А ты был весьма прозорлив, старый учитель Лао…
Снаружи же Система восприняла сохранность человеческого вида не как сохранность тел, но как сохранность душ. Именно души Карма принялась сохранять и изменять для выживания тернового «венца творения». Фиксация кармообразующих поступков – и посмертно-прижизненный вывод: стабилизация опасных пиков прошлого существования! Был диктатором или садистом – поживи прачкой или уткой, поднаберись терпения и пугливости. А там, глядишь, начнется перенаселение, и понадобится парочка Чингисханчиков для сокращения числа лишних ртов.
Система человеческой моралью не отягощена; ей вид сохранять надобно.
Не бойтесь еще раз убивающих тело, души же убить не могущих!
Не боимся, шеф!
И под козырек.
К аспекту вида выживанья
Относятся: укус, жеванье,
Глотанье и пищеваренье.
Кто сочинил?
Венец творенья.
Зато души, очистившиеся от человеческих страстей (повторяю, от человеческих! – а не от страстей вообще), перестают совершать кармообразующие поступки!.. Они подключаются в святая святых и, являясь отныне частью Закона Кармы, непонятны людям, потому что люди ковыляют на костылях, а они бегут со всех ног!
Полагаю, я тоже непонятен файлам, вызванным на экран монитора.
Вывод?
Очень простой: наш приятель Фэн умудрился подключиться к Системе, но при этом каким-то чудесным образом не лишившись ДО КОНЦА чисто человеческих страстей. В результате он стал моральным вирусом во внеморальном Законе, но при этом и частью Системы, как раковая опухоль является частью организма.
И притом довольно активной.
Вот тебе, бабушка, и бой рук друг с другом: заварил повар крутую кашу, Система подвисает в противоречии и борется, по сути, сама с собой.
Но все же у меня остается один вопрос: почему именно Шаолинь стал загрузочным сектором «Кармо-компа»?
И ответ выскальзывает из рук.
Остается лишь пожать плечами и переложить все это языком Ли Бо и Конфуция.
– …Разрыли могилу, а она пуста, – ни с того ни с сего произнес преподобный Бань. – Одна старая сандалия, и никакого тебе патриарха. Ищи-свищи Бородатого Варвара от Тибета до Окинавы… кому придет в голову наведаться в Лабиринт, да еще туда, где никто не ходит?
Змееныш Цай гонял мокрые разлапистые чаинки от одного края чашки к другому.
– Понятное дело, – согласился лазутчик. – Прятаться надо там, где не ищут. Даже если ты Просветленный Учением…
Раздумье лазутчика
Тот, кто хорошо обороняется, прячется в глубины Преисподней; тот, кто хорошо нападает, действует с высоты Небес.
Сунь-цзы
Великий учитель Сунь-цзы, которого без устали обязан цитировать любой, мнящий себя стратегом, был не прав.
– Пользование лазутчиками насчитывает пять видов: имеются лазутчики местные, встречаются лазутчики внутренние, бывают лазутчики обратные, существуют лазутчики смерти и ценятся лазутчики жизни.
Прости, знаток древности, – я, Змееныш Цай, лазутчик жизни и монах Шаолиня, утверждаю: есть шестой вид.
Лазутчики Кармы.
Лазутчики жизни – это те, кто возвращается.
Но возвращаются не они одни.
Патриарх Бодхидхарма, Просветленный Учением, был гениален, превратив захудалый монастырь во врата Закона.
Давно забыт истинный смысл созданного Бородатым Варваром способа обучения лазутчиков Кармы, но сэн-бины Шаолиня и по сей день идут тропой Патриарха-в-одной-сандалии.
Разве что по обочине.
Пришедший в обитель кандидат волей-неволей попадает в оборот: из-под него силой вышибают костыли нравственных правил «ли». Бедняга качается, готовый в каждую минуту упасть и больно удариться, он судорожно ищет оправдание ужасному поведению монахов, он готовит жаркое из белого кролика и моет загаженный пол… все, что согласно прежним канонам было хорошо или плохо, правильно или неправильно, почтенно или недостойно, – все это полыхает сухими дровами в жарком огне!
Изучающие Путь! Нет святого Будды и грешного демона Мары! Бейте их обоих, и Будду, и Мару – если вы будете любить священное и ненавидеть обыденное, то вам придется вечно барахтаться в океане смертей-и-рождений!
Это правда.
Бывший мирянин робко делает шаг к Закону. Он беспомощен, как младенец, но это его шаг. Он отказывает или соглашается не потому, что так учил Кун-цзы или «Книга Перемен»; так велит ему его сердце, так приказывает искренность текущего мгновения!
И шелуха прежних заблуждений мало-помалу сползает с него, иначе ему не обреют головы.
Я прошел через это.
Далее у молодого монаха каленым железом выжигают обыденное сознание. Не опирайтесь на слова и знаки, не верьте учителю только потому, что он зовется учителем; если ты согласен с чужой мудростью – это твоя мудрость, а если не согласен, то не все ли равно, кто ее высказал первый?! Это единственный способ услышать «хлопок одной ладонью», познать «смысл прихода патриарха на Восток» и узреть весь мир на ладони.
Сойди с ума! Сойди, ибо уму невыносимо тяжело.
Когда Будду Шакьямуни уговорили прочитать проповедь, он вдохнул аромат цветка и улыбнулся. Старец Махакашьяпа, единственный из собравшихся, улыбнулся в ответ.
Так родилось учение Чань.
Эту улыбку даруют молодому иноку Шаолиня вместо рассудка лавочника и привычек домохозяина.
Надо думать, как думает ветер – дуновением.
Я видел это.
И монах восходит на третью ступень – ступень воинского искусства. Безоружному дают оружие, которое нельзя отнять при его жизни; слабому дают непреодолимую мощь; ежедневно ставят перед смертью лицом к лицу, чтобы он мог понять: это иллюзия. Монах-воитель отращивает когти тигра и клыки дракона, но одновременно в нем исподволь, незаметно для него самого, прорастают и глубинные цепи, не позволяющие тигру перервать горло сдающегося соперника.
Лишь имея возможность убить, понимаешь, что можно и не убивать.
Самое опасное создание на свете – слабый трус в выигрышном положении.
Я убежден в этом.
И наконец – впереди возникает Лабиринт Манекенов. Ты можешь демонстрировать чудеса на учебной площадке, быть непревзойденным мастером парадоксальных бесед и топтать мораль «ли» по сто раз на дню… сейчас это неважно. Сейчас ты на грани своей собственной жизни и смерти и говоришь себе – это тоже иллюзия. Пройдя через стократную гибель, оставшись живым там, где жить нельзя, ты выходишь к славе и почету, к клеймам тигра и дракона! Но Бодхидхарма не был бы Просветленный Учением, если бы завершил на этом Путь.
У Пути нет конца.
Лабиринт нельзя пройти, если ты не забыл себя и не стал частью Закона Кармы. Пройдя же Лабиринт, ты идешь дальше – к прежней жизни. Так поступают лучшие ученики. Но те, кто перестал быть учеником… они проходят через смерть к жизни, но у самого выхода останавливаются, отказываясь от почетных клейм, – и возвращаются.
