— У меня есть Путь, Рули. — Нона слабо улыбнулась.
— В монастыре ты тоже имела Путь, — сказала Рули. — Но давай будем честными... ты не очень-то хорошо с ним справляешься. Ара гораздо лучше. А Гесса — она уже знает о нитях больше, чем Сестра Сковородка! Но разве не в этом весь смысл желания Шерзал заполучить корабль-сердце? Так далеко от него даже Святой Ведьме трудно дотронуться до Пути. А твоя безмятежность… ну… никуда не годится. — Рули опустила глаза. — Извини.
— Я отказалась от безмятежности. — Нона улыбнулась. — Это была не я. Но я поставила новый рекорд на меч-пути...
— Меч-пути? — спросила Дарла. — При чем тут, черт возьми, меч-путь?
— Новый рекорд? — спросил Рули. — Ты прошла его? Ну... — Она оглядела пещеру: Таркакс лежит в луже собственной крови, Ара и Зоул парализованы, Клера связана и ошеломленно смотрит поверх кляпа. — ...поздравления?
— Я использовала жир, — сказала Нона.
— Что?
— Жир, который ты мне дала. Я все делала неправильно. Я двигалась все медленнее и медленнее и падала все быстрее и быстрее. Это неправильно. Это не для меня. Поэтому я сделала то, что делаю, чтобы добраться до Пути. Я побежала по нему. Я счистила смолу с ног и смазала подошвы. Меч-путь идет все время вниз, за исключением небольших участков, и к тому времени, когда ты добираешься до них, ты уже двигаешься достаточно быстро, чтобы пройти.
— А как же штопор? — Рули подняла на нее глаза, моргая.
— Если бежать достаточно быстро, то можно проскользнуть по внутренней поверхности. — Нона усмехнулась. — Это замечательно. Все подходит. Все выборы, все балансирование происходят на бой-скорости и имеют смысл. Я сделала это за тридцать делений!
— ТРИДЦАТЬ делений? — Рули ахнула. — Это невозможно.
— Не так быстро, как Сестра Сова, — сказала Нона. — Но я все равно рада.
— Мне на это наплевать, — сказала Дарла. — Как эта дурацкая игра может помочь против того, что снаружи? — Она махнула мечом в сторону склона.
— Это не просто игра, — сказала Нона. — Мы делаем это не просто так.
— Равновесие и время, — сказала Джула.
— Хунска идет по меч-пути ради этого. Но квантал делает это, потому что он тренирует ум для Пути. У меня было… Внезапно я увидела все по-новому. — Нона снова повернулась к дневному свету.
— Эпифания, — выдохнула Джула.
— Эпифания. — Сестра Чайник научила Нону этому слову, но она не находила его на губах, когда хотела. Эпифания. Видеть мир заново с новым пониманием. Когда загадочные картинки Сестры Сковородка вдруг обретают смысл, и ты видишь шишку вместо дыры, а молодую женщину — вместо старой дамы. То же самое произошло и с Клерой. Нона сделала шаг назад и в одно мгновение увидела ее предательство, ясно и целиком. Новая картина не стерла старую — шишка все еще была дыркой, но теперь она была и шишкой; старая дама все еще была молодой, но теперь она была и старой. Клера все еще была ее другом, но теперь — врагом.
И еще Нона увидела, что может рассказать правду. Горькая пилюля Сестры Яблоко… Только одно мешало ей расспросить Клеру о метательной звезде и распутать всю эту историю — ее собственное нежелание говорить об Амондо и лесе, в котором она стояла, одетая в кровь, явленная миру как чудовище, жаждущее убийства. Одна правда за другой, и они бы не стояли в этой пещере. Но сама эта правда, как и большинство других, оказалась слишком горькой, чтобы губы могли ее произнести.
Эпифания? Она увидела себя. Девятилетняя девочка, в волосах которой запеклась кровь шести королевских солдат. Она увидела похитителя детей, Гилджона, как он одной руке держит вожжи Четыре-ноги, и гремящую по переулку повозку с клеткой на ней. Она увидела Серого Стивена, наклонившегося к ней. Мать плачет. Она смотрела на это воспоминание так долго, так много раз… Неужели это возможно? Посмотреть на это по-другому?
— Ты думаешь, что сможешь идти по Пути сейчас? — спросила Рули. — Даже здесь?
— Да, — ответила Нона. — Мне просто нужно как следует разозлиться. — Ярость смогла зашвырнуть ее на Путь в монастыре, рядом с корабль-сердцем. Ярость бросит ее на него и сейчас — достаточно сильная ярость. И на этот раз она не будет пытаться замедлится, не будет пытаться тормозить, чтобы остановиться и восстановить равновесие. Она наберет скорость, побежит по Пути и заберет всю силу, которую он ей даст. И овладеет ей. Все, что ей было нужно — это ярость. Она потянулась к ней... но там, где когда-то пылал огонь, остался лишь тлеющий уголек. Неужели мать действительно спасла ее?
— Оставайся здесь, — сказала Дарла, глядя вниз. — Тебе не обязательно туда идти. Или... мы можем рассеяться и убежать.
— Нет, — ответила Нона. Если они побегут, Дарлу поймают первой.
— Мы можем подождать, — сказала Джула. — Яд закончит действовать, Таркакс сможет сражаться и...
— И Сестра Сало подойдет вместе с остальными, — закончила Рули.
— Иди. — Зоул удалось вложить в одно слово немного тепла. Она все поняла. Если ты хочешь победить, несмотря ни на что, ты должны принести сражение к врагам. Нужно застать их врасплох.
— Я должна... — но что-то темное и огромное потянулось, схватило ее, и прежде, чем Нона успела закрыть рот на последнем слове, она ушла.
Нону выдернули из ее тела так быстро, что она едва успела почувствовать, как начала падать. Она ничего не видела, даже темноты, не чувствовала ничего, кроме притяжения и стремительного движения. Затем, в одно мгновение, она снова погрузилась в себя. Она увидела мощеный двор, справа — Зал Сердца, слева — Собор Предка, возвышающийся над блоком дормиториев… Нона была влита в чей-то череп, но не в свой собственный. Она оперлась на костыль и сделала еще один прихрамывающий шаг. Гесса!
Мысли Гессы приливом закружились вокруг Ноны, грозя утопить ее. Нона кричала, что ей надо идти, кричала, чтобы ее отпустили обратно в пещеру, но Гесса просто сделала еще один шаг, как будто ничего не слышала.
Гесса знала, что это будет Йишт. Тем не менее, обнаружив, что ворота в подземные туннели не заперты, она почувствовала холодный ужас. Она разделяла с Ноной каждый мучительный миг, когда Йишт крепко обхватила ее руками за шею. Возможно, сдавлено было горло Ноны, но легкие Гессы тоже горели, пытаясь сделать вдох, который не мог прийти.
— Почему ты думаешь, что можешь вернуться? — прошептала Гесса. Это не имело никакого смысла. Неужели эта женщина хочет умереть?
— Что мы здесь делаем? — Генна обхватила себя руками, защищаясь от лед-ветра, который теперь был слабее, чем в конце своего правления, но все еще мог нести жало.
— Тебе нужно пойти к настоятельнице. Скажи ей, что Йишт снова проникла в подземные туннели. — Пока Серый Класс находился в походе, Гессу поместили в Красный дормиторий.
— Настоятельнице? Ты с ума сошла! Она меня убьет. Сейчас середина ночи. — Обычное настроение Генны не улучшилось, когда Гесса разбудила ее щипком и уговорила выйти в ночь, несмотря на ее протесты.
— Скажи ей, что Йишт вернулась. Если ты этого не сделаешь, она действительно убьет тебя! Это серьезно, Генна. Смертельно серьезно.
— Сиськи Предка! — Генна сплюнула на землю и побежала в сторону дома настоятельницы. — Лучше бы ты оказалась права, Хромоножка!
Гесса повернулась к воротам и вздохнула. Она взяла нити всех вещей Йишт, которые принесла ей Нона. Кровь, волосы, одежда, засапожный нож. И каждая яркая и извивающаяся нить туго натянулась в ее сознании, передавая бессильную ярость женщины, когда она тряслась на запад в своей бочке. Гессу пугала не глубина этой ярости, а то, как она была холодна.
Гесса толкнула ворота, и они распахнулись, туннель за ними зиял темной пеленой, поглощая свет ее фонаря. Она снова вздохнула и начала долгий и мучительный спуск по лестнице.
Никто из них и представить себе не мог, что Йишт осмелится вернуться после того, как ее усилия будут раскрыты. Гесса не могла сказать, как именно ей удалось ускользнуть от Серых Сестер, патрулировавших окрестности монастыря, но теперь эта женщина столкнется с Красными Сестрами. Должно быть, она сошла с ума, если думает, что сможет добраться до корабль-сердца, не говоря уже о том, чтобы убежать с ним.
