И встретился взглядом с Алессаном.
— Мы видели снизу, как ты прыгнул. Прежде чем проделывать такие вещи, нужно заиметь крылья, — сказал принц. — Тебе никто не говорил об этом? — Выражение его серых глаз противоречило небрежному тону. — Я за тебя испугался, — мягко прибавил он.
— Я больше ничего не мог придумать, — оправдывался Дэвин. Он ощущал в себе прилив гордости. Пожал плечами. — Это пение сводило меня с ума. Мне надо было как-то его прекратить.
Улыбка Алессана стала шире. Он обнял Дэвина за плечи и сжал их. Баэрд тоже так сделал, тогда, в конюшне у Ньеволе.
В ответ на его шутку рассмеялся Эрлейн.
— Пошли вниз, — сказал чародей. — Надо промыть твои царапины.
Они помогли ему спуститься по склону. Квилеец нес женщину и ее лук. Дэвин увидел, что тот сделан из очень темного дерева, почти черного, и вырезан в виде полумесяца. На одном его конце висел связанный пучком локон седеющих волос. Дэвин вздрогнул. Он догадывался, чьи это волосы.
Мариус стоял на ногах, держась одной рукой за спинку кресла, и смотрел, как они спускаются. Его глаза едва скользнули по мужчинам и по убийце на руках у солдата. Холодные и мрачные, они были прикованы к черному полумесяцу лука. Вид у него был устрашающий.
Тем более, подумал Дэвин, что сам он вовсе не был испуган.
— Думаю, необходимость в словесных танцах миновала, — сказал Алессан. — Я тебе сейчас скажу, что мне нужно, а ты скажешь мне, сможешь ли ты это сделать, и больше ничего не надо говорить.
Мариус поднял ладонь, прервав его.
Теперь он сидел на подушках на золотой ткани вместе с остальными. Блюда и корзинки убрали. Двое квилейцев унесли женщину обратно через перевал туда, где ждали солдаты их роты. Четверо других несли охрану на некотором расстоянии. Здесь, на юге, ранней весной солнце в полдень стояло высоко, почти в зените. День оказался мягким, щедрым.
— Я слишком неуклюж для словесных танцев, Голубок, — мрачно ответил король Квилеи. — И тебе это известно. Вероятно, тебе известно еще кое-что: как меня огорчает необходимость отказывать тебе в любой просьбе. Мне бы хотелось сделать это иначе. Мне бы хотелось рассказать тебе, чего я не могу сделать, чтобы ты не просил об этом и не вынуждал меня отказывать.
Алессан кивнул. Он молчал, наблюдая за королем.
— Я не могу дать тебе армию, — откровенно сказал Мариус. — Пока не могу, а возможно, никогда не смогу. Я еще слишком зелен как король, и у меня дома слишком шаткое положение, чтобы самому повести войска через эти горы или даже отдать им такой приказ. Мне придется за очень короткое время изменить традиции, существовавшие несколько столетий. А я уже не молод, Голубок.
Дэвин почувствовал прилив возбуждения и попытался его подавить. Слишком серьезной была ситуация для таких детских чувств. Он едва мог поверить, что находится здесь, так близко от событий столь грандиозных, в самом их сердце. Он искоса взглянул на Эрлейна, потом вгляделся пристальнее: на его лице он увидел ту же искру интереса. Несмотря на возраст чародея-трубадура и долгие годы странствий, Дэвид всерьез сомневался, приходилось ли ему когда-либо соприкасаться с такими великими событиями.
Алессан качал головой.
— Медведь, я бы никогда не стал просить тебя об этом. Не меньше ради нашего блага, чем твоего собственного. Не хочу, чтобы меня вспоминали как человека, который привел только что рожденную мощь Квилеи на север Ладони. Если когда-нибудь армия перейдет из Квилеи через этот перевал — а я надеюсь, что мы оба уже давно будем покойниками до наступления этого дня, — я от всего сердца желаю, чтобы ее разгромили и отбросили назад с такими тяжелыми потерями, что ни один король с юга никогда больше не захотел бы повторить эту попытку.
— Если на юге еще будет король, а не наступит опять четыреста лет владычества Матери и ее жриц. Очень хорошо, — сказал Мариус, — тогда скажи мне, что тебе нужно.
Алессан сидел, аккуратно скрестив ноги и переплетя длинные пальцы рук. Для любого наблюдателя он выглядел так, будто не обсуждал ничего более важного, чем репертуар вечернего выступления.
Но Дэвин заметил, однако, как побелели косточки его крепко сжатых пальцев.
— Сначала один вопрос, — сказал Алессан, контролируя свой голос. — Ты получал письма с предложением открытой торговли?
Мариус кивнул.
— От обоих ваших тиранов. Подарки, поздравления, щедрые предложения снова открыть старые торговые пути по морю и по суше.
— И каждый из них убеждал тебя в том, что другой не заслуживает доверия и не твердо стоит у власти.
Теперь Мариус слегка улыбнулся.
— Ты перехватываешь мою почту, Голубок? Именно это они и писали.
— И что ты ответил? — спросил Алессан, прямой, как стрела. Впервые в его голосе безошибочно можно было услышать напряжение.
Мариус тоже его услышал.
— Пока ничего, — ответил он и перестал улыбаться. — Хочу получить от каждого из них еще несколько посланий, прежде чем делать ответные шаги.
Алессан опустил взгляд и впервые заметил свои стиснутые пальцы. Он разжал их и, как и можно было ожидать, запустил в волосы.
— Но тебе все же придется сделать ответный шаг, — произнес он с некоторым трудом. — Тебе необходимо торговать. Пора показать Квилее преимущества твоего правления. Торговля с севером — самый быстрый способ, не так ли? — В его тоне прозвучало нечто вроде вызова, смешанного со смущением.
— Конечно, — просто ответил Мариус. — Мне придется это сделать. Иначе зачем я стал королем? Вопрос лишь в том, чтобы правильно выбрать время, а учитывая то, что случилось сегодня утром, мне придется поторопиться.
Алессан кивнул, словно он уже это знал.
— И что же ты сделаешь? — спросил он.
— Открою перевалы для обоих. Никаких предпочтений, никаких пошлин ни для кого. Пускай Альберико и Брандин шлют мне любые подарки и товары, любых послов, каких пожелают. Торговля с ними сделает меня истинным королем — королем, который принесет новое процветание своему народу. И мне надо начать побыстрее. Подозреваю, что немедленно. Мне необходимо твердой рукой направить Квилею на новый путь, чтобы старый забылся, и как можно скорее. Иначе я погибну, так ничего и не совершив, разве что проживу несколько дольше, чем большинство Королей Года, и жрицы снова придут к власти, быстрее, чем мои кости под землей очистятся от плоти.
Алессан закрыл глаза. Дэвин только сейчас услышал шелест листьев и перекличку птиц вокруг них. Затем Алессан снова поднял взгляд спокойных, широко раскрытых серых глаз на Мариуса и сказал напрямик:
— Моя просьба: дай мне шесть месяцев и только потом решай с торговлей. И в течение этого времени сделай еще кое-что.
