Итак, мы прибыли в Корнуолл. Гонец сделал свое дело: подставы были расставлены самое большее через двадцать миль, мы скакали во весь опор и потратили на дорогу два дня и ночь. Наши войска уже ждали нас в назначенном месте: в нескольких милях от Геркулесова Мыса, у самой границы Корнуолла. Нам сообщили, что Игрейна находится в Тинтагеле с небольшим отрядом отборных воинов, а Горлойс со всеми своими отрядами занял Димилиок и разослал народу Корнуолла призыв собираться и защищать своего герцога. Он должен был знать о том, что на границе у него стоят королевские войска, но он, несомненно, думал, что они дождутся самого короля. Он не мог предположить, что король уже здесь.
Мы въехали в лагерь тайком, в сумерках, и отправились не в королевский штаб, а к офицеру, которому Утер мог довериться. Кадаль был уже там. Он поехал вперед, чтобы приготовить для нас костюмы, в которые я собирался переодеть короля и его спутников, и дожидаться, когда Ральф сообщит из Тинтагела, что пора.
Мой замысел был достаточно прост, из тех, что часто увенчиваются успехом. Женившись, Горлойс взял привычку по ночам приезжать домой, к жене, если стоял где-то неподалеку: в Димилиоке или другой ближней крепости. Должно быть, люди слишком часто подсмеивались над его старческой влюбленностью, и он, как рассказал мне Ральф, завел обычай приезжать в замок тайком, через потайной ход, добраться до которого, не зная дороги, было очень сложно. Я задумал переодеть Утера, Ульфина и себя, чтобы, если нас заметят, то приняли за Горлойса, его спутника и слугу, и ночью отправиться в Тинтагел. Ральф устроит так, чтобы его поставили на пост у потайной двери. Он встретит нас внизу и проведет по тайной тропе. Самой большой опасностью было то, что в ту же ночь может явиться сам Горлойс, но Игрейне как-то удалось убедить его не приезжать, и она отослала всех своих женщин, кроме Марсии. Ральф с Кадалем договорились, в каких одеждах мы приедем: в ночь коронации корнуэльцы уезжали из Лондона в такой спешке, что часть своих вещей они оставили, и оказалось совсем нетрудно найти дорожную одежду с гербом Корнуолла и даже один из приметных боевых плащей Горлойса с двойной серебряной каймой.
Последнее послание Ральфа было обнадеживающим, время приспело. Ночь была достаточно темная, чтобы нас никто не увидел, и достаточно бурная, чтобы большинство людей не высовывало носа за дверь. Мы отправились в путь вчетвером, как только полностью стемнело, и нам удалось выскользнуть из лагеря незамеченными. Оказавшись за пределами наших позиций, мы галопом поскакали к Тинтагелу, и лишь острый и подозрительный глаз сумел бы определить, что это не сам герцог Корнуэльский с тремя спутниками едет домой к своей супруге. Мы выкрасили Утеру бороду в седой цвет и подвязали щеку, чтобы скрыть угол рта и оправдать невнятность речи, на случай, если ему придется заговорить. Капюшон его плаща был низко надвинут — что вполне понятно в такое ненастье — и скрывал его черты. Утер был стройнее и сильнее Горлойса, но это скрыть нетрудно. Он надел перчатки, чтобы не было видно, что руки у него не старческие. Ульфин вполне мог сойти за некоего Иордана, слугу Горлойса. Мы выбрали его, потому что он был больше всего похож на Ульфина сложением и цветом волос. Я сам переоделся в Бритаэля, друга и военачальника Горлойса; он был старше меня, но голоса у нас были чем-то похожи, и я неплохо говорил по-корнуэльски. Я всегда хорошо умел подражать чужому голосу. Так что я должен был вести беседу, если придется с кем-то говорить. Кадаль ехал непереодетым, он должен был сторожить лошадей снаружи — и быть нашим гонцом, если понадобится.
Я подъехал к королю и наклонился к его уху.
— Замок примерно в миле отсюда. Нам пора сворачивать к берегу. Там будет ждать Ральф. Он проводит нас внутрь. Я поеду вперед?
Утер кивнул. Даже сейчас, в темноте, я видел, как блестят его глаза.
— И не смотри так, — прибавил я, — не то никто не поверит, что ты Горлойс, который уже много лет как женат.
Он рассмеялся. Я развернул коня и медленно поехал по склону, изрытому кроличьими норами, покрытому осыпями, поросшему кустарником, спускаясь в узкую долину, ведущую на берег моря.
Эта долина на самом деле всего лишь овраг, по которому бежит к морю небольшой ручей, шириной не более трех шагов и такой мелкий, что лошадь может перейти его вброд в любом месте. Долина кончается небольшим уступом, с которого ручей падает прямо на берег, усыпанный плоской галькой. Мы проехали, растянувшись цепочкой, по тропе — ручей бурлил слева от нас, на дне овражка, а справа был высокий склон, поросший кустарником. Поскольку ветер дул с юго-запада, а долина была глубокая и шла почти точно на север, мы оказались укрыты от непогоды, но кусты на краю оврага стонали на ветру, на тропу сыпались веточки. Но и без этого ехать было тяжело: кони, взбудораженные непогодой, чувствовали наше напряжение — по крайней мере, троих из нас: Кадаль был тверд, как скала, ему-то не надо было идти в замок, — и оттого упрямились и косили глазом; а тут еще каменистая тропа и темнота… Когда за четверть мили до моря мы свернули к ручью и стали переходить его вброд, моя лошадь, шедшая головной, прижала уши и заартачилась. А когда я подхлестнул ее и пустил мелким галопом по узкой тропе и из тени на тропу выступил человек, лошадь остановилась как вкопанная, встала на дыбы и забила копытами в воздухе, так что я подумал, что сейчас мы с ней опрокинемся назад.
Человек метнулся ко мне, схватил лошадь под уздцы и заставил ее встать на все четыре ноги. Лошадь стояла взмыленная, дрожа всем телом.
— Бритаэль, — назвался я. — Все в порядке?
Человек ахнул и шагнул вперед, пытаясь разглядеть меня сквозь тьму. Позади меня из ночи вынырнул серый жеребец Утера и остановился. Человек, державший мою лошадь под уздцы, неуверенно спросил:
— Господин мой Горлойс? Мы тебя не ждали сегодня. Что-то случилось?
Я узнал голос Ральфа и сказал, уже своим голосом:
— Ага, значит, в темноте мы все же сойдем за них?
Он шумно перевел дух.
— Да, господин… Я подумал было, что это и в самом деле Бритаэль. И еще серый конь… Это король?
— На одну ночь, — возразил я, — это герцог Корнуэльский. Все в порядке?
— Да, господин.
— Ну, тогда показывай дорогу. Времени мало.
Он взял моего коня под уздцы у самых удил и повел вперед. Это было очень кстати: опасная тропа, узкая и скользкая, вилась по крутому склону меж шелестящих кустарников; на незнакомой и напуганной лошади я по такой тропе и днем бы не поехал. Прочие следовали за нами. Лошади Кадаля и Ульфина шагали спокойно, а серый жеребец позади меня храпел на каждый куст и все норовил вырвать у всадника повод, но Утер усмирял своего коня, даже не особенно напрягаясь: он смог бы укротить и Пегаса.
