Кресло тряхнуло, и мысли сбились.
— Я бы попросил поаккуратнее, — буркнул он.
Шедший впереди охранник с факелом оглянулся, понял, что обращаются не к нему, укоризненно покосился на собратьев и прибавил шагу. Вооружен он был красивым мечом без ножен, который просто торчал у него за поясом слева. Лезвие сверкало идеальной гладкостью, не имело ни малейших выщербин и красноречиво свидетельствовало о том, что не используется ни в бою, ни в упражнениях. Надо будет обязательно пожаловаться Демверу и поставить на вид, что ему дают охранников, которые явно недостаточно поднаторели в своих прямых обязанностях. Конечно, избитое и покорябанное лезвие меча еще не залог того, что его владелец — отменный боец, однако он, Скелли, чувствовал бы себя более защищенным.
Это короткое замешательство и сопровождавшее его раздражение оказали Скелли двойную услугу: он принял решение по возвращении домой обзавестись собственной охраной вместо этих выделяемых из общей гвардии замка лоботрясов и, глядя на меч, поймал оброненную нить мысли касательно кузнецов.
Кузнецов знали по именам. И самым удаленным от замка был торп, в котором жил с семьей кузнец по имени Кемпли. «Почему, — подумал как-то Скелли, — дикие шеважа не могут взять и напасть на этот торп? Семейство перебить, а умелого кузнеца утащить к себе в лес, в плен, так сказать. Им ведь тоже может надоесть пользоваться трофейным железным оружием. Благо и тайна огня, необходимого для кузнечной печи, им теперь известна. А тем более если под видом шеважа на торп нападут специально обученные, вернее, подученные люди. Из тех, что последнее время стали все чаще объединяться по всему Большому Вайла’туну в лихие ватаги громил и запугивать своими наглыми выходками фолдитов, тем самым подрывая мирный уклад жизни и расшатывая трон, на котором все труднее было усидеть опостылевшему Ракли. Который, разумеется, в глазах народа и будет виноват. В бездействии, в слабости, в злоупотреблении властью — да в чем угодно! И чем меньше ему будут верить, чем меньше любить и уважать, тем проще будет мне в первый же подходящий момент избавиться от него, не опасаясь волнений и восстаний».
В итоге так и получилось. А тогда, решив начать с завладения тайной кузнечного дела, иными словами, с уничтожения привилегий касты кузнецов, Скелли, как всегда, умело выждал подходящий момент и буквально разгромил торп Кемпли. Подосланные им головорезы справились ничуть не хуже шеважа, которые в это же самое время отвлекали внимание соседей и бездарно атаковали другой вражеский оплот — тун, в котором прочно застрял во власти карлик Тэрл. Кемпли удалось не убить, да еще и прихватить вместе со всем нелегким оборудованием его уцелевшую дочурку — залог сговорчивости отца. И все было бы просто замечательно, если бы Скелли не увлекся своими хитросплетениями настолько, что выпустил из виду одно немаловажное обстоятельство: обзаведясь собственным кузнецом, он по-прежнему не имел возможности нагло шантажировать остальных, поскольку долго не мог открыто признаться в своем, мягко говоря, злодеянии. Как не мог и выпустить Кемпли живым. Нанятые им люди надежно прятали кузнеца в заброшенном торпе, куда редко наведывались посторонние, однако ему стоило больших трудов сдерживать их желание побыстрее покончить с никчемной для них обузой. Толку от всего этого было мало, а расходов и головной боли — предостаточно. Нужно было действовать, и действовать решительно.
«Если бы не удалось оболгать и свергнуть Ракли, — думал Скелли, — кузнеца рано или поздно пришлось бы отправить к праотцам». Дочке его он нашел бы применение, но это стало бы слабым утешением после крушения надежд. Однако все вышло так, как вышло. Уставшие от самодурства и болезненной нерешительности Ракли военачальники прекрасно выполнили то, к чему он, терпеливый Скелли, исподволь их подталкивал, и в один прекрасный день взяли власть в ничего не подозревающем Вайла’туне в свои крепкие руки. Чтобы руки эти были не только крепкими, но и хорошо управляемыми, Скелли убедил их в необходимости дружбы с теми, у кого были средства для поддержания порядка среди самих виггеров, то есть силфуры в надлежащих количествах. Чем теперь могли припугнуть его столь уверенные в себе начальники «железоделов»? Когда они пришли со своими очередными требованиями к Демверу, кстати, тоже прозванному Железным, Скелли был тут же, в тронной зале, сидел в одном из пяти кресел, помеченном витиеватым гербом, ему не принадлежавшим, посмеивался и дожидался своего часа. Без него Демвер едва ли смог бы достойно отразить отпор столь решительно настроенной делегации. Он привык присутствовать при подобных встречах, когда Ракли почти не возражал и безвольно шел на уступки людям, от которых, как он думал, зависит надежность его войска. Тогда он был по-своему прав. Но теперь времена изменились, и Скелли, устав прислушиваться к разгорающемуся спору между равными, скромно откашлялся, взял слово и в два счета дал понять, что при такой постановке вопросов и таком грубом тоне в услугах всей честной компании не нуждается.
Да, он сказал именно то, что они услышали: «Могут хоть сейчас закрывать все свои вонючие кузни и прыгать с крутого бережка головой в Бехему. Прием окончен». Надо отдать должное Демверу — он не сплоховал и умело скрыл собственное изумление. А вот на гостей больно было смотреть. Скелли до сих пор улыбался, вспоминая, как они побитыми собаками выходили из залы, переглядываясь и шипя, как шкварки на сковороде. Они, разумеется, поняли уверенность в словах Скелли так, будто среди них завелись предатели, которые поступились заповедями и скрытно перешли на его сторону. Так удалось заодно добиться волнений и последующего раскола в их некогда непоколебимых рядах. А Скелли и в самом деле мог обойтись без их навязчивой помощи. В уединенном торпе давно уже работал горн, стучали молотки и плавилось железо, которое скупалось в надлежащих количествах через подставных людей. Кроме того, самые молодые и смышленые из тюремщиков Кемпли были отданы ему в подмастерья осваивать премудрости нового для них ремесла. Проболтаться эти парни не могли: не станут же они доносить на самих себя. А драгоценные знания постепенно начинали распространяться, и, кто знает, если все достигнутое до сих пор продержится хотя бы до следующей зимы, может статься, Скелли станет родоначальником новой касты кузнецов. Это, конечно, была шутка: Скелли и в его нынешней роли незримого правителя жилось неплохо, но уж больно велико было желание досадить строптивым «железоделам». Которые, между прочим, так и не пришли к нему на повторный поклон в первоначальном составе, дулись, стращали друг друга, учиняли, по слухам, междоусобные разборки, но пока держались в гордой обособленности.
