Мы, не веря своим глазам, смотрели на него.
Это был Глаз Смотрящего… целый. Правда, он был словно склеен из сотни кусочков… но так или иначе, а камень снова собрался в единое целое. Он блеснул, словно бросил на меня взгляд в ярком свете дня, и я инстинктивно попятился. К моему удивлению, и Шейри тоже. Кажется, от близости алмаза ей было еще больше не по себе, чем мне.
— Это… он? — спросила она.
Я медленно кивнул.
— Я видел, как проклятый камушек разлетелся на сотню кусков, но вот он — опять целый, — удивился я. — Я и не предполагал, что такое возможно. Но если вспомнить то, что я пережил, начнешь думать, что ничего невозможного нет.
И я рассказал Шейри кое-что из случившегося со мной: обо всем, что я узнал про Глаз, и о том, кем оказалась моя супруга. Я решил не рассказывать Шейри о том, что обрек мир на вечную жизнь без богов. Я бы ни за что не стал этим хвастаться.
— И что мы станем с ним делать? Я хочу сказать… мы же не можем оставить его здесь.
— Нет, он слишком могуч, — согласилась Шейри. — Надо от него избавиться.
— Да, ты права. Конечно.
Шейри, немного взволнованная, продолжала:
— Я хочу сказать… этот камень… он же символ чистого хаоса. Все, что долго находится рядом с ним… ну, понятно, что потом случаются жутчайшие события…
— Очень часто — во имя богов, — прибавил я.
— Да, верно. Правильно. Итак… — Шейри сделала глубокий вдох. — Тогда я… пожалуй, пойду и возьму его.
Она шагнула к алмазу, а я тут же положил ей руку на плечо.
— Ты? — тихо спросил я. — А почему ты? Я его возьму. В конце концов, это я его носил на себе. Я знаю, как с ним обращаться.
— Да-да, и очень хорошо показал, что именно можно сделать с этим алмазом, — отозвалась Шейри, обводя рукой двор, где кучами лежали тела. — Зато на меня он никогда не оказывал своего дурного влияния…
— Да, особенно если вспомнить, кто из нас за кем гонялся, — отвечал я. — Раз я за него бился и отбил его, я и понесу.
— Ну нет, я понесу! — прорычала Шейри и протянула руку за кинжалом.
Тогда я быстро развернул свой неповрежденный посох и выщелкнул лезвие изо рта дракона, приготовившись к нападению Шейри.
В чувство нас привел громкий пронзительный крик Морданта; мы замерли, где стояли, и смущенно посмотрели друг на друга.
— Кажется, — тихонько заметила Шейри, — никому из нас лучше не брать его. Что будем делать?
— Поищем лопаты, — предложил я.
Не прошло много времени, как мы разыскали пару штук и принялись копать. За работой я мельком подумал о той кучке драгоценных камней, лежавшей сейчас в особняке. О щедром подарке, который я принес из пещеры у горы Орлиное Гнездо как подарок для моей любимой жены. Я представил, как пойду сейчас и заберу их, но с немалым трудом решил все же этого не делать. Может, мне только казалось, но все же я не мог не думать о том, что была какая-то связь между этими алмазами и страшным камнем, лежавшим сейчас на земле возле ямы, которую углубляли мы с Шейри. А потом, чем меньше вещей мне будет напоминать об этом безумии, тем лучше будет для меня же.
Мы копали почти весь оставшийся день — нам все казалось, что яма для камня выходит недостаточно глубокая. У нас была кое-какая еда, но уверяю вас, что лучшее средство умерить аппетит — прийти туда, где кругом валяются трупы. День все тянулся, и тела начали пахнуть, но Шейри проделала несколько манипуляций, осторожно потянув какие-то погодные нити. Скоро подул довольно сильный ветер, который значительно ослабил запах вокруг нас. Я был очень благодарен Шейри и прямо сказал ей об этом. Она только махнула рукой.
Наконец мы оба решили, что яма достаточно глубока. При помощи лопаты я загнал туда алмаз, и он беззвучно скатился вниз.
— Давай положим сверху несколько тел, — предложила Шейри, — а то кто-нибудь поймет, что тут свежая земля, и начнет копать — тогда, натолкнувшись на трупы, дальше уже не полезут.
— Прекрасная идея. Я даже знаю, какие тела взять. Я подошел к крыльцу, отогнал мух с тела Гэвина, взвалил его на плечо и, притащив к яме, сбросил вниз. Сверху я положил тело Гекаты. Оно казалось ненатурально легким, словно вес Гекате придавала только ее ненависть. Я мельком подумал, сколько веса мне придавала моя ненависть, но быстренько перестал об этом размышлять, решив, что вопрос уж слишком глубокий.
Шейри, стоя на краю ямы, смотрела на Гекату.
— Раньше я богов не видела, — сказала она.
— Ну и каковы впечатления?
— Я думала, она будет повыше ростом.
И мы стали закапывать трупы. Вниз земля явно летела быстрее, чем вверх, когда мы копали яму. Ко времени завершения работы грязь и пот покрывали нас целиком, а солнце начинало садиться. Хорошо же мы провели этот денек — в городе, где слышно было только жужжание насекомых и звон лопат.
Когда мы закончили, я сходил в дом и через несколько минут вернулся с маслом в банках. Я стал разливать его повсюду, а Шейри наблюдала за мной.
— Ты, кажется, думаешь о чем-то, — попробовал я заговорить с ней, выливая остатки масла на тела.
— А, ничего. — Она не хотела разговаривать и игнорировала все мои прочие попытки завязать разговор.
Прошло несколько минут, упало несколько удачно брошенных факелов, и двор запылал. Мухи, конечно, были страшно расстроены таким поворотом дел, а языки пламени уже лизали тела людей, главный грех которых при жизни состоял в том, что они слушали меня.
"Значит… им самим надо было думать хорошенько", — вот и все, что я тогда подумал.
К тому времени, как пламя поднялось выше, мы уже покинули город. Я сделал только одну короткую остановку по пути к выходу — посетил алтарь, посвященный мне. Один из многих, как мне сообщили, открытых в городе. Конечно, ранее он был поставлен в честь какого-то другого бога, но сейчас вокруг него размещались мои грубо нарисованные портреты, а на нем лежали принесенные в жертву животные. Я долго смотрел на все это, не обращая внимания на призывы Шейри идти, а потом встал на колени и что-то тихо прошептал. Когда я подошел к Шейри, она нетерпеливо спросила:
— Что это ты делал?
— Молился сам себе, — отвечал я. — Если я не могу помолиться себе о самом себе, то кому же мне тогда молиться?
Мы стояли за пределами Золотого города и смотрели, как пламя лижет небо и дым поднимается вверх огромными густыми клубами. На моей вытянутой руке сидел Мордант. Огонь продолжал свою очистительную работу, а в глазах Шейри было все то же задумчивое выражение.
— Да в чем дело? — спросил я ее. — Ты мне ничего не говоришь. Молчаливость никогда не была твоей сильной стороной. Так что давай рассказывай.
— Ну, — Шейри вздохнула, — я думаю о том, что мы вынесли городу смертный приговор, вот и все. Как я уже говорила, камень — средоточие раздоров и соперничества. Может быть, со временем он будет становиться все сильнее и сильнее, а это значит, что всякий, кто поселится в городе, рано или поздно падет жертвой энергии хаоса, излучаемой алмазом. Наверное, надо было придумать другой способ, как от него избавиться…
