помнишь? Когда мама сожгла мой моккан, как я упала? (п/п: Моккан — деревянная дощечка, служившая в Японии средством связи между чиновниками)
— Помню…
Со словами “о-о, верно, было такое дело, да”, Лютц кивнул. Для него это событие не имело большого значения, но для меня это был огромный поворотный момент в жизни.
— Тогда я думала, что должна просто позволить лихорадке проглотить себя. Я действительно планировала таким образом исчезнуть. У меня не было никаких привязанностей к этому миру без книг, и как бы я ни старалась, я ничего не могла нормально закончить, поэтому я думала, что могу уже сдаться.
Лютц нервно сглотнул, да так громко, что я мне было слышно. Он посмотрел на меня, молча призывая продолжить, поэтому я закрывала глаза и стала вспоминать те события. Пока я лежала с жаром, среди лиц моей семьи, смутно мелькавших в моем сознании, лицо Лютца неожиданно всплыло четко перед моими глазами.
— Пока я была полностью поглощенной лихорадкой, я могла еще видеть лица моей семьи, но вдруг я увидела твое лицо, и подумала, почему же ты тоже там оказался. Я сосредоточилась на этой мысли и собрала все свои силы, чтобы попытаться вытащить свое сознание из бреда лихорадки. Когда я увидела, что ты действительно там был, я немного удивилась, понимаешь?
— Это… Ты же не могла серьезно вернуться, потому что тебе стало интересно, действительно ли ты увидела меня, а не кого-нибудь из члена своей семьи?
Он нахмурился, вздохнул, и я плавно покачала головой.
— Что вернуло меня назад, так это то, что я была удивлена, увидев тебя. Потом ты сказал, что собираешься принести мне бамбук, и попросил мою маму не сжигать его, помнишь? Это заставило меня осознать, что я должна продержаться еще немного, что я должна бороться с болезнью.
- Но твоя мама все же сожгла бамбук, да?
Я кивнула. Я все еще могу четко вспомнить тот гнев и огорчение, которые пронзали меня, оставив меня с глубоким унынием. Даже просто вспоминая все это, я сейчас чувствую, что лихорадка внутри меня становится все сильнее.
— Если все действительно так ужасно, и меня больше ничего не волнует, я подумала, пусть лихорадка просто унесет меня. Я больше не хотела сопротивляться больше, так что смерть могла бы быть облегчением, но… тогда я вспомнил наше обещание.
— Наше обещание?
— Я не помню обещания, — пробормотал он про себя. Он посмотрел вверх и в сторону, как будто он действительно не помнит и стал копаться в своих воспоминаниях. Конечно. Я немного улыбнулась сама себе. Для Лютца все, что он пытался тогда сказать, ничего не значит, он лишь хотел, чтобы мне стало лучше и я поскорее смогла бы выздороветь. Несмотря на это, те слова были самым важным спасательным кругом, за который я ухватилась обеими руками.
— Я обещала познакомить тебя с мистером Отто. Разве ты не говорил, что бамбук — это предоплата за услугу, так что мне нужно поправляться?
Возможно, он все же что-то вспомнил, чего не хотел, но когда он услышал, что я четко думаю о нем, как об последней важной ниточки в этом мире, он смущенно простонал, держа голову в руках.
— Та… Так все и было! Я не пытался заставить тебя чувствовать обязанность передо мной… ааах, нет!
— Тогда, что ты пытался этим сказать?
— Не спрашивай! Ничего! Забудь просто об этом!
Я хотела сыграть роль прямолинейного человека, но у Лютца оказалась совершенно непредвиденная реакция, так что теперь меня могут обвинить. Как и попросил Лютц, я притворилась, что ничего не произошло.
— Эмммм, ну, я вспомнила об этом обещании, и потом подумала, что мне действительно не стоит исчезать, не вернув хотя бы эту одну услугу, тем более после всего, что ты для меня сделал, так что я усердно постаралась, чтобы избавиться от лихорадки, и эмм…
— …
— И все же мы встретились с мистером Отто и мистером Бенно, получается я сдержала свое обещание, а затем мы все же сделали бумагу, поэтому, хотя я и хочу сильно сделать книгу, если получится. Думаю, что все будет в порядке, если я исчезну прямо сейчас, но только если ты так захочешь. А ты же хочешь?
Лютц посмотрел на меня с таким лицом, как будто он проглотил жука. Он смотрел на меня сверху вниз своими глазами, которые улавливали малейшую ложь, затем вяло опустил голову.
— С каких пор…
— Эм, что?
Я ничего не расслышала, пока он бормотал с низко опущенной головой, поэтому я с любопытством наклонила голову в сторону и попросила его повторить. Лютц поднял голову и уставился на меня.
— С каких это пор ты в теле Мэйн?
— … Думаешь с каких пор? С каких пор ты стад думать, что я больше не та Мэйн, которую ты знал?
Возможно, я ответила на его вопрос другим вопросом, но Лютц не рассердился. Вместо этого он безучастно посмотрел в небо, глубоко размышляя. Он посмотрит на меня сверху вниз, пробормотал что-то слишком тихо, я не могла расслышать, затем посмотрел вниз на свои ноги, пиная грязь ботинком.
— … Это, — говорит он, указывая на мою шпильку в волосах. — Это было, когда ты начала ее носить?
Я не ожидала, что он догадается на столько точно, но да, это правда, я единственная, кто носит волосы с такой шпилькой. Если бы мои волосы не были такими шелковистыми и прямыми, склонные распускаться, независимо от того, сколько раз и насколько сильно я бы их связала. Я скорее всего носила бы их как обычно, связанными сзади шнурком.
— …Правильный.
— Это примерно год назад! — он прокричал с такой силой, что слюна вылетает у него изо рта. Его глаза широко раскрылись в ярости.
Если подумать, я стала Мэйн примерно в конце осени. Сейчас же примерно осталось полпути до осени, поэтому скоро сезоны сделают один круг.
— Да, я думаю, что все правильно. Большая часть из того что я помню, это как я застряла в постели с той лихорадкой, но прошел же почти уже год.
Мои воспоминания
