– О каком?– слегка насторожился степняк (он не ожидал такой резкой смены темы разговора).
– Прими моих воинов под свою руку,– ответил Джай.
Наверное, существовало какое-то специальное правило передачи воинов аштари. На случай, если, например, хаган не желал заниматься ими лично. Он мог передать командование любому воину из своего рода (например, сейчас рэмом аштари был Триан). Но у юноши не было ни желания, ни возможности узнать эти подробности. Поэтому он прямо сказал Триану, что именно ему было нужно.
– Я возвращаюсь в Империю,– продолжил Джай.
– Они – твои аштари, и пойдут за тобой куда угодно,– резко ответил Триан.
Молодой лорд так и не понял, что именно разозлило степняка. То ли он посчитал, что Джай пренебрегал долгом рэма. То ли решил, что он считает аштари недостаточно надежными воинами.
– Детям степи не стоит жить за пределами Сейн Ашаль,– ответил молодой лорд.
И снова подумал о том, что со степняками было невероятно трудно вести разговор. Приходилось или отвечать традиционными фразами (и даже не надеяться на то, что сможешь чего-то добиться от собеседника), или тщательно обдумывать каждое слово. Чтобы не только прямое звучание, но и подтекст соответствовали тому, что нужно сказать.
Но сейчас Джай даже не пытался вести игру. Он говорил именно то, что думал. И Триан понял это. Степняк согласно кивнул ему в ответ, а потом спросил:
– Ты приказал им остаться?
Вопрос был вполне закономерный. Одно дело, если Джай отдал Лиаму и остальным такой приказ. А совершенно другое, если Триану самому придется разбираться с ними. Поэтому Джай ответил:
– Я дал им выбор.
– Какой?
– Я прошу тебя принять под свою руку тех, кто захочет остаться. Остальные уедут со мной.
Триан задумчиво смотрел на Джая, а потом произнес:
– Хорошо, я выполню твою просьбу.
– Благодарю тебя, рэм Триан,– коротко поклонился Джай.
Он снова оглянулся на зал, надеясь, что за эти несколько минут на него перестали обращать внимание. Но его ожидало разочарование. Конечно, на него уже не смотрели так открыто, но косых взглядов было предостаточно. И жалили эти взгляды не хуже, чем оскорбления, брошенные прямо в лицо.
Поэтому Джай решил не сдерживаться.
– Мое присутствие здесь необходимо?– спросил он.
– Вообще-то нет,– ответил Райн,– церемония уже закончилась.
– Тогда мне лучше вернуться к себе.
Райн безразлично пожал плечами. Зато Триан хмуро оглядел зал, а потом согласно кивнул. Степняку явно не нравилось странное поведение древних. Но молодой лорд так и не понял, что именно беспокоило Триана. Безопасность нежданно обретенного родственника, который за несколько дней умудрился доставить им столько хлопот? Или недовольство представителей древней расы, которые, по сути, обеспечивали безопасность Итиль Шер? Для Джая выбор был очевидным.
Поэтому он коротко попрощался с обоими сыновьями хагана, и сразу же направился к выходу. Поэтому он никак не мог услышать те несколько фраз, которыми обменялись Райн и Триан после его ухода.
– А ты говорил, что из него получится хороший рэм,– задумчиво протянул Райн, глядя вслед удалявшемуся мальчишке.
– Ты не согласен?– поинтересовался Триан.
– А разве не ты говорил, что принимать решения должен рэм, а все остальные могут их только исполнять?
Райн действительно не понимал странного решения мальчишки. Если аштари существовали только для того, чтобы исполнять приказы своего рэма. О каком выборе для них могла идти речь?
Триан с сожалением посмотрел на брата. Словно тот не мог понять очень простую истину, известную практически любому.
– Рэм может заставить воина выполнить приказ,– сказал он,– но настоящему рэму не нужно никого заставлять. Потому что его воины сами захотят выполнить все, что он скажет.
Он помолчал пару мгновений, а потом добавил:
– А этот мальчик может стать именно настоящим. Воины, которые уйдут вместе с ним, будут преданы ему до самой смерти. И не потому, что они должны ему подчиняться, а потому что они этого хотят.
– Ну, если ты так говоришь,– безразлично пожал плечами Райн.
Его мало интересовали воинские обычаи. Он выбрал для себя совсем другой путь.
Но откуда было знать об этом Джаю? Он быстро шел по коридору, удаляясь от зала, в котором остались сыновья хаган, а вместе с ними и злополучные эльфы. И сын герцога подумал о том, что был бы просто счастлив никогда не видеть ни одного из представителей древней расы живших в Хаганате.
Впрочем, не он один.
Натаэль не хотел идти на церемонию приветствия королевы. Подобные мероприятия он никогда не любил. А сегодня ему особенно хотелось побыть одному. Конечно, он собирался поговорить с советником ее величества (встретиться с королевой было бы намного сложней). Собственно, для этого Натаэль и вернулся в Итиль Шер. Но он хотел сделать это с глазу на глаз. А не перед толпой сородичей, следящих за каждым его движением.
Беглец, неожиданно вернувшийся из добровольной ссылки, не мог не заинтересовать.
Поэтому Натаэль старался избегать ненужных встреч. И на церемонию идти не хотел. Его уговорила Исмиль. Сестренка, когда была в хорошем настроении, кого угодно могла уговорить. Да и как можно было отказать этому светящемуся от счастья чуду с растрепавшимися от долгого бега волосами и сверкающими глазами?
Поэтому на церемонию Натаэль все-таки пошел. Хотя и старался держаться в стороне, и лишний раз не попадаться на глаза никому из знакомых. Но, как оказалось, он мог особо не утруждаться. Его никто не замечал. Все внимание сородичей было посвящено сначала ее величеству, которую некоторые из присутствовавших в зале, не видели уже несколько десятков лет. А когда появился чужак, чей отряд ему пришлось сопровождать, уже и церемония не интересовала эльфов. Все смотрели только на него. И Натаэля буквально затрясло от презрения и ненависти, которыми наполнился зал. Он как целитель (пусть и имеющий возможности использовать силу), ощущал общий эмоциональный фон. А чувства собравшихся были настолько яркими, что он почти физически ощущал это вязкое удушающее нечто, алым облаком окружившее чужака, а потом заполнившее все вокруг.
У Натаэля перехватило дыхание. А в голове мелькнула мысль: как этому странному мальчишке удавалось выдерживать все это? Он же чувствовал, не мог не чувствовать направленный на него поток (магия жизни должна была стократ усиливать его ощущения). Но чужак стоял прямо, с гордо поднятой головой. А за его плечом был тот самый порабощенный эльф. Плетение ошейника горело так ярко, что его мог рассмотреть любой желающий. Но неизвестный сородич не стыдился его. Не опускал глаза, натолкнувшись на сочувствующие взгляды, не старался отодвинуться от своего хозяина. Наоборот, наклонился к нему и что-то прошептал, поддерживая, успокаивая.
