Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Большой позор тебе будет, о Юсс, — сказал Брандох Даэй, — если тебя это приведет в замешательство. Если даже они превосходят нас числом, что с того? В надежде, в мастерстве и в силе они намного нам уступают.

Но Юсс, все еще пребывая в раздумьях, протянул руку и поймал его за рукав, подержал пару мгновений, а затем взглянул на него и сказал:

— Ты величайший спорщик из всех моих друзей, какого я когда-либо знал, и, будь я гневливым человеком, я бы не стерпел. Неужто не могу я три минуты поразмыслить над возможностями, чтобы ты не обозвал меня тряпкой?

Они засмеялись, а лорд Юсс поднялся и промолвил:

— Созовем военный совет. И пусть на нем будет Геспер Голтринг, и все его шкиперы, что были с ним в этом плавании. И собирайте вещи, ибо утром мы отплываем. Если блюдо это придется нам не по вкусу, мы сможем еще его выплюнуть. Хотя выбора не остается. Если Лакс преградит нам проход через Проливы Меликафказа, то, думаю, там раздастся такой грохот, что, услышав его, король поймет: это мы уже стучимся в ворота Карсё.

Поздним летом, клонившимся к осени, ночью, через восемь недель после отплытия Демонов из Мюэльвы, о котором упомянуто выше, леди Презмира сидела перед своим зеркалом в спальных покоях Корунда в высокой башне в Карсё. Ночь за окном была спокойна и полна звезд. Желтое пламя ровно горевших по обе стороны от зеркала свечей испускало вокруг сияющие лучи двумя ореолами или светящимися сферами тепла. В этом мягком сиянии плыли и кружились крупицы золотого огня, терявшиеся на границе с темнотой, в которой массивная мебель, гобелены и узорчатый полог над кроватью казались лишь неясными областями и сгустками тьмы. Лучи отражались от волос Презмиры, путались в их рыжеватой блестящей массе, обрамлявшей ее голову и плечи и ниспадавшей к изумрудным пряжкам ее пояса. Ее глаза лениво взирали на ее прекрасное отражение в сверкающем зеркале; она переговаривалась о каких-то пустяках со своей служанкой, что стояла с гребнем в руках за ее креслом из золота и черепахового панциря.

— Подай мне вон ту книгу, няня, дабы я могла снова прочесть слова той серенады, что сочинил для меня лорд Гро той ночью, когда мы впервые получили вести от господина моего из Импланда о завоевании им этой страны, и когда король сделал его там своим наместником.

Старая женщина дала ей переплетенную в сафьян книгу, отделанную позолотой, снабженную золотыми застежками и украшенную крохотными драгоценными камнями, смарагдами и жемчужинами, вделанными в обложку. Презмира перевернула страницу и прочла:

Она замолкла. Затем, негромким и приятным голосом, в котором будто дремали музыкальные созвучия, промолвила:

— На следующий Йоль исполнится три года с тех пор, как я впервые услышала эту песню. И до сих пор не привыкла я к титулу королевы.

— Жаль, нет господина моего Гро, — сказала няня.

— Ты так думаешь?

— Радость чаще жила на вашем лице, о королева, когда он был здесь, а вы все навевали на него уныние и разбивали в пух и прах его фантастические и смехотворные предчувствия.

— Зачастую не сомневаясь в его дальновидности, — сказала Презмира, — даже когда поднимала его на смех. Но ни разу еще не видела я, чтобы грозный гром проявлял такие деспотичные наклонности, сокрушая противостоящего ему лицом к лицу, но пропуская того, кто перед ним дрогнул.

— Он был преданнейшим слугой вашей красоты, — сказала старуха. — И все же, — добавила она, краем глаза наблюдая за своей хозяйкой и за тем, как она это воспримет, — потерю эту было бы несложно восполнить.

Некоторое время она работала гребнем в тишине. Затем сказала:

— О королева, владычица мужских сердец, нет ни одного лорда в Витчланде, да и во всем мире, которого вы не смогли бы связать по рукам и ногам одним лишь вашим волоском. Достойнейшие и красивейшие были бы вашими по одному вашему взгляду.

Леди Презмира мечтательно вглядывалась в собственные глаза цвета морской волны, отраженные в зеркале. Затем насмешливо спросила:

— Кого же считаешь ты достойнейшим и красивейшим мужем во всем мире?

Старуха улыбнулась.

— О королева, — ответила она, — это как раз то, о чем мы спорили между собой за ужином этим самым вечером.

— Хорошенький спор! — сказала Презмира. — Позабавь же меня. Кто же был признан вашим высоким судом прекраснейшим и доблестнейшим?

— Это так и не было решено, о королева. Соник выбрала бы господина моего Гро.

— Увы, он слишком женоподобен, — сказала Презмира.

— Другие — господина нашего короля.

— Нет никого более великого, чем он, — сказала Презмира, — и никого более почитаемого. Но, говоря о мужьях, ты с тем же успехом могла бы выйти за грозу или за алчное море. Называй еще.

— Кое-кто избрал господина Адмирала.

— Это, — сказала Презмира, — уже ближе. Не желторотый юнец и не изнеженный придворный подхалим, но храбрый, высокородный, учтивый дворянин. Только вот слишком уж водянистая планета пылала в день его рождения. Он чересчур похож на статую. Нет, няня, тебе придется предложить мне кого-нибудь получше него.

Няня сказала:

— Истинно то, о королева, что большинство сошлись со мной во мнении, когда я назвала им свой выбор: короля Демонланда.

— Фу! — воскликнула Презмира. — Не называй так того, у кого недостало сил удержать эту землю против наших врагов.

— Говорят, это благодаря коварным проискам и магическому искусству был он разбит на Кротерингском Скате. Говорят, это дьяволы, а не лошади, мчали Демонов с горы на нас.

— Говорят! — выкрикнула Презмира. — Я говорю тебе, он нашел более удобным для себя щеголять в своей короне в Витчланде, нежели заставить их преклонить перед ним колени в Гейлинге. Ибо перед истинным королем истово преклоняются и сердце и колени. А этот, разве что, получил от них коленом под зад и был вышвырнут восвояси.