– Нет, что вы, нам все понятно, – ответил за компанию Мансоро, проникшись уважением к сидевшему напротив него существу, пытавшемуся буквально на пальцах объяснить им, необразованным дикарям, как устроен мир. – Только очень горько осознавать, что именно моя глупость привела к страшным, необратимым последствиям. Я догадывался, что делал что-то не то, но, к сожалению, испугался слишком поздно…
– Покуда существует рецепт, всегда найдется кто-то, кто захочет им воспользоваться: в корыстных или благих целях, не важно, миру от этого ничуть не легче. Но неужели ты действительно думаешь, что как-то смог навредить коллективному разуму? Неужели полагаешь, что всего лишь семь странных, несуразных сигналов смогли расстроить работу почти идеального, саморегулирующегося организма? К сожалению, мне очень сложно вам это объяснить. О некоторых моментах я вообще не решаюсь говорить, они еще долго будут оставаться за гранью вашего понимания, но все-таки осмелюсь привести наглядный пример, хоть и не совсем точный. Когда ящерицу ловят за хвост, она его отбрасывает, а потом отращивает заново. Примерно то же самое произошло и во время экспериментов Мадериуса. Коллективный разум локализовал пораженные чужеродным сигналом участки и избавился от них.
– Так, выходит, ты и есть?.. – Соверу первому открылась истина.
– Да, я тот самый несчастный хвост, щепка, отлетевшая от дерева при ударе топора, маленькая песчинка, случайно отколовшаяся от камня, – со слезами на глазах рассмеялся Нивел. – Я не чужак из иного мира, я даже никогда не жил, я всего лишь крошечная часть энергетической субстанции, как-то сумевшая выжить и адаптироваться к вашей агрессивной, враждебной для меня среде. День моего рождения был всего несколько месяцев назад, когда я впервые ощутил себя личностью и присвоил себе имя какого-то бедного баркатского малыша, которого мамаша слишком громко звала домой и требовала, чтобы он перестал пускать кораблики в сточной канаве. Убий прав, я Оно, я нечто, многое умеющее, обладающее информацией, которая не поместится ни в одной библиотеке. Я часть огромного месива, состоящего из обрывков мыслей миллионов людей, как живых, так и давно уже умерших, но знаете что, господа… – Нивел тяжело вздохнул и почему-то уставился на плывущий под ногами обрывок рыбацкой сети. – Я не помню, что было «там», но «там» мне было хорошо, а здесь, здесь очень паршиво, – честно признался Нивел и вдруг позеленел.
Убий говорил правду. Морская стихия отрицательно влияла на структуру инородной ткани. Деминоторес уже не мог поддерживать форму Нивела и постепенно превращался в маленького человечка, которых очень любят лепить из глины детишки, но только не коричневого, и не серого, а болотно-зеленого цвета.
– В вашем мире меня постоянно преследует боль. Каждая клетка собранной мною материи противится искусственному объединению, но это не самое страшное. Телесные мучения можно терпеть, я даже могу их локализовать и отложить на время, но вот душевные муки… это настоящее бедствие! Когда я нахожусь среди людей, то слышу их мысли, даже вижу их. Примитивные, пошлые, подлые, мелкие, жалкие, корыстные… просто инфантильные, недоразвитые мыслишки. – Зеленый человечек наконец-то подобрал нужное слово. – Я чувствую себя, как праведник в толпе неисправимых грешников, но только в сотню, нет, в тысячу раз хуже. Граф, вы смеетесь?! Вам кажется это смешным?! – Существо внезапно вскочило и закричало, когда на лице Карвола появилась лишь легкая тень усмешки. – Вы со мной не согласны, так кто ж вам мешает проверить мои слова на собственной шкуре?! Проведите эксперимент, запритесь на недельку в комнате с буйно помешанными или поживите годик где-нибудь на далеком острове в стае диких горилл! Тогда вы меня поймете, ох как поймете, если, конечно, сами не сойдете с ума или не превратитесь в грязную, вонючую обезьяну!
Существо вдруг затихло и плавно опустилось на бочку, почти стекло.
– Я ненавижу ваш мир, но должен признать, некоторые индивидуумы в нем мне даже симпатичны, их мысли хоть и наивны, но честны. В сотне-другой безмозглых, но алчных и подлых ослов нет-нет да и найдется порядочный человек, или гном, или эльф…
Мужчины подумали, что Деминоторес погиб. Нелепый слизняк-человек растекся в зеленую массу, но вдруг вновь собрался и принял форму прежнего Нивела.
– Мадериус знает, что в море я слаб, но даже не догадывается почему, – весело рассмеялся паренек, к которому внезапно вернулись силы и даже появился намек на хорошее настроение. – Он думает, что дело в соленой воде, но на самом деле как раз этот фактор здесь абсолютно ни при чем. На меня дурно влияет не море, а низкая плотность присутствия в нем людей. Весь мир пронизан невидимыми энергетическими нитями. Люди живут на суше и умирают в основном там же, это их ареал обитания, там я могуч. Меня силой оторвали от коллективного разума, и как раз эти нити удерживают меня на земле, не давая вновь стать частью целого. Я специально отправился к морю, где их почти нет. Коллективный разум притянет меня к себе, как огромный магнит. Только здесь осуществима моя мечта, а я очень-очень хочу вернуться, сбежать из мира, который меня раздражает, который не мой. Капля супа хочет вернуться в кастрюлю, только и всего. Господа, не стройте таких печальных рож! У меня сейчас нет сил читать ваши мысли, но они видны по вашим лицам. Ничего трагического не происходит, уверяю вас. – Нивел попытался улыбнуться, но после произошедшей с ним недавно метаморфозы мимика лица окончательно расстроилась. Вместо того чтобы растянуться в улыбке, непослушные губы свернулись в трубочку. – Я устал, очень устал, господа, а вы как воды в рот набрали, все молчите и молчите. Давайте лучше вы будете спрашивать, а я отвечать – честно и открыто, врать мне смысла нет.
– Где манускрипт? – спросил Мансоро, первым отошедший от раздумий.
– Прокравшись в Библиотеку Торалиса под видом Мивека Фалсо, я выкрал и тут же уничтожил его. Сжег прямо в парке, а пепел как следует втоптал землю под деревом, на которое соизволил основательно помочиться очень-очень сердитый сторожевой песик. Эльфийская копия здесь, на корабле, в каюте капитана. Мадериус не расстается с ней, он зашил ее в свой пояс.
– Хорошо, что напомнил. Что с Мадериусом и его способностями? Как нам бороться с ним? – задал не менее актуальный вопрос граф Кар вол.
– А никак! Когда он перетащил меня в ваш мир, то произошло не только смешение, но и привязка материи. Часть моей субстанции передалась ему, я его донор, я подпитываю его, он об этом знает. Чем слабее я, тем сильнее он, только в Ниссе он смог материализовывать фантазии, притом за нехваткой своих украл чужие. Однако маг не догадывается, что, когда я уйду, а произойдет это очень скоро, то не станет и его. Мне его искренне жаль, но, к сожалению, поделать ничего нельзя. В принципе он уже сейчас почти умер, находится в бессознательном состоянии, в общем, пока еще дышащий труп. Его пираты уже распались, но корабль не потонет, не беспокойтесь об этом…
– Карина, то есть баронесса Лиор тоже погибнет? – спросил Мансоро, почему-то боясь услышать положительный ответ.
– Нет, – к облегчению троих мужчин ответил Нивел. – Недуг баронессы окончательно излечен. Я просто преподал ей жестокий урок, а не хотел убивать в глубине души еще не до конца испорченного человека. К тому же у придворной красавицы нашлись весьма незаурядные защитники, тягаться с которыми мне было бы сложно, да и не хотелось… Но не будем о грустном! Карина жива, здорова и, как я и надеялся, поумнела.
– Зачем? – неожиданно спросил Карвабиэль. – Зачем тебе нужны были лишние сложности? Ты уничтожил манускрипт и уже в этот же день мог оказаться в Ниссе. Зачем тебе понадобилось стравливать между собой имперских вельмож, влезать в мизерные и никчемные, по твоим меркам, интриги, тащить нас с собой к морю и устраивать эти нелепые гонки за мнимым бертокским агентом? Неужели желание напакостить и разогнать скуку было сильнее, чем та адская боль, которую тебе приходилось ежесекундно испытывать? Для чего ты играл нашими судьбами, переставлял нас, как пешки на шахматной доске?
– Я ждал этого вопроса и рад, что его задал именно ты, вобравший в себя лучшее и от эльфов, и от людей. – Нивел больше не делал попыток улыбнуться, не желая пугать собеседников, но от его взгляда исходило тепло. – У нас есть еще время, и я успею ответить, тем более что мои слова приятно удивят всех присутствующих. К сожалению, с нами сейчас нет еще одного участника погони за манускриптом, но я найду, найду способ рассказать ему правду, обещаю.
Никто из присутствующих не усомнился, что Деминоторес выполнит клятву, неизвестно как, но сумеет поделиться с отсутствующим слушателем тем, что он готов был сейчас им открыть.
– Я много раз пытался понять, что движет людьми, почему в головах подавляющего большинства рождаются лишь дурные, кособокие мысли. В Торалисе я посещал много мест, в том числе и храм. Люди там откровенней, они о чем-то просят небесные силы, рассказывают им свои беды, жалуются на судьбу и на этот жестокий, несправедливый мир. Народ не понимает двух прописных истин, поэтому расходует огромный потенциал своих душевных сил не в том направлении, впустую, как ремонтируемая карета, колеса которой крутятся, но она никуда не едет. Ведь пахарю по большому счету все равно, какой колосок на поле выше, а какой ниже, кто из его питомцев получает больше света и воды. Пчеловоду тоже нет дела, кто из пчел станет королевой улья, кто лучше обустроится в совершенно непонятной и не интересующей его жизни улья. Главное, чтобы пчелы давали мед, а колосья – зерно. Люди, как пчелы, они сами хозяева своей жизни, сами выбирают вождей и основывают государства, но только почему-то боятся самим себе в этом признаться, стараются перевалить ответственность со своих плеч или на небесные силы, или на правителей. А любое государство – это пресс, огромная отлаженная машина подчинения чужих душ своей воле. Оно выдавливает из человека или эльфа, не важно, все самое лучшее и выливает эти соки на помойку, оставляя в оцензуренных душах лишь зависть, злость, страх, ненависть, стремление к власти, иными словами, те низменные качества, при помощи которых легко управлять многоголовым стадом. И лишь немногим, очень немногим дано выдержать этот напор, сохранить в себе чистое и светлое, не стать такими же безропотными исполнителями чужой воли, как те, кто их окружает. Таким стойким личностям очень трудно приходится в жизни, их не понимают, их сторонятся, остерегаются или открыто ненавидят. Кроме того, какими бы крепкими ни были их убеждения, но всегда наступает момент, когда грызущий их изнутри червь сомнения подрывает их веру в себя, и они уступают, ломаются, превращаются в таких же рабов, как и все остальные. Мне было приятно встретить несколько сильных, не сломленных личностей. Вполне естественно, что захотелось им хоть как-то помочь: кому вернуть уверенность в себе, кому подставить в трудный момент дружеское плечо, а кому-то просто спасти жизнь и уберечь от роковых ошибок. Ради этого я и затеял эту игру, ради этой цели и терпел телесную боль, усугубленную необходимостью вариться в одном котле с пошлыми, примитивными мыслями серого большинства, проходившими, так или иначе, через мою голову. Я уберег вас от ошибок, господа, разве это не достойная цель? К примеру, вы, господин Мансоро, вы так скептически улыбаетесь, а ведь всего четверть часа назад не на шутку испугались, что совершили непоправимое. Если бы не то отвратительное зрелище, ну, тогда, утром в Мурьесе, то вы навряд ли поняли бы, как опасно взывать к потусторонним силам и разрушать пусть не идеальный, но все же порядок в мечте о чем-то новом.
