— Не-а, не знаю, — сказал голос Горбага. — Обычно-то приказы поступают быстрей, чем птица долетит. А как — не знаю, да лишнего и не надо знать. Бррр! С этими назгулами не захочешь, а обделаешься. Глянут на тебя — будто шкуру сдирают: раз-два, и отправят освежеванного вялиться на том свету. А Самому они лучше братьев родных, так что терпи да молчи в тряпочку. Нет, я тебе скажу, в крепости служить — не шутка.
— Ты бы здесь послужил, погулял бы в обнимку с Шелоб, — сказал Шаграт.
— Она мне тоже без надобности: податься бы куда-нибудь, где ни их, ни Ее. Да куда же подашься: война, разве что после.
— Война, говорят, хорошо идет.
— Они скажут, — хмыкнул Горбаг. — Поживем — увидим. Но если и правда все утрюхается, то заживем попросторнее. Как думаешь? Может, подберем с десяток лихих парней, дадим тягу да поищем, где поразжиться есть чем, а командиров нет?
— Эх! — сказал Шаграт. — А что, тряхнем стариной?
— Ну, — сказал Горбаг. — Это мы потом, а сейчас тут что-то не то, нюхом чую. Я тебе говорю, Большие Шишки, — он перешел почти на шепот, — ну, самые большие, где-то напортачили. «Чуть не сорвалось»! То-то и оно, что сорвалось! А мы — бегай поднимай. Бедняга наш брат Урукхай — только бы им дыры нашими задницами затыкать! Пользуются, что враги любят нас не больше, чем Самого, и что ежели Ему, то и нам копец. Погоди-ка: ты когда приказ-то получил?
— Да с час назад, мы почти сразу и встретились. Сказано было: Назгул тревожится. Берегись лазутчиков на Лестницах. Стражу везде удвоить. К лестницам выставить дозор. Я скомандовал — и побежали.
— Скверное дело, — сказал Горбаг. — Видишь ли — наши Безмолвные Соглядатаи встревожились пораньше назгула, дня два назад, это я точно знаю. А с дозором меня послали только вчера и в Лугбурз не сразу доложили: то да се, гром и молния, Главный Назгул выступает с войском. Говорят, из Лугбурза вообще велели не соваться с пустяками.
— Ну да, и Око здесь не шарило, — сказал Шаграт. — Говорят, на западе большие бои.
— Это само собой, — проворчал Горбаг. — А враги тем временем пробрались по Лестницам. Ты-то, между прочим, где был? Особого распоряжения дожидался? Кто за тебя должен стеречь верхнее ущелье и переход?
— Заткнись, ты! Ишь, командир нашелся; не учи ученого. Мы и так всю ночь глаз не смыкали. Тут чудные дела творились.
— Что за чудные дела?
— Да уж чудные: свет мелькал, крики слышались. Но Шелоб-то тоже не дремала. Парни видели Ее с Мозгляком.
— Какой еще Мозгляк?
— Поглядел бы ты на него: черненький такой вшиварь, сам как паучок или заморенный лягушонок. Он здесь и раньше бывал. Первый раз явился не откуда-нибудь, а из Лугбурза, понял, несколько лет назад, и нам велено было задержек ему не чинить. И с тех пор разок-другой вскарабкался по Лестницам, но мы его не трогали, будто и не замечаем: он как-то поладил с Ее Милостью. Видать, Она просто на тощий кус не позарилась — на приказы-то сверху Ей сто раз плевать ядовитой слюной. Ну, вы там в долине хороши сторожа: он сюда уж сутки как пробрался. Вчера под вечер его видели. А потом докладывают мне, что Ее Милость забавляется, я думаю — ну и на здоровье, другое дело — когда приказ вышел. Верно, думаю, Мозгляк Ей какую-нибудь живую кровянку притащил, а может, от вас доставили подарочек — пленного или кого там. Я Ей забавляться никогда не мешаю — Ей помешаешь, как же! — а мимо Нее все равно никому ходу нет.
— «Ходу нет, ходу нет»! Ты гляделки-то разуй! Говорю тебе: что-то стряслось, нюхом чую. Кто уж там пожаловал по Лестницам, не знаю, только он протырился, понял? Раскромсал ее паутинку и вылез из Логова. Это тебе не хухры-мухры!
— Ну он же от Нее не ушел, верно?
— Не ушел? Кто не ушел? Этот замухрышка? Да если б он был один, давно уж вылеживался бы в Ее кладовочке на верхней полочке, а ты бы его у Нее выпрашивал, потому как в Лугбурзе шутить не любят. Считай, тебе повезло. Только он не один был!
Тут Сэм стал слушать внимательнее и прижался ухом к камню.
— Кто его освободил-то, а, Шаграт? Да тот же самый, что раскромсал паутину. Сам, что ль, не понимаешь? А кто подколол Ее Милость? Опять же он. А где он? Ну где он, Шаграт?
Шаграт промолчал.
— Ты шевели, шевели мозгами — нет своих, займи на время, дело-то нешуточное! Никогда и никто еще до Шелоб иголкой не дотянулся, не хуже меня ты это знаешь. Старушку-то жалеть не будем, хрен с Ней; но ты сообрази сам: тут у тебя шастает всем мятежникам мятежник, с недобрых времен Великой Осады таких и в заводе не было. В общем, что-то сорвалось.
— Ну и что это за мятежник, по-твоему?
— Да по всему видать, мил друг Шаграт, что это огромный богатырь, наверняка эльф, с эльфийским мечом — это точно, да и секира небось при нем; он тут орудует у тебя под боком, а ты хайлом мух ловишь! Что говорить, чудные дела! — Горбаг сплюнул. Сэм мрачно усмехнулся, узнав себя в описании.
— Да ну тебя в Моргул, вечно ты тоску нагоняешь, — сказал Шаграт. — Вольно тебе выдумывать, а может, все гораздо проще объясняется. Короче, дозорных я всюду выставил, и, если их даже двое, разбираться будем по одному. Погляжу как следует на того, который нам попался, а там и подумаю, что дальше делать.
— А я тебе говорю, что на замухрышку можешь заранее плюнуть, — сказал Горбаг. — Он тут вообще сбоку припека. Да тот великан с острым мечом и возиться-то с ним не стал, бросил подыхать: эльфы, они такие.
— Посмотрим. Айда, а то заговорились. Пошли разбираться с пленным.
— Чего ты с ним делать-то собираешься? Ты не забудь — это мои молодцы нашли его. Если потрошить, то чур мы первые.
— Легче, легче, — заворчал Шаграт. — Нечего тут, у меня приказ, и нарушать его никому не позволено — наши с тобой головы первые полетят. Всякого пойманного нарушителя заточить в башню. Раздеть донага. Составить полную опись одежды, оружия и всего, что при нем найдено — письма, кольца, любые безделушки: опись немедля переправить в Лугбурз, и только в Лугбурз. Пленника под страхом смертной казни для всех и каждого пальцем не трогать и беречь пуще глаза, покамест Сам за ним не пришлет или не явится. Инструкции ясные, мое дело их выполнять от точки до точки.
— А донага раздеть — это как? — спросил Горбаг. — Уж заодно-то, может, зубки повыдергать, ноготки, волосики, а?
— Ни-ни, и не мечтай. В Лугбурз без никаких, целого и невредимого.
— Ну, это дудки, — расхохотался Горбаг. — Чего дохлятину-то беречь? Жмуриков у них, что ли, в Лугбурзе не хватает? Сварить бы его на ужин, и дело с концом.
— Болван! — рявкнул Шаграт. — Язык у тебя без костей, а ты бы лучше послушал тех, кто смыслит побольше твоего. Смотри, вот сам попадешь на ужин к Шелоб. Дохлятина! Много ты понимаешь про Ее Милость! Если Она пеленает — значит, мясцо заготавливает, а дохлятины Она не жрет и тухлой кровянки не пьет. Не мертвый он вовсе!
