда все закончится, я…
— Наябедничаете Императору? — предположил Курт самым благожелательным тоном и продолжил, когда оба спорщика застыли, глядя на майстера инквизитора почти растерянно: — Мне надо попасть в ту кузню. И переговорить с мастерами. Поскольку же господин фон Редер прицепился ко мне намертво, как… гончий пес, то иного выхода я не вижу, кроме как войти туда вместе. Твоего успокоения ради, Альфред, могу сказать с почти полной убежденностью, что никаких страшных тайн он там не увидит, ибо сомневаюсь, что стены мастерской увешаны чертежами потайных механизмов, а с потолков свисают образцы последних разработок. Мне надо задать этим людям пару вопросов, после чего я хотел бы хотя бы присесть. Дело движется к вечеру, позволь напомнить, а я ввергся во всю эту кутерьму прямиком с дороги. Мне нужен, наконец, покой и возможность все обдумать, посему — не тяни время. Веди.
Хауэр мгновение стоял неподвижно, молча пронзая взглядом императорского охранителя, и, наконец, коротко кивнул, двинувшись вперед по коридору:
— Идем. Но ответишь, Гессе, ежели что, за всё ты.
— В этом можешь не сомневаться, — подтвердил он с усмешкой, зашагав следом. — Это как всегда.
Фон Редер скосился на него с подозрением, однако промолчал, лишь ускорив шаг.
На двор уже низошли ранние сумерки, и в воздухе чуялся осенний вечерний холодок: первый из отведенных майстеру инквизитору дней стремительно близился к завершению. Никаких четких идей в голове пока не оформилось, но Курт был далек от того, чтобы впасть в уныние — многолетняя практика уже показала, что для начала расследования это обычное дело, исключая редчайшие случаи со слишком самоочевидными уликами. Прежде при начале любого расследования Курт злился на себя и на весь мир вокруг, подсчитывая убегающие минуты и часы и не видя просвета, тщетно пытаясь связать воедино все добытые сведения и известные факты. И духовник, и Бруно были правы: он отличался невероятной наблюдательностью, по каковой причине кое-кто из его неприятелей даже был склонен полагать это его природным даром, чем-то сверхъестественным, ему удавалось зачастую увидеть то, чего не могли уловить окружающие, однако соединить в крепкую цепь рассуждений разрозненные звенья удавалось не всегда. С опытом таковое положение дел, разумеется, все ж стало изменяться в сторону лучшую, однако порой это по-прежнему не удавалось — по различным причинам…
Сейчас Курту требовался отдых. Ночь накануне была бессонной, посвященной чтению многообразной документации, которую вывалил на него Сфорца, полдня с самого раннего утра он провел в седле, после недолгого отдыха наворачивал круги вместе с наследником, скакал через полосу препятствий Хауэра, и хороший ужин и хотя бы краткий сон теперь были просто необходимы. Сейчас, проходя калитку, ведущую в узкий двор потайной кузни, заваленный металлическими обрезками, стружкой, осколками досок и Бог знает какой еще рухлядью, Курт ощущал уже легкое неприятное головокружение. Разумеется, случалось в работе и такое — приходилось просчитывать, продумывать и действовать спустя и не одни бессонные сутки, но все-таки злоупотребление таковой практикой к добру обыкновенно не приводило…
