— Пожалеешь, царь, — злобно прорычал Бурмила. — Не мы тебе врагами будем — весь лес.
— Да кто вас выбрал-то за весь лес говорить? — возмутился Шишок. — Вы что, лешие? Да идите вы, уроды... — Лешак длинно и крепко выругался, и полумедведи скрылись в чаще, словно лесные блазни-призраки.
А царь долиной реки Нивки повернул на север, а потом напрямик через леса вышел к Почайне. Хилиарх удивлялся: такого громадного имения не было ни у одного сенатора, но царь не мог ни продать эту землю, ни согнать с неё поселян. Только брал с них небольшую дань — за честь жить на священном поле.
На Ветряных горах, откуда уже видна была долина Почайны, навстречу царю из глубины леса выехал Белый Всадник. Молодой, весёлый, светлокудрый, с тремя большими волками, с золотым щитом на руке и копьём. Ардагаст приветственно поднял руку:
— Слава тебя, Ярила, Аорсбараг!
— Славить меня будете через месяц, когда я весь мир зеленью одену. Я не долго на земле бываю, зато в самое лучшее время! — улыбнулся бог. — Зимой я только следил за гобой, царь Ардагаст. Гляжу и вспоминаю, как сам в начале времён шёл через леса сестёр от дяди вызволять. Еду на коне, и расходятся передо мной леса дремучие, реки текучие, горы толкучие, разбегаются стада звериные-змеиные. И шёл ведь ты походом, как сейчас: всё посолонь. Иди и дальше Путём Солнца, царь росов, я с братьями тебя не оставлю.
На закате вернулись Ардагаст с русальцами на Хорсовицу, и встретили их с полными мисками писанок обе царицы. Ларишка была в прежнем праздничном наряде (сумела привести его в порядок после Медвежьей горы), а Добряну боряне нарядили ещё богаче и краше, чем на свадьбе в Косте.
На берегу Глубочицы сидели трое — индиец, эллин и венед, — ели крашенки и бросали скорлупу в реку. Сейчас, на второй день после Велика дня, венеды справляли Радуницу, поминая своих предков.
— Брахманы учили меня: из Золотого Яйца вышел Брахма и создал мир. Шиваиты то же говорят о своём Шиве, — задумчиво сказал индиец.
— Орфики учат: мир создал солнечный змей Фанес, что вышел из яйца, — кивнул эллин, — это учение Орфей принёс из Фракии.
— Фанес — это Митра. Так учили меня в подземных храмах Митры-Солнца, — сказал Вышата. — А пошло это учение от рахманов — жрецов арьев. Этого народа давно нет, но мудрость его разошлась по свету. Видите, скорлупки плывут в Почайну? А оттуда — в Днепр, в Тёмное море, которое вы, греки, зовёте Эвксинским, и дальше — в страну рахманов. Там нет ни разбоев, ни войн, ни неправедных царей, ни нищеты, ни безделья, всё у людей общее, а рабов вовсе нет.
— Где же эта страна? На нашу Индию не похожа. Разве что на великую обитель Солнца, но она высоко на горе и далеко от моря, — сказал Вишвамитра.
— Может быть, это страна блаженных эфиопов, любимая Аполлоном? — предположил Хилиарх. — Там, говорят, живут праведные мудрецы, чьи учителя пришли из Индии.
— Эти обители мудрецов — лишь подобия той страны, — покачал головой Вышата. — А сама она — Ирий, солнечное царство праведных душ. Есть и второй Ирий — на севере, греки зовут его Гипербореей.
— Но могут ли живые, земные люди жить так? — печально вздохнул эллин. — Аристотель считает, что нет, ибо людям свойственно больше заботиться о частном благе, чем об общем.
— Ваш Аристотель не видел, как нуры расчищают лес под посевы, — возразил венед. — Рубят, корчуют, жгут. Все обгоревшие, закопчённые, грязные, на чертей похожие. А работают всем селом, и никто не отлынивает, никто никого кнутом не подгоняет. У полян каждый пашет своё поле, но земля общая, а кто с какой работой не может справиться, помогают всем селом.
Грек обхватил голову руками:
— Неужели для того, чтобы сохранить добродетель, люди должны оставаться варварами — без городов, без книг? И сколько зла даже в этом варварском мире! Иной раз мне казалось, что мы идём через Тартар. Но всё равно зла здесь гораздо меньше, чем там, на юге. А ведь мы сами принесли в этот мир и царей, и рабов, и сборщиков налогов. Меня уже спрашивают, много ли я украл, когда считал дань, — думают, видно, что гречин без этого не может. А кто-то принесёт сюда и города...
— Всё это должно было прийти сюда рано или поздно, — возразил Вышата, — только как прийти? Слава богам, мы опередили Андака с Шумилой.
— Главное, мы опередили Спевсиппа! — хлопнул себя по колену повеселевший эллин. — Представляю себе его холёную рожу, когда Андак доложит ему, что пригнал на продажу совсем мало рабов и что при царе Ардагасте так будет и впредь!
Волхв очистил яйцо и бросил скорлупки в воду. Две золоторогие оленихи, нежно прильнувшие головами друг к другу, были нарисованы на скорлупе, и течение унесло их. Рядом плыли другие добрые знаки — Земли, Солнца, плыла Мать Мира с воздетыми руками.
— Плывите, священные скорлупки, к рахманам. Плывите ко всем добрым людям. Несите им весть о том, что в дебрях Скифии ищут путь к чистой и справедливой жизни.
Речь Вышаты была торжественной, лицо напряжено — не произносил ли он заклятие? Помолчав, он заговорил уже обычным голосом:
— Вот чего боится больше всего и Спевсипп, и те, кто гораздо страшнее и могущественнее его. Вы ещё не знаете, какие демоны в человеческом обличье поднимутся против нас — только за то, что мы смеем искать другой путь. Путь Солнца.
— Соедините всё доброе, что есть тут и на юге, — вот этот путь. На это не хватит всей нашей жизни и жизни многих наших потомков, но в этом — наша дхарма, доля, — твёрдо сказал кшатрий.
Царь Ардагаст пахал землю. Не дело царя пахать, он должен мечом оборонять пахаря. Но первую борозду всё равно проводит царь священным плугом — чтобы земля хорошо родила. Позолоченный плуг был неказист: ни железной оковки на лемехе, ни чересла. Просто толстая ветвь, вырубленная вместе с частью ствола так, что внизу были два выступа: один вздымал землю, другой придавливал ногой пахарь. Зато дышло было изукрашено резьбой. Друг за другом идут по нему звери и птицы — медведи, вороны, лисицы, ползёт Змей, некогда запряжённый в плуг Сварогом. А на самом конце дышла раскинул крылья и вытянул шею вперёд солнечный конь. Рвётся за ним Змей, разевает зубастую пасть — и не может догнать, так и тянет плуг.
Давно не ходил Зореславич за плугом. Но не забыл, как добывается то, чем кормят воинов и даже великих царей. На царе — чистая одежда из белого полотна. Длинные золотистые волосы стянуты ремешком. Легко и радостно на душе от тёплого весеннего ветерка, от запаха земли, от голубизны неба, с которого глядит самый добрый и справедливый из богов — Солнце. Важно ступают два могучих белых вола. Обе царицы в белых рубахах погоняют их. Вся надежда на Добряну, Ларишка ведь пахоту только со стороны видела.
