Раненых перевязывали на кухне, когда замок вновь сотряс требовательный стук.
Маркиз и его спутники тут же потянулись к оружию.
По двору заметались тени факелов, послышались громкие голоса, приказывавшие выдать преступников. Ородонские солдаты.
Стефания тут же всё поняла и велела спрятать раненых лагишцев наверху, в неотремонтированной части замка. Она надеялась, что солдаты не станут в темноте осматривать завалы из балок, кровли и камня.
Ивар, разумеется, воспротивился, порывался принять бой, но виконтесса отобрала у него меч и потащила к лестнице.
- Хотите умереть? Не так глупо, милорд. Сидите тихо, пока я не поднимусь и не позову.
Передав лагишцев на попечение горничной, Стефания поспешила уничтожить следы присутствия раненых. Нужды просить слуг молчать не было: они презирали ородонцев.
Входная дверь распахнулась без стука, и солдаты наводнили холл. От яркого света слепило глаза.
Виконтесса боялась, что Ивар и его люди не успели подняться, что их шаги услышат, а тени увидят. Её ородонцы застали на кухне, выплёскивающей через чёрный ход воду.
- Что это вы тут делаете, миледи? - гаркнул офицер, заставив Стефанию вздрогнуть. Светская выдержка помогла спрятать животный страх.
Разыграв возмущение, виконтесса потребовала объяснений:
- По какому праву вы врываетесь в мой дом? Немедленно убирайтесь!
Офицер покачал головой, беглым взором обвёл кухню и велел прочесать задний двор и службы. Потом обернулся к Стефании:
- Мы разыскиваем мятежников, убивших и ограбивших королевского сборщика налогов и сопровождавших его людей, а так же военного наместника короля Ородонии. Мы располагаем сведениями, что они скрываются где-то здесь. Напоминаю, что сокрытие государственных преступников карается смертной казнью.
- Я знаю, и дальше, что, милорд? Вы дворянин?
Виконтесса смело наступала на него, стараясь за грубостью и решительностью тона скрыть волнение. Сердце стучало так часто, что она задыхалась.
Офицер смутился и извинился за то, что посмел себе говорить в таком тоне. Потом поинтересовался, с кем имеет честь говорить. Стефания представилась и потребовала того же от мужчины. Узнав, что она является хозяйкой замка и ородонкой, офицер ещё немного присмирел, но всё равно потребовал разрешения осмотреть комнаты.
- Пожалуйста, смотрите, если не верите честному слову леди, - деланно обиженно вскинула подбородок виконтесса. - Только не разбудите топотом и криками мою дочь. Учтите, милорд, я напишу обо всём хранителю печати.
- Как вам будет угодно. Прошу, проследуйте за мной: я желаю, чтобы вы присуствовали при обыске. Кстати, - он прищурился, - вы выливали воду?
- Это преступление? Или вас интересуют женские болезни?
Офицер смутился и замял тему.
Стефания велела молчаливой, смотревшей исподобья кухарке отдать ключи от кладовой и других подсобных помещений и протянула связку нарушителю спокойствия. Тот забрал и отрядил людей прочесать подвал и нижний этаж, а сам вместе с виконтессой отправился наверх.
На лестнице его окликнул солдат:
- Там знахорка. Говорит, в замок звали…
- Это ко мне, - предупредила логичный вопрос Стефания. - Проведите её на кухню, напоите чем-нибудь горячим.
- Что-то вы не похожи на больную, миледи, - покачал головой, офицер. Он ей не верил.
- Есть то, что показывают только лекарю. Спросите у вашей жены. Пойдёмте и быстрее плкончим с этим. Только вы, милорд, напрасно теряете время, позволяя преступникам скрыться.
- У вас в конюшне грязные лошади…
- И что же? - вскинула бровь Стефания. - Разве дороги нынче сухи?
Только воспитание и школа Хлои помогали разыгрывать нужные эмоции. Виконтесса понимала, что её подозревают, и боялась неубедительной лжи, чем-то выдать себя. Лишь бы паника не отразилась в глазах! С другой стороны, они ворвались ночью в дом одинокой женщины - разве она не имеет права бояться?
- Желаете допросить меня, милорд, узнать что-то о лошадях? Извольте, только и я задам вам пару вопросов. Я беспокоюсь за свою честь и честь женщин в замке…
- Им ничего не грозит, - офицер поцеловал ей руку. - Понимаю, вам неприятен наш визит, но…
- Я всё понимаю, поэтому и допускаю все эти оскорбления… Лошади мокры и грязны, потому что их не успели почистить. Управляющий вернулся из деревни. Естественно, не один. Надеюсь, подобное объяснение вас устроит? Если пожелаете, я пошлю за ним…
- Не нужно, дом управляющего мы уже осмотрели. И он действительно не спал, миледи.
Видимо, бог хранил её: сделал рисковую ложь правдой. А если бы управляющий мирно почевал с супругой, если бы они его допросили насчёт поездки… Оставалось молиться, что не станут, потому что иначе смерть. Но выдавать Ивара Стефания не собиралась. Она даже понимала причины ненависти лагишцев к захватчикам и сочувствовала этому народу: наверное, за этот год тоже немного стала лагишкой. Или просто была беззаветно предана Эжену Дартуа-Лагишу? Ради него она бы под присягой солгала.
Стараясь выровнять дыхание, виконтесса с видом оскорблённого достоинства отворяла перед офицером двери, даже ехидно поинтересовалась, не желает ли тот покапаться в её грязном белье, покапаться в сундуках, заглянуть под кровать и выпотрошить перину. Тот ограничился только постелью, после заглянул в детскую и, бегло осмотрев другие пустые и полупустые комнаты, вернулся в холл, поджидая доклада солдат.
Виконтессе казалось, что звук биения её сердца слышен за многие мили. Она стояла, отвернувшись от офицера, покусывая губы.
Минуты превратились в вечность.
Вот сейчас, именно сейчас раздадутся крики, и лагишцев найдут. Лишь бы они не вылезли из укрытия, лишь бы успели хорошо спрятаться!
Пристальный взгляд офицера добавлял волнений. Он молчал, но этот взгляд Стефания чувствовала даже спиной.
Наконец все солдаты были в сборе. Старшие отрапортавали, что никого не нашли, следов постороннего присутствия тоже.
- Прошу прощения за доставленные неудобства. Доброй ночи, миледи. И будьте осторожны.
- Разумеется, - чуть слышно пробормотала виконтесса и уже громче, стараясь, чтобы голос не дрожал, добавила: - Надеюсь, в следующий раз вы не станете вламываться в дом леди без приглашения.
- Только по долгу службы.
Когда стук копыт стих, опустошённая Стефания сползла на пол, обхватив голову руками. Она была бела, как мел. Сердца, ещё минуту назад рвавшееся из груди, обмерло и упало. Во рту пересохло, руки дрожали.
Просидев так пару минут, виконтесса встала на колени и возблагодарила бога за доброту, после прошла на кухню, ополоснула лицо и, велев следить, не вернуться ли солдаты, поднялась наверх. Время страха и игры прошло, теперь надлежало оказать помощь раненым.
