Анатолий Нейтак - Падшая звезда

— ДАВАЙ ПОГОВОРИМ. ЕЩЁ ОДИН РАЗ, ПОСЛЕДНИЙ.

— Не о чем нам говорить!

— УВЕРЕНА?

— С врагом не разговаривают. Врага просто уничтожают. Или умирают.

— ТЫ ТАК РВЁШЬСЯ БЫТЬ УНИЧТОЖЕННОЙ?

— Да!

Ей не пришлось раздумывать перед ответом. Решение само выскочило наружу — вместе с причинами и мотивациями.

— Я знаю, что взялась воевать с непреодолимой силой. Но это — моё решение! И если я не могу одержать победу, то я хотя бы уйду с честью. Умру, но не признаю себя ошибавшейся!

— О СТИХИИ, ЧТО ЗА ГЛУПОСТИ!

— Это не глупость! — нешуточно взъярилась она. — Тот, кто соглашается отступить, в итоге бывает точно так же повержен и растоптан, как бившийся до конца. Но бившегося хотя бы уважают, а вот трус не встречает ничего, кроме презрения!

— КАК ТЫ ВСЁ-ТАКИ ЮНА…

— О, это недостаток, который уже никогда не будет исправлен! Давай, действуй!

— НЕ СПЕШИ ПЕРЕСЕЛЯТЬСЯ НА ПЫЛАЮЩИЕ КРУГИ. КОНЕЧНО, ЧЕСТЬ И СЛАВА — ЭТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО, НО ЕСТЬ ВЕДЬ ЕЩЁ ТАКАЯ ШТУКА, КАК ПОЛЬЗА. ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ В СРАЖЕНИИ, НО БЕССМЫСЛЕННО, КАК ЛОМАЕТСЯ ПРИ ПАРИРОВАНИИ МЕЧ? ИЛИ ПОПРОБУЕШЬ НАПОСЛЕДОК БЫТЬ БОЛЕЕ ПРАКТИЧНОЙ?

— Не понимаю тебя. И, если откровенно, понимать не хочу. Я проиграла. Ты принимаешь капитуляцию в одном из залов моей памяти, так чего тебе ещё? Поглумиться напоследок?

— ДУРА!

Громыхающий со всех сторон разом неживой Голос нешуточно возвысился. Столб красноватого света, косо падающий сквозь слуховое окно в куполе, замглился, в углах зашевелились одушевлённые, гибкие, дрожащие тени.

— ТЫ ЧТО, УЖЕ ЗАБЫЛА, РАДИ ЧЕГО УПОДОБИЛАСЬ КУКЛЕ, ПИХАЮЩЕЙ КОЛЕНИ ТВОЕГО КУКЛОВОДА? ВЫБРОСИЛА ИЗ ДУШИ И ПАМЯТИ ПРИЧИНУ, ПО КОТОРОЙ ВСТАЛА НА ПУТЬ САМОРАЗРУШЕНИЯ?

— И при чём тут Айселит? Он уже мёртв, так что…

Мгновение молчания. А потом — настоящий взрыв:

— Не смей! Не смей, тварь, гадина, кукольница вшивая! Слышишь? Не позволю!

— ЗАГЛОХНИ.

Приказ — а это уже были не просто оглушительно громыхающие, выворачивающие душу звуки, но полноценный приказ, прогибающий реальность — рухнул на неё, точно многотонная плита. И воспротивиться ему не получалось…

— ТЫ ПЛОХО УСВОИЛА МОИ УРОКИ. ДА, НЕКРОМАНТ-НЕДОУЧКА СПОСОБЕН ПОДНЯТЬ ЛИШЬ ВОНЮЧЕГО ЗОМБИ. ГРАМОТНЫЙ НЕКРОМАНТ ПОДНИМЕТ БОЕВОГО ЗОМБАКА: БЫСТРОГО, СИЛЬНОГО, МАЛОУЯЗВИМОГО ДАЖЕ ДЛЯ МАГИИ, СПОСОБНОГО ДЕЙСТВОВАТЬ В РАМКАХ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ ТАК ЖЕ ЧЁТКО, КАК АВТОНОМНЫЙ ГОЛЕМ-ВОИН. ХОРОШИЙ МАСТЕР НЕКРОМАНТИИ СПОСОБЕН НА СОЗДАНИЕ ВЫСШЕЙ НЕЖИТИ, ТАКОЙ, КАК ПОСМЕРТНЫЕ СЛУГИ. ЭТИ УЖЕ НИЧЕМ — НИ ПАМЯТЬЮ, НИ МЫШЛЕНИЕМ — НЕ УСТУПАЮТ ЖИВЫМ. РАЗУМЕЕТСЯ, КРОМЕ ТОГО НЕЗНАЧИТЕЛЬНОГО ФАКТА, ЧТО ОСТАЮТСЯ МЁРТВЫМИ. НО В ЭТОМ ИСКУССТВЕ ЕСТЬ ЕЩЁ ПАРА КАЧЕСТВЕННЫХ СТУПЕНЕЙ. ВЫСШАЯ НЕКРОМАНТИЯ, КАК ТЫ МОЖЕШЬ ДОГАДАТЬСЯ, УЖЕ НЕ АНИМИРУЕТ. ВЫСШАЯ НЕКРОМАНТИЯ — ВОСКРЕШАЕТ!

Эйрас умолкла.

Руки мятежницы с зажатым в них оружием опускаются, как чужие.

— Так ты говоришь… можешь… оживить Айселита?

— НЕ БЕЗ СЛОЖНОСТЕЙ, — созналась обладательница Голоса. — СОЗДАНИЕ ПЛОТНОГО ТЕЛА МЕТОДАМИ, КОТОРЫЕ ТЫ НАЗВАЛА МАГИЧЕСКОЙ РЕПРОДУКЦИЕЙ, ТРЕБУЕТ ТОЛЬКО ЭНЕРГИИ. ВОТ С ВОССТАНОВЛЕНИЕМ ПАМЯТИ, ДУШИ И ВОЛИ ВСЁ НЕ ТАК ПРОСТО. ЕСЛИ БЫ ДЕЛО БЫЛО У МЕНЯ НА РОДИНЕ, Я СУМЕЛА БЫ ОТДЕЛАТЬСЯ МАЛОЙ КРОВЬЮ — ТО ЕСТЬ СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ, БЕЗ ЗАМЕЩАЮЩЕЙ ЖЕРТВЫ. ПРИ СОБЛЮДЕНИИ РЯДА ГРАНИЧНЫХ УСЛОВИЙ ЭТО СТАНОВИТСЯ ВПОЛНЕ РЕАЛЬНЫМ. НО АЙСЕЛИТ ПОГИБ В АГ-ЛИАККЕ, И ПОГИБ ПО ВОЛЕ ВЛАСТИТЕЛЬНОГО ДЕХХАТО, В ПОЛЕ ЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ. КОНЕЧНО, ЛОКАЛЬНО ПОТЕСНИТЬ ВОЛЮ РИЛЛУ — ТОЖЕ ЗАДАЧА РЕШАЕМАЯ, КАК ТЕБЕ ИЗВЕСТНО ПО СОБСТВЕННОМУ ОПЫТУ. НО У РЕШЕНИЯ ЭТОЙ ЗАДАЧИ — СВОЯ ЦЕНА. ЗДЕСЬ, УВЫ, НЕ ОБОЙТИСЬ ЗАТРАТАМИ ЧИСТОЙ МАГИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ, СКОЛЬ УГОДНО БОЛЬШИМИ… Я ТОЧНО ЗНАЮ, ЧТО МОИХ РЕЗЕРВОВ…

И снова — ни мгновения раздумий перед ответом.

— Если я должна умереть, чтобы жил мой принц — да будет так. Если это станет щелчком по носу властительного риллу, тем лучше. И да падать тебе в Багровую Бездну вечно, если ты не сумеешь сделать обещанного!

— БАГРОВАЯ БЕЗДНА — МЕЛОЧЬ РЯДОМ С СОБСТВЕННОЙ СОВЕСТЬЮ. ПОВЕРЬ, Я НЕ СТАЛА БЫ ПРЕДЛАГАТЬ ТОГО, ЧТО ПРЕДЛОЖИЛА, ЕСЛИ БЫ…

— Достаточно. Не надо уподобляться мне и вести себя по-детски. Делай, что должно, Эйрас.

Сглотнуть ком в горле…

— Делай, что должно — и спасибо тебе. Удачи!

— ПРОСТИ, УЧЕНИЦА. И ПРОЩАЙ.

Мгновением позже вместо Голоса на затрепетавшую в агонии душу обрушилась Боль.

Ещё не успела осесть пыль взрыва, ещё истекали кровью смертельно раненные, ещё только начали разгораться вторичные очаги пожаров, получившие волю после того, как энергия столкновения напрочь своротила или отключила магические щиты дворца, как на руинах объявилось пятно живой и дышащей тьмы. Храсси Вспышка, в приступе вспыхивающего гнева покинувшая место убийства, не застала этого явления.

Но был у происходящего наблюдатель, подмечавший всё и вся. Наблюдающий, он же и скрепляющий наблюдаемое своим Представлением.

И, разумеется, не способный пройти мимо вопиющего нарушения правил!

— ЧТО ОНА ТВОРИТ? ВМЕШАТЕЛЬСТВО В УЖЕ БЫВШЕЕ ЗАПРЕЩЕНО ЕДИНЫМИ СОГЛАШЕНИЯМИ!

Из нереальной дали — вполне внятный, громыхающий, язвительный ответ:

— ПОД ВАШИМИ СОГЛАШЕНИЯМИ С ДЕМОНАМИ И БОГАМИ ВЕРХНЕГО ПАНТЕОНА НЕТ МОЕЙ ПОДПИСИ! И НЕ ДРОЖИ: МНЕ УЖЕ ДОВОДИЛОСЬ ДЕЛАТЬ ПОДОБНОЕ.

— ТЫ НЕ СМЕЕШЬ!..

Нереально далёкий, затихающий смех. И запоздало пришедшее понимание: ему ответили. Хотя услышать его слова, не предназначенные для проявления в тварном мире…

"Право, услышать — не сложнее, чем изменить прошлое! Но зачем?"

Ответ оказался до обидного очевидным. Деххато зашипел, словно колоссальных размеров змея, направляя всю свою немалую власть на противодействие чужому вмешательству.

Но желание его не было цельным, как должно. Часть риллу играла на стороне противницы. А потому отменить происходящее хозяин Аг-Лиакка не сумел. Всё, что ему удалось — создать серьёзные дополнительные сложности.

Серьёзные, даже более чем. Но преодолимые.

Огонь, огонь повсюду. Огонь — и агония.

Времени нет. Пространства не существует. Материя, сознание? Фикции, развеянные и забытые иллюзии. Есть только огненный ад. Вечное, бессмысленное одиночество. Ничего кроме.

…не было ничего кроме — до тех пор, пока ладонь прохладной тьмы не вынесла его из огненной агонии так же мягко, как материнские руки достают младенца из люльки.

память возвращалась медленно, кусками. Из-под тающих пламенных лоскутов прошлое проступало неравномерно, то проясняясь, то снова скрываясь в жаркой рыже-белой зыби. И ощущения вернулись, начиная с ощущения своего тела, куда раньше слов. А вместе со словами пришло иное. Пришли страх, растерянность, пустота. И боль.